Шелест Да не судимы будете - Неизвестно

Комиссия уходит на совещание, заседает при закрытых две­рях больше семи часов без перерьгоа. Мы, члены делегации, между собой ведем разговоры на разные темы, чувствуется напряженность. Меня не покидает мысль о встрече с Биляком.

К вечеру я все же встретился с Биляком, и мы с ним условились, что в 20.00 он заходит в общественный туалет, там должен к этому времени появиться и я, и он мне через нашего работника КГБ Савченко передаст письмо. Так и было. Мы встретились «случайно» в туалете, и Савченко мне незаметно, из рук в руки, передал конверт, в котором было долгожданное письмо. В нем излагалась обстановка в КПЧ и стране, разгул правых элементов, политический и моральный террор против коммунистов — людей, стоящих на правильных позициях. За­воевания социализма находятся под угрозой. В стране идет антисоветский разгул, экономика и политика Чехословакии полностью сориентированы на Запад. В стране очень тревож­ная и довольно сложная обстановка. В письме высказывается просьба, чтобы мы в случае надобности вмешались и прегради­ли путь контрреволюции, не допустили развязывания граждан­ской войны и кровопролития. Письмо подписали: Индра, Биляк, Кольдер, Барбирек, Капек, Риго, Пилер, Швестка,' Кофман, Ленарт, Штроугал. Надо было нам на этих людей и ориентиро­ваться, повести с ними активную работу, можно было бы при этом наверняка не допустить грубого одностороннего военного вмешательства в чехословацкие дела. Пусть бы чехи сами решали все вопросы без нашей помош^и, можно было бы рас­пределить так обязанности сформированного руководства рес­публики и КПЧ:

Индра — Первый секретарь ЦК КПЧ,

Биляк — Предсовмина ЧССР,

Кольдер — Председатель Народного фронта,

Свобода — Президент ЧССР.

Но, к сожалению, работать с ними никто не работал. Бреж­нев витал в «облаках» большой стратегии и политики. В то же время он смертельно боялся Гомулки и Ульбрихта.

О содержании полученного мной письма никто не знал, кроме меня и его авторов. Наконец комиссия закончила свою работу, появился Брежнев, я подошел к нему и сказал: «Леонид Ильич! У меня есть хорошие новости». Он как-то насторожил­ся, но я поспешил сказать ему, что получил письмо от Бил яка, и тут же передал это письмо ему. Он его взял трясущимися руками, бледный, совсем растерянный, даже, больше того, потрясенный. Ведь он теперь перед Гомулкой и Ульбрихтом может выглядеть «героем»: он получил от «здоровых сил» письмо, которое дает право более свободно действовать, а это в то время многое значило. При вручении письма Брежневу он поблагодарил меня, сказал: «Спасибо тебе, Петро, мы этого не забудем». Понимай как хочешь, что не забудут? И действитель­но, Брежнев меня «не забыл« — при первой же возможности избавился от лишнего свидетеля и активного участника всех дел с Чехословакией.

Поздно вечером возобновилось пленарное заседание нашего 13-329 385 совещания. На нем обсуждались вопросы, выработанные комис­сией. После зачтения текста заявления, некоторых поправок и замечаний текст принимается.

Брежнев зачитывает коммюнике об окончании совещания в Братиславе. По установившейся традиции, чехи предложили выработанное заявление подписать в ратуше — согласились.

Все делегащ1и поехали в центр города в ратушу. Перед ратушей большая площадь, зажатая со всех сторон строениями, а сам подъезд к ратуше по узкой улочке. На площади к нашему приезду собралось очень много людей. В торжественной обста­новке, при юпитерах, многочисленных фоторепортерах и кор­респондентах подписывается всеми членами делегаций письмо- заявление. От имени соцстран с краткой речью выступил Бреж­нев. Затем Дубчек благодарит за все, отдает должное принято­му документу.

Итак, подписан еще один «документ», но что он даст кон­кретного — никто вразумительно не может сказать. Все делега­ции вышли на балкон ратуши — на площади собралось уже очень много народа, буквально вся площадь запружена, стоит невообразимый шум, гам, возгласы, и не поймешь, то ли одобрения, то ли негодования и возмущения. Но в общем было довольно неопределенно и неприятно. Уезжаем на прием, кото­рый устраивают чехи в каком-то парке. Я уже сейчас не помню, как получилось, но я оказался в одной машине с Брежневым и Дубчеком. Нашу машину буквально зажали и оттеснили на тротуар, проехать не было никакой возможности. Пришлось основательно поработать охране, чтобы освободить проезд. Мы еще не успели покинуть площадь, как там открылся митинг с речами и возгласами. Смрковский с балкона ратуши произно­сит какую-то «зажигательную» речь, толпа буквально беснует­ся — речь идет вразрез только что принятому и подписанному документу. Брежнев спросил Дубчека, что происходит на пло­щади, кто это выступает? Дубчек ответил, что он не знает, но, прислушавшись к речи и манере, а также голосу, сказал, что это выступает Смрковский. Последовал вопрос Брежнева: «А что, он был уполномочен выступать?» — «Нет, его никто не уполномочивал выступать,— тут же сказал Дубчек,— вот так у нас все и делается». Все это производило удручающее впечат­ление хаоса, неразберихи и политического разброда. Впослед­ствии, когда Смрковского спросили, что он делал на площади, он невозмутимо ответил: «Поздравил соотечественников». С чем и как — не распространялся.

