Добыча - Дэниел Ергин

Два правителя поклялись друг другу в верности. Когда шейх Ахмед назвал Ибн Сауда своим «старшим братом», король разрыдался и в свою очередь провозгласил: «Знамена аль-Сауда и аль-Сабаха развевались бок о бок последние триста лет в победе и в поражении. Молю и верю, что так будет и в будущем».

Шейха Ахмеда обеспокоило до глубины души болезненное и напряженное состояние Ибн Сауда. По возвращении в Кувейт, делясь своими впечатлениями с британским политическим представителем, шейх сказал: «Прошли времена, когда он был самым суровым человеком в своем королевстве и возглавлял каждый поход и набег». Шейх Ахмед умолял короля быть «потише с расходами». В частности, шейх «прямо говорил насчет явных растрат, которые он видел кругом» — король не мог обойтись без нескольких шикарных машин. Шейх Ахмед настоятельно посоветовал Ибн Сауду сократить число его машин на три четверти и оставить преимущественно «форды» и «шевроле». Дав этот совет, шейх Ахмед направился обратно через пустыню на большом восьмицилиндровом лимузине «Кадиллак» из автопарка короля.

Они говорили и о поисках нефти. Король признался, что разрешил проведение некоторых предварительных изыскательских работ, но добавил, что «мягко говоря, не очень сильно хочет предоставлять концессии иностранцам». Но был ли у него выбор перед лицом финансовых трудностей?

Американский инженер Твитчелл сообщил о некоторых обнадеживающих результатах разведки в Эль-Хазе, в восточной части страны. Затем, 31 мая 1932 года, «Стандард ойл оф Калифорния» нашла нефть в Бахрейне, вследствие чего значительно выросла привлекательность Эль-Хазы. Размышления над всеми этими событиями уменьшили отвращение Ибн Сауда к иностранным инвестициям. Хотя Твитчелл и настаивал, что он только инженер, тем не менее он согласился с королевским повелением найти заинтересованных лиц и капитал в Соединенных Штатах.

За несколько месяцев до бахрейнского открытия «Стандард ойл оф Калифорния» уже заинтересовалась концессией в Эль-Хазе. Обратившись в «Сокал», Твитчелл встретил не только теплый прием и энтузиазм, но и был нанят в качестве одного из представителей компании для ведения переговоров. В феврале 1933 года Твитчелл возвратился в Саудовскую Аравию и привез с собой Ллойда Гэмильтона, юриста «Сокал». Начались переговоры с министром финансов Ибн Сауда Абдуллой Сулейманом. Хитрый и искусный Сулейман был братом личного секретаря короля. Афганец по национальности (большинство прочих высших постов занимали сирийцы, египтяне и ливийцы), он в молодости был помощником арабского торговца в Бомбее и многому научился в торговле. Король называл его «моя опора». Фактически этот «тщедушный маленький человек неопределенного возраста» был самым могущественным в ближайшем окружении Ибн Сауда. Он отвечал не только за финансы, но и за оборону, и за паломничество. «Он был совершенно выдающимся „серым кардиналом“, всегда был в тени и выжидал за кулисами, — говорил переводчик Ибн Сауда, — однако его власть и влияние были столь монументальны, что я часто думал о нем, как о некоронованном короле Аравии».

Сулейман был, по сути дела, самым важным человеком в королевстве после членов королевской семьи. Он выполнял неимоверный объем работы, и его любимым детищем была система учета общественных финансов, которую он же и изобрел, и в которой только сам и мог разобраться. Будучи скрытным и властным человеком, он лично контролировал все дела в той степени, в какой только мог, следя, чтобы на его территорию не вторгся ни один соперник. Располагая полномочиями действовать самостоятельно в вопросах, связанных с нефтью, Сулейман тем не менее писал по каждому поводу длинные сообщения королю. В переговорах с «Сокал» он точно знал, чего хотел. А хотел он денег, причем как можно больше и как можно быстрее. Есть нефть или нет — этот вопрос можно было оставить на потом.

Однако Твитчелл и Гэмильтон были не единственными конкурентами, боровшимися за доступ к Эль-Хазе. «Иракская нефтяная компания» (бывшая «Турецкая») направила туда своим представителем Стефена Лонгриджа. Лонгридж, бывший британский чиновник в Ираке, в сущности, представлял также интересы «Англо-персидской компании», которая из-за участия в «Иракской нефтяной компании» и в соглашении «Красной линии» не могла работать самостоятельно. «Сцена выглядит так, — докладывал в Лондон британский посол Эндрю Райан в марте 1933 года, — среди действующих лиц: алчный Абдулла Сулейман, который думает, что нефть в Хазе уже можно продавать; Твитчелл и Гэмильтон из „Стандард ойл оф Калифорния“; Лонгридж, представляющий „Иракскую нефтяную компанию“». Однако в этот список Райан не включил важнейшего актера — короля. Он ошибся, написав, что Гарри Септ-Джон Бриджер Филби окажется, вероятно, «среди второстепенных персонажей». Филби не был просто мелким игроком.

