Миры Филипа Фармера. Том 05. Мир одного дня: Бунтарь, Распад - Филип Фармер

В субтитрах объясняется слово «гаргантюанский». Доброский улыбается, показывая зубы, окрашенные соком бетеля.

— Много сублет уйдет только на подготовку информации. Следует тщательно изучить, какое влияние окажет переход на экосистемы планеты. Нам не нужны экологические катастрофы наподобие тех, которые вызывали древние своим преступным образом действий. И мы должны… гм… быть полностью уверены в том, что этот невиданный переход от вертикального, так сказать, образа жизни к горизонтальному не перечеркнет того, что удалось сделать за несколько последних обтысячелетий. И те вполне благонамеренные, но заблуждающиеся граждане, которые требуют возвращения к образу жизни древних, должны быть полностью информированы о том, какой вред может нанести подобная перемена. Они…

Ататюрк, взмахнув своей погонялкой: Благодарю за предупреждение. — Камера показывает ее крупным планом. — Это был гражданин Доброский, глава вторничного Бюро Экосистем. Ясно, что он против возвращения к доновоэровской системе.

Доброский, громко: Я этого не говорил. Я только…

Ататюрк: Чуть позже, гражданин Доброский. Мы ещё выслушаем вас. Гражданка Мюллер, вы занимаете важный пост в Инженерном департаменте.

Мюллер: Я заведую этим департаментом.

Ататюрк, с улыбкой: Значит, вы занимаете в нем очень важный пост. Как глава этого всеобъемлющего, жизненно важного учреждения, вы должны полностью сознавать, каких огромных усилий потребует отказ от системы, бесперебойно работавшей на протяжении нескольких обтысячелетий. Не будете ли вы так любезны дать хотя бы краткий предварительный прогноз?

Мюллер: Разумеется, хотя несколькими словами тут не обойтись. Я уже наметила некоторые проблемы, самые крупные, конечно… заниматься тысячами мелких проблем во всех подробностях у меня не было времени… между тем при их изучении часто выясняется, что крупные неразрешимы или что для их решения потребуются совершенно другие методы…

Ататюрк, указывая на Мюллер погонялкой: В чем состоит ваше мнение на данный момент? Само собой разумеется, что потом, в свете новой информации, вы можете его пересмотреть. — Снова глядя в камеру: — «Интервал» интересуют только мнения. Здесь не говорят об официальных политических мероприятиях. Комментарии, которые высказывают в нашей программе должностные лица, отнюдь не обязывают этих лиц подчинять свою работу или работу своих ведомств своему личному мнению.

Мюллер: Я согласна с моим уважаемым коллегой, господином Доброским. Грандиозность этой задачи просто ошеломляет. Но сейчас перед нами стоит вопрос: возможно это в принципе или невозможно? Если это невозможно, что еще предстоит доказать…

Ататюрк: Но девиз вашего департамента гласит: НЕТ НИЧЕГО НЕВОЗМОЖНОГО.

Мюллер: Ну что ж, сказать, что это — чепуха на постном масле, значило бы бросить тень на безупречную и всегда успешную деятельность нашего департамента. Девиз «НЕТ НИЧЕГО НЕВОЗМОЖНОГО» хорош только для достижимых целей. Нельзя требовать от департамента, например, чтобы он сдвинул Землю с орбиты. Или срыл до основания Гималаи, что, хотя и возможно, потребовало бы немыслимых расходов. В общем, вы понимаете, что я хочу сказать.

Ататюрк: Понимаю. Но мне все-таки кажется, не в обиду вам будь сказано, что это именно чепуха на постном масле. Неужели ваш департамент, совместно с ведомствами ваших коллег, не в силах перейти, как выразился гражданин Доброский, от вертикального к горизонтальному образу жизни?

Мюллер: Я этого не говорила. Я всего лишь…

Ататюрк: Нет, вы сказали именно это.

Мюллер, гневно поднимаясь со стула: Я так не говорила! Я сказала…

Ататюрк, тыча погонялкой в сторону Мюллер: Ну-ну, не надо так кипятиться. Потише. Будем логичны, будем придерживаться фактов. Вы, правительственные чиновники, не примите это как неуважение к самой системе правления, порой бываете заносчивы.

Мюллер усаживается на место, покраснев и сжав кулаки.

— Я вовсе не заносчива, — говорит она, — а ваша реплика оскорбительна для правительства. Вы отошли от темы. Вы…

Ататюрк: Напротив, это вы отошли от темы. Вы напускаете туману, пытаетесь сбить нас с намеченного курса.

Мюллер беззвучно шевелит губами.

— Что она сказала? — спросил Кэрд у пациента по имени Петр Вилланова Абдулла. — Это ведь по-русски, да?

