Откровенно. Автобиография - Андре Агасси

Вновь встаю. Сердце колотится где-то в горле. И вот, наконец, Босс выходит на сцену.

В ЧЕТВЕРТЬФИНАЛЕ встречаюсь с Марсело Филиппини из Уругвая. Первый сет проходит легко. Второй — не труднее. Я заставляю его бегать, он понемногу теряет силы. «Детка, давай, ноги передвигай, ведь мы рождены, чтобы вечно бежать[45]». Почти так же, как побеждать, я люблю заставлять соперников бегать до потери сил, с удовольствием наблюдая, как мои многолетние упражнения с Джилом оправдывают себя в эти две короткие недели. В третьем сете Филиппини даже не сопротивляется, я выигрываю 6–0.

— Да ты их всех изуродуешь, Андре! — кричит Брэд. — Покалечишь!

Я в полуфинале, мой противник — Хрбаты, который только что с легкостью выбил меня из турнирной сетки в Ки-Бискейн, где я мог думать лишь о Штефи. Выигрываю первый сет, 6–4, и следующий — 7–6. Небо закрывают тучи, начинает моросить. Мяч становится тяжелее, я уже не могу вести наступательную игру. Хрбаты пользуется этим и побеждает в третьем сете 6–3. В четвертом он ведет 2–1, и практически выигранный матч начинает от меня ускользать. Хрбаты пока проигрывает один сет, но он явно нашел свою игру. Кажется, я просто жду поражения.

Смотрю на Брэда. Тот показывает на небо: «Останавливай матч».

Я делаю знак судье на вышке и судье-инспектору. Указываю им на корт, превратившийся в грязное месиво, и заявляю, что не буду играть в таких условиях. Это опасно. Они изучают грязь, расползшуюся по корту, будто золотоискатели в поисках драгоценного металла, и, посовещавшись, останавливают игру.

За ужином с Джилом и Брэдом я пребываю в отвратительном настроении. Знаю, что игра сегодня была не в мою пользу. Только дождь стал спасением. Если бы не он, мы были бы уже в аэропорту. Но впереди еще целая ночь, чтобы думать и переживать за завтрашний день.

В молчании смотрю на еду.

Брэд с Джилом говорят обо мне, будто меня нет здесь.

— Физически он в порядке, — говорит Джил. — Он в прекрасной форме. Так что толкни-ка ему толковую речь. Порадуй тренерским напутствием.

— И что мне ему сказать?

— Придумай что-нибудь.

Брэд делает огромный глоток пива и поворачивается ко мне:

— Слушай, Андре, какое дело. Я хочу, чтобы завтра ты потратил двадцать восемь минут ради меня.

— Что?

— Двадцать восемь минут. Это скоростной забег. Ты на него вполне способен. Тебе надо выиграть пять геймов — и все. Двадцати восьми минут тебе вполне хватит.

— А погода? А мяч?

— Погода будет отличная.

— Обещали дождь.

— Нет, погода будет что надо. Так что с тебя — всего лишь двадцать восемь грандиозных минут.

Брэд знает мой образ мыслей, понимает, как работает мое сознание. Он знает, что максимально конкретные указания, четкие и ясные задачи для меня — как леденцы для ребенка. Но откуда он знает насчет погоды? Мне впервые пришло в голову, что Брэд — не столько тренер, сколько провидец.

Вернувшись в отель, мы с Джилом садимся в лифт.

— Все будет хорошо, — говорит Джил.

— Ага.

Перед тем как лечь спать, он заставляет меня выпить дозу коктейля Джила.

— Я не хочу.

— Надо. Выпей.

Накачав жидкостью под завязку, он, наконец, отпускает меня спать.

На следующий день, выходя на корт, я заметно напряжен. Проигрывая 1–2 в четвертом сете, я подаю — и отдаю сопернику два брейк-поинта. Нет, нет, нет. Отыгрываюсь, вновь поровну. Удерживаю подачу. Теперь сет затянется. Избежав катастрофы, неожиданно расслабляюсь. Я счастлив. Так часто бывает в спорте. Висишь на тонкой нити над бездонной пропастью, смертельный ужас отпечатался на твоем лице… И вдруг твой соперник ослабляет напряжение. И тут чувствуешь себя избранным и играешь вдохновенно. Выигрываю четвертый сет и матч. Я в финале.

Первый, на кого я бросаю взгляд, — Брэд, который возбужденно показывает пальцем на часы над кортом.

Двадцать восемь минут. Секунда в секунду.

Мой соперник в финале — украинец Андрей Медведев. Этого не может быть! Всего несколько месяцев назад мы с Брэдом столкнулись с Медведевым в ночном клубе в Монте-Карло. В тот день он потерпел тяжелое поражение и пил, чтобы заглушить страдания. Мы пригласили его составить нам компанию. Он плюхнулся в кресло рядом с нашим столиком и объявил, что уходит из тенниса.

— Больше не могу играть в эту чертову игру, — объявил он. — Я слишком стар. Для меня в теннисе все кончено.

Я отговаривал его.

— Да ты что! — убеждал я. — Посмотри на меня: мне двадцать девять, у меня полно травм и один развод, а ты тут болтаешь о том, что уже ни на что не способен в свои двадцать четыре? Да у тебя блестящее будущее!

— Я плохо играю.

— Так займись своей игрой!

Он хотел советов и рекомендаций, просил проанализировать его игру, как я когда-то просил Брэда проанализировать мою. Что ж, я постарался сделать это в стиле Брэда: грубо, но честно. По моему мнению, Медведев — обладатель прекрасной подачи, отличного приема и удара слева. Правда, удар справа у него слабоват, и это ни для кого не секрет, но он может успешно скрывать эту слабость. Он довольно крупный спортсмен, так что для него не составит труда заставить соперников бить под нужную руку.

— Ты прекрасно двигаешься! — кричал я. — Вернись к основам. Первую подачу пробей изо всех сил — и бей слева в линию!

С того вечера он точно следовал моим советам. И вот теперь Медведев на коне. В ходе этого турнира он уверенно идет вперед и считается одним из фаворитов. Всякий раз, когда мы с ним сталкиваемся в раздевалке или где-нибудь в окрестностях Ролан Гарроса, заговорщицки улыбаемся и машем друг другу рукой.

Я и представить себе не мог, что нам предстоит стать соперниками.

Увы, Джил был не прав. Меня ждет столкновение не с судьбой, а с огнедышащим драконом, которого я сам вызвал из небытия.

ПАРИЖАНЕ то и дело подходят ко мне и желают удачи. Турнир для них — главная тема в любом разговоре. В ресторанах, кафе, на улицах они выкрикивают мое имя, целуют в щеки, подбадривают. История о появлении Агасси на концерте Спрингстина облетела первые полосы газет. Болельщики и пресса потрясены моим невероятным взлетом. Каждый находит в истории моего возвращения что-то глубоко личное.

Вечером перед финалом сижу в гостиничном номере, смотрю телевизор. Выключаю его и подхожу к окну. Я чувствую себя больным. Вспоминаю последние восемнадцать месяцев, предыдущие восемнадцать лет. Миллионы мячей и решений. Я знаю, что сегодня — мой последний шанс выиграть Открытый чемпионат Франции, выиграть четвертый Шлем, собрав полный комплект. Меня пугает перспектива поражения, но и победа пугает не меньше. Принесет ли она счастье? Будет ли стоить затраченных усилий? Смогу ли я разумно ею распорядиться или бездарно растрачу?