Во время открытия бахрейнского месторождения в мае 1932 года «Сокал» обратилась к Филби с тем, чтобы, по словам директора «Сокал», «войти в контакт с Его Величеством Ибн Саудом». Филби знал, что конкуренция между различными нефтяными компаниями обеспечит лучшие условия сделки для его друга короля, поэтому вступил в контакт и с «Иракской нефтяной компанией» через ее основного учредителя — «Англо-персидскую компанию», указав им на интерес «Сокал» к Эль-Хазе. «Я никоим образом не должен служить интересам упомянутого концерна, — писал он старшему геологу „Англо-персидской компании“, — но вообще расположен помочь каждому, кто интересуется этими вопросами практически и может помочь правительству». В конце концов он согласился быть советником «Сокал», но тайно. Одновременно он поддерживал контакты с «Иракской нефтяной компанией», причем столь успешно, что ее представитель Лонгридж считал его доверенным лицом. На самом деле, и тогда, и в будущем лоялен Филби был прежде всего королю.

Филби получал удовлетворение от своего нового союза с «Сокал». Помогать американской компании добиваться успеха в Аравии — значит снова «дергать льва за хвост» и вредить интересам Великобритании в регионе. Соглашение с «Сокал» давало ему также и большой личный доход. Реализуя множество проектов для своей торговой компании, он постоянно сталкивался с одной и той же проблемой, общей для всего королевства, — ему не платили. А деньги были крайне нужны, например, для того, чтобы оплачивать учебу сына Кима в Кембриджском университете. За услуги «Сокал» согласилась платить Джеку Филби по тысяче долларов в месяц в течение шести месяцев плюс премии, как по подписании концессионного контракта, так и по открытии нефти. Таким образом, Ким Филби смог в конце концов продолжить свою учебу в Кембридже, где и сделал первый шаг в «карьере» советского шпиона.

В ходе переговоров саудовская сторона не оставляла сомнений, что ее главной целью было получение большой предоплаты. «Бесполезно поддерживать в вас надежду, что вы могли бы закрепить за собой концессию без значительного вознаграждения, — писал Филби в „Сокал“. — Главное, что правительство Ибн Сауда является крупным должником и не может выполнить обязательств перед своими кредиторами. Его единственная надежда расплатиться основана теперь на возможности заложить потенциальные ресурсы»16.

Позиции двух западных групп резко различались. В то время как «Сокал» была заинтересована в получении концессии, «Иракская нефтяная компания», за которой стояла «Англо-персидская компания», мыслила совершенно по-иному. Лонгридж конфиденциально сообщил Филби, что «нефть им больше не нужна, поскольку они нашли ее уже так много, что не знают, что с ней делать. В то же время они жизненно заинтересованы в том, чтобы не пустить к ней конкурентов». Итак, усилия «Иракской нефтяной компании» были скорее «профилактическими», нежели изыскательскими. К тому же «Англо-персидская компания» продолжала скептически относиться к нефтяному потенциалу Эль-Хазы и не собиралась делать в Саудовской Аравии какие-либо крупные вложения. Задача Лонгриджа, как он объяснил британскому послу, состояла в том, чтобы «не купить кота в мешке, заплатив кучу денег за право добывать нефть с большими проблемами».

Несмотря на то, что темп переговоров все больше обескураживал их участников, загадочный Филби блистал во множестве ролей — работал платным представителем «Сокал», являлся советником Саудов, инструктировал «Иракскую нефтяную компанию», служил доверенным лицом Лонгриджа и время от времени беседовал с различными нефтяниками, как просил его король во время их последнего автомобильного вояжа в Мекку. Не только нефть занимала Филби: он активно добивался монополии на ввоз автомобилей для саудовского правительства и компании по перевозке паломников, занимался организацией радиосети в стране.

«Сокал» предлагала всего лишь пятую часть того, что просили саудовцы. В начале апреля 1933 года один из руководителей «Сокал» сообщал Филби о «несчастном тупике, в который зашли переговоры»… Нефтяные ресурсы страны практически неизвестны, и для компании было бы верхом безрассудства тратить крупные суммы до обследования геологии региона. Компании не приходилось слишком беспокоиться по поводу «Иракской нефтяной компании» и «Англо-персидской компании» — они готовы были дать лишь малую долю того, что предлагала «Сокал». Филби посоветовал Лонгриджу: «Можете собирать вещи, американцы предлагают намного больше вашего». Так Лонгридж и поступил, внезапно уехав и оставив «поле боя». Филби уговаривал американцев и Сулеймана достичь «разрядки», что означало бы предложение более значительных сумм со стороны «Сокал»17.