Люди Путина. О том, как КГБ вернулся в Россию, а затем двинулся на Запад - Кэтрин Белтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И все же той зимой в какой-то момент показалось, что Россия сможет изменить свой политический пейзаж и надежды на либерализацию реальны. Объявив о своем возвращении, Путин впервые столкнулся с реальным политическим противостоянием. Вскоре после его заявления стало ясно, что все пошло не по плану: Путина освистали, когда он вышел на ринг поздравить борца Емельяненко с победой. Бой транслировался по телевидению. Это случилось впервые за двенадцать лет его правления: восемь — в роли президента и почти четыре — в роли премьер-министра. И хотя бой транслировался в прямом эфире, редакторы государственного телеканала сумели приглушить неодобрительные крики толпы.
Но через полтора месяца, 10 декабря 2011 года, на Болотной площади в Москве собрались десятки тысяч протестующих. Они несли плакаты «Россия без Путина» и требовали положить конец режиму. Заглушить эти крики было гораздо сложнее. Эта демонстрация стала самой массовой с момента распада СССР. Протестующие кричали «Путин — вор!», «Вор должен сидеть в тюрьме!», и от стен Кремля их отделяла только Москва-река.
Триггером демонстрации стали сообщения о подтасовках голосования во время парламентских выборов, которые прошли неделей раньше. Активисты гражданского общества ловили Кремль с поличным на вбросах бюллетеней и фальсификациях результатов в пользу «Единой России» — партии бюрократов, чья лояльность государству строилась на коррупции и личном продвижении. Но за криками отчаяния пряталось глубокое разочарование. Когда Путин решил вернуть себе президенство, люди поняли, что их обманули. И хотя большинство смотрело на Медведева как на члена путинского клана, четыре года его либеральной риторики пробудили надежды на политическое возрождение, особенно среди московских элит. Люди чувствовали, что над ними издеваются. Путин держал в неизвестности всю страну, заставлял мучиться в догадках. Никто не знал, останется Медведев на второй срок или вернется Путин. Но когда в сентябре на съезде «Единой России» Путин объявил о своем выдвижении, он уточнил, что к такому решению они с Медведевым пришли еще год назад. Выглядело это так, словно Путин вышел и заявил, что все сказанное за четыре года было ложью. Его решение «унизило всю страну», сказала Евгения Альбац, редактор The New Times — одного из немногих независимых журналов, выступавших с критикой Кремля.
Негодующие и разочарованные банкиры и бизнесмены встали плечом к плечу с пенсионерами и подростками, анархисты левого толка шли рядом с либералами и ультранационалистами. Демонстрации продолжились и зимой. В России наконец появился новый харизматичный лидер, сумевший объединить людей впервые со времен Бориса Ельцина. Очаровательный и слегка неуклюжий юрист Алексей Навальный давно искал путь в политику. У него была огромная аудитория: во время президентства Медведева он в своем блоге рассказывал о государственной коррупции, и многие считали, что его внешнее сходство с молодым Ельциным — пророческий знак. Он стал одним из немногих храбрецов, выступавших против откатов и фиктивных контрактов, распространенных в крупнейших корпорациях страны. Той зимой на протестах он, как рок-звезда, выступал перед публикой и скандировал:
— Кто здесь власть? Мы здесь власть!
И толпа повторяла за ним эти слова.
Он произносил страстные речи, обличал коррупцию путинского режима и назвал его властью «жуликов и воров». Протесты продолжались вплоть до президентских выборов в марте. Ходили слухи о растущем противостоянии между либеральными и консервативными силами Кремля. Некоторых прогрессивно мыслящих представителей большого бизнеса России новости о возвращении Путина повергли в шок.
— Словно твой родственник тяжело болен, — сказал один из них. — Когда он умирает, ты понимаешь, что это было предсказуемо, но тебе от этого не легче.
Несмотря на гнетущую атмосферу той зимы, некоторые питали надежды на политическую оттепель. В реальности же шансов у несогласных не было. С протестом выступило городское меньшинство, но силовики контролировали правоохранительную систему. Путин обратился к глубинному народу, к так называемому молчаливому большинству страны, к государственным служащим — превыше всего они по-прежнему ценили стабильность и восхваляли Путина за то, что он положил конец хаосу ельцинских лет. Путин же не верил, что волна протестов была искренним выражением недовольства и отчаяния, народным негодованием — ведь теперь стало ясно, что заявления Медведева об открытости оказались пустым звуком. За протестами ему мерещился Госдеп. А как иначе, по его мнению, могли выйти на улицы почти сто тысяч человек? Путин считал, что США инспирировали протесты в Украине и Грузии, а теперь проникли и в Россию.
— Мы не допустим, чтобы кто-нибудь вмешивался в наши внутренние дела, мы не допустим, чтобы кто-нибудь навязывал нам свою волю, потому что у нас с вами есть своя воля! — заявил он в феврале на митинге в Лужниках перед президентскими выборами. — Она всегда помогала нам во все времена побеждать! Мы с вами народ-победитель! Это у нас в генах, в нашем генном коде! Это передается у нас из поколения в поколение! Мы и сейчас победим!
Этот посыл нашел отклик у большинства россиян. Люди еще помнили крах Советского Союза и относились к Западу с подозрением, что и помогло Путину выиграть выборы с 64 % голосов. Когда после голосования уже ночью он вышел к собравшимся у Кремля избирателям, чтобы объявить о своей победе, то не смог сдержать слез. И хотя его помощники говорили, что глаза слезились от ветра, выглядело так, словно его преследовала мысль об «арабской весне» — движении, опрокинувшем авторитарные режимы на Ближнем Востоке в 2010–2011 годах. В Кремле были уверены, что продемократические движения финансируются США и московские протесты — не исключение. (Сенатор-республиканец и яростный критик Путина Джон Маккейн написал зимой в Twitter: «Дорогой Влад, «арабская весна» уже пришла и обосновалась по соседству с тобой в скованном морозами и протестами центре Москвы». Но не помогло.) Казалось, в этой битве Путин намерен идти до конца и восстановить глобальные позиции России любой ценой, словно он действительно верил в то, что предотвращает американский заговор.
После возвращения Путина на пост президента началось жесткое подавление политических оппонентов, что лишь подчеркнуло бессилие российской либеральной элиты. В июне были арестованы и отправлены в тюрьму десятки протестующих, которые пронимали участие в демонстрации накануне инаугурации Путина. Там не обошлось без эксцессов. Протестующим вменили участие в массовых беспорядках и применении насилия к полиции. Затем прошли обыски в домах лидеров оппозиции, включая Навального. Через месяц ему предъявили обвинение в хищении в крупном размере, что грозило тюремным наказанием до десяти лет. Новый закон накладывал существенные ограничения на любые неправительственные организации с иностранным финансированием. Результаты таких нововведений ужасали. Вместо ослабления контроля над политической системой, о чем так часто говорил Медведев,
