Шелест Да не судимы будете - Неизвестно

Выступление Брежнева. Он благодарит за единую оценку положения в Чехословакии, за единство в предстоящих действи­ях. Призвал к тому, чтобы совместно доработать документ- обращение к чехословацкому народу. Подготовить информа­цию для всех братских партий (кроме Югославии, Румынии, Китая и Кореи) о предстоящей акции, вернее говоря, сообще­ние братским партиям послать после свершившегося факта. Отработать правительственные сообщения пяти стран о собы­тиях в Чехословакии и о вынужденных военных акциях: Каждая страна публикует свои сообщения в печати.

Определили, каким количеством и родом войск участвует каждая страна. Общее руководство всеми операциями войск поручено осуществлять штабу войск Варшавского Договора. Все вопросы с братскими партиями — Польшей, ГДР, Венгри­ей, Болгарией — были обсуждены и единодушно приняты, даже несколько на подъеме, но это был чисто нервозный подъем.

19 августа. 10 часов утра. Началось заседание Политбюро ЦК КПСС. На первую часть были приглашены все первые секретари ЦК нацкомпартий, председатели Совминов и предсе­датели Президиумов Верховных Советов республик. Их проин­формировали о политическом положении в Чехословакии и в пределах допустимого — о наших возможных мерах и акци­ях. Обязали еще больше усилить организаторскую и политиче­скую работу на промышленных предприятиях, в колхозах и сов­хозах, в учреждениях, учебных заведениях, среди всего населе­ния. Проявить больше бдительности во всех отношениях. Все приглашенные из республик в тот же день вылетели к себе домой. Политбюро всем составом продолжает заседать. Обсу­ждаются уже конкретные вопросы политических и военных акций. Много было разговоров, категоричности, туманности и даже темноты со стороны Брежнева. Военные развесили на стенках карты всей предстоящей операции, детально, глубоко со знанием дела доложили оперативную обстановку — направ­ление ударов и захват плацдармов. Чувствовалось, что военные товарищи хорошо владеют обстановкой и положением дел. Докладывали министр обороны маршал Гречко и начальник Генерального штаба Захаров.

Но было немало и НО! К этому времени ФРГ на ^’ранице с Чехословакией было сконцентрировано много войск НАТО: они тоже проводили маневры. Как они себя поведут во время нашей операции, никто ни за что не мог поручиться. Второй немаловажный вопрос: как отреагирует на наше вступление в страну чехословацкая армия, по крайней мере ее отдельные подразделения. Если чехословацкая армия окажет сопротивле­ние — это уже крупное кровопролитие, гибель людей двух социалистических стран. При такой ситуации не исключено вмешательство войск НАТО, а это уже крупный военный кон­фликт, а возможно, и война в Европе. Этот вопрос не мог не тревожить всех нас.

Наконец, политический и организационный вопрос. Войдут наши войска в Чехословакию, а дальше что? Ведь войска вступают в страну без согласия правительства и руководства КПЧ. Ожидать, что теперешнее руководство страны и КПЧ положительно отнесется к этой акции, это больше чем полити­ческая наивность. На кого же опереться внутри страны? Тоже вопрос совершенно неясен, больше того, он просто темный. Брежнев до крайности нервничал, осунулся, бросался из одной крайности в другую — и ничего конкретного. Вместо того, чтобы работать над главными вопросами политического реше­ния в Чехословакии в связи с нашей военной акцией, он давал «ценные указания» военным по чисто стратегическим, тактиче­ским вопросам. Видите ли, объявился новый военный «стратег и тактик» — смешно было смотреть на все это и слушать эти «указания». Смешно, но вместе с этим печально и грустно. А было такое состояние, что никто не мог ясно себе предста­вить, как может повернуться дело.

Чтобы хотя бы как-то исключить возможное сопротивление со стороны чехословацких войск, было поручено Гречко лично переговорить с министром обороны Чехословакии генералом Дзуром. Гречко переговорил по «дружески» с Дзуром накануне вступления наших войск на территорию Чехословакии. Гречко

Дзуру сказал, что если со стороны чехословацкой армии при [ем вступлении последует хоть один выстрел, то он, Дзур, за это шловой ответит, и больше того — заявил, что тот будет висеть на первом дереве.

И все же накануне нашей операции Брежнев позвонил Л. Свободе и просил его с пониманием отнестись к нашей акции, дать указание войскам не оказывать сопротивления. Это, конечно, в первую очередь и исключило столкновение нашей и чехословацкой армий, а следовательно, предотвратило вмеша­тельство войск НАТО. Но все же оставалось НО! Если наши противники узнают колебания, опасения и замешательство наше, то они могут воспользоваться этим и нанести упреждаю­щий удар, по крайней мере сорвать наши замыслы, а это уже был бы громадный скандал. Политический вопрос, на кого же нам опереться в Чехословакии, так и остался нерешенным, и это впоследствии может вызвать большие осложнения и труд­ности даже для нашей армии.