Прием был в каком-то парке возле старого дворца. Поздний вечер, почти ночь. Довольно неуютно, холодно. Многие делега­ции, даже не выдержав протокольного времени, покинули этот прием. Наша делегация была до самого конца. Несмотря на то, что многие члены делегации настаивали на том, чтобы уехать пораньше, Брежнев, подвыпивши, начал «философствовать» с Дубчеком и Смрковским. Наконец настало долгожданное время, и мы с приема поехали прямо в свои вагоны. Чехи нас провожали тоже не очень «горячо», но чувствовалось, что с большим «удовлетворением и облегчением», что наконец от нас избавцлись.

5 августа в 2 часа ночи состав прибыл в Киев, меня вышли провожать Брежнев, Косыгин, Подгорный, мы тепло прости­лись, и они последовали на Москву. На вокзале меня встречали Ирина и Боря, все хорошо, только я устал просто чертовски и на работу поехал только к 18.00.

После Братиславского совещания положение в Чехослова­кии, в мире и в особенности в Европе еще больше обострилось. Пошли нападки на нашу страну, партию, с разнообразными эпитетами: «Советский Союз сохранил полицейский режим, как это было при царе в России», «Мы победим Москву техниче­ским нокаутом», «Когда нам будет очень плохо, маршал Тито нам поможет», «Тито — свобода, гордость народа», «Если вы­держали 20 лет, то эти дни выдержим». Так говорили правые, так трубила почти вся пресса, радио, телевидение.

А вот что говорили политические деятели. Смрковский: «Братиславская встреча подтвердила правильность нашего пути, мы здесь защитили суверенитет нашей страны, нашей партии. Мы сказали свое твердое слово о невмешательстве в наши внутренние дела и предотвратили раскол между другими социалистическими странами. КПЧ и правительство будут те­перь стараться по собственной инициативе к сближению с Югос­лавией и Румынией». Цисарж: «В результате братиславского заявления мы, наша партия получили время и простор для выполнения своих намерений».

В поддержку Дубчека выпускаются специальцые значки и медали «Дубчек-клуб». Вся чехословацкая печать после крат­ковременного перерыва с новой силой развернула антисовет­ские выступления. Определенные термины в политическом язы­ке определяют уровень, направленность и «качество» неизмен­ных нападок в печати на Варшавское совещание пяти партий. Идет демагогия вроде: «Тезис о едином мировоззрении — непо­колебимая верность марксизму-ленинизму — не может устра­нить противоречий», «Требуем двустороннего соглашения ЧССР — Югославия против любого нападения», «Чехословакиядолжна выплатить большой долг», «Тито — это герой, наш единственный друг и союзник».

Намечается организация «малой Антанты» в составе Чехос­ловакии, Югославии, Румынии. Снова эти мысли оживают. Хотя официально об этом молчат (ведь все-тиаки опасно от­крыто об этом говорить), но радио Чехословакии объявило, что народ выдвигает идею о создании «малой Антанты» и заключе­нии договора о взаимной помощи при любой агрессии. Чехосло­вакия хочет играть роль посредника между Москвой, Бухаре­стом и Белградом. В печати раскрываются все подробности и детали закрытых переговоров в Чиерне-над-Тисой и Братис­лаве. Из Чехословакии наши друзья нас предупреждают, предо­стерегают, что Дубчек с нами, вернее говоря, с Брежневым, играет в «кошки-мышки» до съезда, который будет означать победу правых. Вот теперь Брежнев своими действиями создал такую ситуацию, что действительно для сохранения социализма в Чехословакии остается только один путь ~ ввод советских войск. Вот до чего довел гнилой либерализм, политическое сюсюканье, верхоглядство Брежнева! Правые вне партии сбло­кировались с правыми в партии. Черник заявил: «Нашу полити­ку мы защитили, никто не проиграл, никто не выиграл, все осталось по-старому».