Откровенно. Автобиография - Андре Агасси

Через час и десять минут она машет мне рукой и идет к сетке:

— Спасибо, — говорит она.

Я рысью подбегаю к ней:

— Вам спасибо.

Я ухитряюсь изображать полную бесстрастность, пока она не начинает растяжку ног у подпорки сетки. Тут кровь бросается мне в голову. Я понимаю, что должен немедленно чем-то занять себя, каким-то физическим действием, иначе могу потерять сознание. Вообще-то я никогда не делал такую растяжку, — почему бы не начать прямо сейчас? Я кладу ногу на стойку сетки и делаю вид, что моя спина способна гнуться. Мы обсуждаем турнир, жалуемся на перелет, сравниваем свои впечатления о разных городах.

— Какой город нравится тебе больше всего? — спрашиваю я. — Где бы тебе хотелось жить, когда закончишь играть?

— Буду выбирать между Нью-Йорком и Сан-Франциско. Пока оба нравятся одинаково.

«А как насчет того, чтобы поселиться в Лас-Вегасе?» — думаю я.

— Мне эти два города тоже нравятся больше всего, — произношу вслух.

Она улыбается:

— Ну, что ж, еще раз спасибо!

— Взаимно!

Мы по-европейски целуем друг друга в щеки.

Мы с Брэдом плывем на пароме обратно на Фишер-Айлэнд, где нас уже ждет Джей Пи. Остаток ночи проводим втроем, рассуждая о Штефи как о сопернике. Брэд относится к ней примерно так же, как к Рафтеру или Питу. У нее есть сильные и слабые стороны. Она прервала свою тренировку, чтобы поиграть со мной, фактически взяв на себя роль тренера. Джей Пи то и дело звонит Джони, включает громкую связь, и мы пытаемся выяснить женский взгляд на проблему.

Эти разговоры продолжаются еще два дня. За ужином, в сауне, в баре отеля мы втроем только и говорим, что о Штефи. Мы строим заговоры, проводим, как говорят военные, рекогносцировку и разведку. Мне то и дело кажется, что мы планируем как минимум вторжение в Германию одновременно с суши и с моря.

— Кажется, я ей совершенно безразличен, — говорю я.

— Она еще не знает, что ты сбежал от женушки, — возражает Брэд. — Газеты об этом еще не сообщали. Так что тебе нужно объяснить ей, что ты свободен, и рассказать о своих чувствах.

— Я пошлю ей цветы.

— Цветы — это неплохо. Но ты не можешь послать их от своего имени, — напоминает Джей Пи. — Иначе это тут же просочится в прессу. Мы попросим Джони послать букет, но на карточке пусть напишет твое имя.

— Хорошая идея.

Джони отправляется в цветочный магазин в Саус-Бич и, следуя моим указаниям, скупает там все розы. По сути целый розовый сад переезжает в комнату Штефи. В приложенной записке я благодарю Штефи за совместную тренировку и приглашаю ее на ужин. Затем сажусь рядом с телефоном и жду звонка.

Телефон молчит весь день. И весь следующий день.

Я гипнотизирую его взглядом, ору на него — но все напрасно: телефон не звонит. Меряю комнату шагами. Грызу ногти, пока пальцы не начинают кровоточить. В комнату входит Брэд и сочувственно предлагает мне выпить успокоительное.

— Что за ерунда! — ору я в ответ. — Ладно, я ей не нравлюсь, верю, но спасибо-то можно сказать?! Если она не позвонит сегодня вечером, я сам позвоню ей, клянусь!

Мы идем на террасу. Брэд выглядывает первым и хмыкает.

— Что такое?

— Кажется, я вижу твои цветы, — сообщает Джей Пи.

Они показывают на террасу номера напротив. Это явно номер Штефи: ведь там, на столике посреди террасы, стоят мои огромные букеты красных роз на длинных стеблях.

— Не очень-то хороший знак, — говорит Джей Пи.

— Да, нехороший, — соглашается Брэд.

РЕШАЕМ ДОЖДАТЬСЯ, пока Штефи выиграет свой первый матч. Мы уверены, что это случится, — и как только она это сделает, я позвоню ей. Джей Пи готовит меня к этому разговору. Он играет роль Штефи. Мы репетируем все возможные сценарии. Джей Пи отрабатывает со мной каждую реплику, которую только может бросить моя собеседница.

В первом круге она побеждает свою не слишком удачливую соперницу за сорок две минуты. Я подкупаю капитанов паромов, чтобы те, как только Штефи ступит на борт одного из них, сообщили мне об этом в ту же минуту. Через пятьдесят минут после матча раздается звонок:

— Она на борту.

Пятнадцать минут, чтобы добраться до острова, десять минут — чтобы доехать от порта до отеля. Затем я набираю дежурного и прошу соединить с ее комнатой. Я знаю ее номер, потому что до сих пор вижу мои злополучные цветы, уныло стоящие на столике посреди патио.

Она поднимает трубку на втором гудке.

— Привет, это Андре.

— Да?

— Я просто хотел позвонить и узнать, получила ли ты цветы?

— Да, получила.

— Хорошо.

Молчание.

— Не хотела бы быть неправильно понятой, — нарушает молчание она. — Я здесь с другом.

— Я понимаю. Извини.

Молчание.

— Удачи на турнире.

— Спасибо. Тебе тоже.

Зияющее молчание.

— Что ж, пока.

— Пока.

Я падаю на кровать и молча смотрю в пол.

— Один вопрос, — говорит Джей Пи. — Что такого она сказала, чтобы вызвать это выражение у тебя на лице? Какой сценарий мы не отрепетировали?

— Здесь ее приятель.

— А, черт!

Затем я улыбаюсь. Пытаюсь воспользоваться одной из оптимистичных рекомендаций Брэда. Может быть, она хотела подать мне знак? Наверняка ее бойфренд сидел рядом с ней.

— И что?

— Она просто не могла говорить. Но ведь она не сказала — мол, у меня есть бойфренд, оставь меня в покое, так? Она сказала: «Я здесь с другом».

— И что?

— Кажется, она намекает, что у меня есть шанс.

Джей Пи предлагает мне выпить.

НА ТУРНИРЕ я позволил себе отвлечься. В первом круге, в матче против Доминика Хрбаты из Словакии, я думаю только о Штефи и ее бойфренде. Понравились им мои розы или они изо всех сил делали вид, что их нет? Разумеется, Хрбаты одерживает верх в трех сетах.

Я выбываю из турнира. Пора покидать Фишер-Айлэнд. Вместо этого слоняюсь по острову, сижу на берегу, продолжаю строить коварные планы вместе с Джей Пи и Брэдом.

Брэд утверждает, что бойфренд Штефи, возможно, приехал неожиданно.

— Кроме того, она даже не знает, что ты в разводе. Думает, что ты женат на Брук. Дай ей время. Пусть новость выйдет наружу. А затем — дерзай.

— Ты прав.

Брэд говорит, что с учетом поражения в матче с Хрбаты, мне явно необходимо принять участие еще в одном турнире до начала сезона грунтовых кортов.

— Поехали в Гонконг, — говорит Брэд. — Хватит сидеть тут, думать и говорить только о Штефи.

Следующее, что я осознаю: сижу в самолете, направляющемся в Китай. В головной части салона на экране горит надпись: «Расчетное время полета — 15 часов 37 минут».

Я смотрю на Брэда. 15 часов 37 минут? Чтобы я там сходил с ума по Штефи? Нет уж, спасибо!