Всю ночь с 20 на 21 августа находился на работе в ЦК КПУ, следил за развитием событий.

21 августа. В 00 часов объединенные вооруженные силы Варшавского Договора пяти стран вошли на территорию Чехос­ловакии. В 4 часа утра уже были в Братиславе, Кошице, Остраве. В 8 часов утра — в 20 километрах от Праги. В это же время в предместьях Праги был выброшен крупный воздушный десант с боевой техникой, артиллерией, бронетранспортерами, легкими танками и машинами боевой пехоты.

В 7 часов 50 минут было передано заявление ТАСС о вступ­лении союзных войск на территорию Чехословакии.

В 8 часов утра получено информационное сообщение для членов ЦК КПСС, секретарей нацкомпартий, крайкомов и об­комов от Политбюро ЦК КПСС о вступлении наших войск на территорию Чехословакии. Стало известно, что чехословацкой армии не поступало указаний об оказании сопротивления.

В 9 часов утра начали поступать из областей сообщения, что везде все спокойно. Такая же информация поступила от Голов- ченко (МВД) и Никитченко (КГБ). Но окончательные выводы о полном спокойствии у нас и в Чехословакии делать было еще рано и опрометчиво. Кое-кто, и в первую очередь Брежнев, полагал, что с вводом войск положение в Чехбсловакии «норма­лизуется» — это было политической иллюзией и чрезмерной самонадеянностью. Предстояла еще большая и сложная борьба. Ведь ясно, что руководящий новый центр в Чехословакии мы не сумели создать, и в этом первейшая вина Брежнева. Он полагал­ся на авось, хотя его неоднократно предупреждали и некоторые члены Политбюро ЦК КПСС, а также в особенности Гомулка и Ульбрихт, что в Чехословакии надо готовить из здоровых сил руководство страны и партии.

В середине дня переговорил с Л. Брежневым. Доложил ему, что из докладов секретарей обкомов, органов информации и ад­министративных органов обстановка на местах спокойная. Реак­ция населения и в войсках военных округов, и Черноморского флота положительная на нашу акцию. По радиоперехватам замечено, что в Праге, Братиславе, Будапеште, Бухаресте, Белграде создается мнение о всяческой поддержке Дубчека, Черника, Свободы. Румынское и югославское радио раздражен­но злобствуют по поводу вторжения войск Варшавского Догово­ра в Чехословакию. По сообщениям из Закарпатской и Черно­вицкой областей видно, как истерично вопит Н. Чаушеску. Чехословацкие специалисты, находящиеся в Донбассе — в Гор­ловке и Макеевке — на монтаже оборудования, сегодня с утра не вышли на работу: звонят в Москву, в свое посольство, выясняют обстановку.

В приемную ЦК КПУ позвонил какой-то молодой человек, назвался студентом Киевского университета и заявил: «Передай­те тов. Шелесту, что мы не верим в правдивость материалов, изложенных в «Правде» по поводу Чехословакии. Мы, молодежь страны, сделаем то, что сделала молодежь Чехословакии. Мы не согласны с тем, что наши войска вторглись в Чехословакию».

Мы перехватили выступление Чаушеску по радио в Бухаре­сте в связи со вступлением наших войск в Чехословакию. Очень «паскудное», но довольно воинственное, разжигающее полити­ческие страсти выступление. Румьшия организовывает «народ­ную гвардию», вооружает рабочих, усиливает пограничные за­ставы и посты. В пограничных районах Румьшии и Украины создается во взаимоотношениях большое напряжение. Брежнев попросил написать информацию в ЦК КПСС. Вьшолнил поруче­ние.

22 августа 1968 года. Из Москвы мне в Киев позвонил

А. Кириленко, по поручению руководства, как он сказал, проин­формировал меня о положении дел в Чехословакии. Правые действуют организованно и продуманно. Работает против нас несколько передвижных радиостанций, пока что мы их не можем запеленговать и обезвредить. Две радиостанции нами сожжены, но за них был настоящий бой.

Плохо обстоит дело с Пленумом ЦК КПЧ и Национальным собранием: они осудили наши действия и ввод войск. Мы хотим выйти на прямую связь с Дубчеком и Черником, но что из этого получится, толком никто не может сказать. После вступления союзнических войск Дубчек, Черник, Смрковский, Кригель, Шпачек, Млынарж, Славик, по существу, предали интересы КПЧ, интересы чехословацкого народа, международное комму­нистическое движение — был предпринят новый «авантюристи­ческий» шаг: с 20 на 21 августа Президиум ЦК КПЧ принял и опубликовал заявление, в котором критикуются действия Советского Союза и социалистических стран, войска которых участвуют в операции. Высказывается резкое несогласие с вво­дом войск и предъявляется требование немедленного их вывода.