— …твою мать! — со смехом сказал Абдулла. — Старое русское ругательство. Я уже много лет его не слыхал!

Бриони Лодж заявила, допив бокал «дикой индейки»:

— А по-моему, они все отрепетировали заранее. Чиновники знают, на что идут, участвуя в передаче, и в эфир не допустили бы никого, кто способен вот так завестись. Это все сплошная пропаганда, а цирк они устраивают, чтобы зрители не скучали.

Входная дверь открылась, и вошел, сияя, один из хозяев — он тащил ящик с бутылками.

— Эй, люди! — провозгласил вошедший, Севринг Пу Аньяти. — Я приволок выпивку! У друзей призанял. Теперь долго отдавать придется, ну да наплевать!

Несмотря на поднявшийся гвалт, Кэрд продолжал смотреть «Интервал». Тбилиси, первый секретарь отдела Планирования Перевозок, напомнил, что опрос, проведенный среди 34 % населения, показал, что 79 % из этого количества против отмены нынешней системы. Ататюрк оспорила эти результаты, заявив, что опрос вели только среди консервативно настроенных граждан, выявив их по анкетным данным. Ясно, что они выступают против любых радикальных перемен. Тбилиси возразил, что опрос проводился выборочно, с помощью компьютера. Ататюрк посмеялась и пригрозила испробовать на Тбилиси свою погонялку. Ее команда выборочно проверила двадцать три тысячи опрошенных, и компьютер показал, что все они консерваторы. А ведь выборочная проверка должна была выявить и других, если бы они были.

Тбилиси ответил, что это для него — потрясение, но все же ему не верится, что Ататюрк права. Однако он непременно сообщит об этом начальнику Бюро Общественного Мнения.

Информация будет перепроверена, и о результатах своевременно сообщат публике.

— Ага, своевременно, — сказала Бриони, возвращаясь на место с бокалом джина. — Понимай так, что если люди забудут об этом, то и доклада никакого не понадобится.

Собравшиеся в студии, управившись с разными пустяками и отпустив несколько низкопробных шуточек, вновь вернулись к теме разговора. Официальные лица предложили несколько возможных решений проблемы. В итоге все сошлись на том, что все надо оставить, как было. Отменить старый порядок нет никакой возможности. Единственный выход, по мнению Ататюрк, заключался в снятии ограничений на количество детей. Тогда в грядущих поколениях появятся творчески мыслящие люди, которые и решат эту задачу. Ататюрк признавала, что на это потребуется много времени и могут возникнуть новые проблемы. Как можно что-то изменить, когда на пути столько препятствий?

— С меня хватит. — Кэрд встал и протянул руку Брибни. — А ты как?

— Я уж давно отключилась.

Глава 29

В последующие десять дней Кэрд выяснил, что в его новой личности развился сильный элемент сострадания. Оно всплыло из глубин, как левиафан, как добрый Моби Дик, и поглотило его.

Если Кэрд видел, что кто-то несчастен, он старался по мере сил утешить его. Он не успокаивался до тех пор, пока не извлекал человека, как он говорил, из пучины уныния. Он творил добро, где только мог. Он проводил долгие часы в разговорах с одинокими людьми, хотя их количество превышало его возможности. Он не оставил без внимания и ганков — вернее, это они не оставили его без внимания. Что бы ни говорили заключенные, ганки тоже люди, и многие из них одиноки и несчастны. Кэрд разговаривал с ними, шутил и даже выполнял их мелкие поручения. Он знал, что из-за этого некоторые из них и многие пациенты считают его шестеркой.

На одном из сеансов доктор Брускино сказала:

— Вы становитесь яркой индивидуальностью. Некоторые пациенты даже называют вас «святой Джефф». Другие… «святой Зануда».

— Злые языки всегда найдутся — а может, они просто не понимают.

Она покачала головой:

— Честно говоря, я в недоумении. В каком-то смысле вы — радость психика, в других — полный крах.

— Я и сам этого не понимаю. Но мне и не надо ничего понимать для того, чтобы быть. Быть — вот что важно. Делать. Действовать. На фиг философию!

— Ну что ж, если ваша деятельность идет на пользу вам и другим… Но вы уж чересчур активны. Вы теряете вес.

— Я стараюсь соблюдать умеренность в еде. Пока мне это хорошо удается.

— Пища кажется вам вкусной?

— Очень вкусной. Но тяги к перееданию у меня нет. Я все время чувствую себя энергичным, полным жизни. Вы должны быть довольны. Я не чувствую себя призраком и больше не вижу других как скопления атомов.

— Возможно, потому, что сжигаете себя. А когда горючее кончится… впрочем, не знаю. Меня, конечно, радует ваш замечательный прогресс.