Война: ускоренная жизнь - Константин Сомов

Ситуация изменилась с приходом союзных войск. В нашей зоне оккупации со своими соотечественниками, недавними узниками нацистских лагерей, разобрались быстро — как правило, повезли в другие лагеря, для начала фильтрационные. В зоне размещения американских и английских войск в этом плане все происходило несколько иначе.

Тот же Соколов вспоминает, что, находясь в первое время после окончания войны на сборном пункте для русских на территории союзников, они из-за явно не достаточного пайка по ночам ходили на «грабиловку» и, поскольку их было не меньше сотни, производили изрядное опустошение в расположенных неподалеку крестьянских хозяйствах немцев. Рассказав в своей книге об одном из таких грабежей, Соколов далее пишет:

«Что же это такое происходило? Обычное шаблонное ограбление? — И да, и нет. В глазах русских преступлением это не являлось, а просто удалым делом, к тому же с благополучным концом, да и направленным в ущерб нашим бывшим притеснителям. Такой наш грабеж, по понятиям того времени, был очень скромным. Вообще в военное время все, что в мирной жизни считается преступным, за таковое больше не признается. Взгляды изменяются в корне.

Американцы к таким нашим подвигам относились нестрого и как бы с пониманием. И когда мы в воровских делах попадались, подвергали нас странному, на наш взгляд, наказанию. Они нас фотографировали, а затем отпускали. Все этим и кончалось. Правда, один раз при особенно дерзком ограблении, когда была убита вся крестьянская семья, пойманных русских расстреляли на месте. Но, как говорят, сделали это не американцы, а англичане, они строже.

А что можно сказать в утешение обворованным? Должно быть, им следует радоваться тому, что они не подняли тревоги и потому остались живы. Или утешить себя словами командующего английской армией фельдмаршала Монтгомери. Он, когда к нему обратилась делегация немцев с жалобой на кражи, грабежи и разбои, повсеместно чинимые освобожденными русскими, невозмутимо ответил:

— Не я их сюда привез».

Но и опять же, как и в случаях с трофеями, все здесь зависело от, как правило, характера и воспитания того или иного человека. Дмитрий Небольсин рассказывает в своей книге «Дважды младший лейтенант» о том, как, сбежав весной 1945 года из лагеря, они встретили таких же, как и они, беглецов:

«Тот, кто постарше, в красной рубахе, оказался капитан-лейтенантом, моряком, другой — лейтенантом артиллерии, третий — рядовым пехотинцем. Несколько дней они плутали по незнакомым местам голодные, без крошки во рту. В поле-то взять нечего: только-только пробудилась весна. Что делать? И тогда решили ограбить хутор. Зашли в дом и предупредили перепуганных хозяев: «Не вздумайте подымать шум, иначе будет плохо, пощады не ждите. Дайте-ка пожрать, и мы по-хорошему уйдем, вас не тронем». Хозяева оказались понятливыми, накормили, напоили, кое-что дали на дорогу. Уходя, беглецы прихватили кое-какую одежонку.

— Да разве так грабят? — усмехнулся я.

— А ты умеешь грабить? — спросил меня, прищурив глаз, словно хотел выстрелить, тот, что в красной рубахе.

— Умею, но не могу, — парировал я, показав пустые вывернутые карманы. — Видишь, сколько награбил?

— То-то и оно-то, — вздохнул беглец, — хотел я у немца часы карманные взять, этакие с серебряной цепочкой, поносил, мол, товарищ-немец, теперь давай я поношу. Да не взял — постеснялся, совестно старика обижать».

На чужом горе

«Идти по мосту над железнодорожными путями в одиночку не рекомендуется даже днем, — вспоминает находившаяся в 1943 году в эвакуации в Саратове Галина Кулаковская, — особенно женщинам. — Нагонит какой-нибудь «молодец» и отберет пакетик, даже если он и всего-то с двумястами граммов хлеба из заводской столовой. Так однажды обошелся встречный-поперечный и со мной. Спасибо, не снял с плеча мужскую тужурку, купленную на толкучке, которая заменяла мне зимнее пальто».

Случаев, описанных Галиной Кулаковской, во время войны было предостаточно. Мужчины на фронте — в том числе и наиболее боевые милицейские кадры, вот и резвилась всякая сволочь, а то и попросту потерявшие от голода всякий стыд люди. Приходилось не раз слышать о том, что зашел дяденька в нашу землянку, взял хлебную пайку со стола и вышел. А мы что могли, мы маленькие. О том, как после выгрузки из эшелона мертвых людей, не выдержавших долгого пути из блокадного Ленинграда в Сибирь, через небольшое время у них уже не было ни украшений — если к тому времени они еще оставались, ни золотых зубов и т. д.

Военное детство жителя Шипуново Леонида Макуцкого прошло на Смоленщине. Горя мальчишке довелось испытать немало, но один случай врезался ему в память особенно.

Селяне тайком пробирались к железнодорожному полотну, по которому проходили составы с продуктами. Леня вместе с родными собирал упавшие с платформы картофелины и был рад, что он тоже добытчик, мужчина в семье. А по осени и зимой искали оставшуюся в поле замерзшую картошку. Однажды Леня набрал ее целую пилотку, радуясь, что бабушка приготовит горяченькое. Но тут встретился какой-то мужчина и грубо отобрал у мальчика драгоценную ношу. Шел Леня домой, рыдая от горя, его успокаивали, а он так страдал оттого, что не ест его картошечки мама, лежавшая в то время с тифом.

Размеры воровства, как всегда, зависели от возможностей и, конечно же, от характера и воспитания человека. Особенно остро эти характеры и воспитание подвергались искушению, когда человек, говоря попросту, имел доступ к «кормушке». Виктор Залгаллер, воевавший на Ленинградском фронте, пишет в своем военном дневнике: «Говорят в Понтонной выстраивали старшин и поваров. Перед строем расстреляли двух. Один взломал каптерку и украл два кирпичика хлеба, другой спекулировал едой со склада».

Хватало такого и в тылу. В известном романе Константина Симонова «Солдатами не рождаются» (написанном, как и большинство военных произведений этого писателя, на основе личных впечатлений) описывается эпизод встречи приехавшей из госпиталя дочери к матери, работающей на одном из эвакуированных в Ташкент из центральной России заводов:

«Мать рассказывала, как нашли у заведующей спрятанное мясо и какая она была ловкая: делала это, конечно, не в первый раз. А еще недавно, на седьмое ноября, получила грамоту и премию — талон на мануфактуру — за хорошую работу и не покраснела, взяла! Бывают же такие люди! Нужен ей был этот талон, когда она такая воровка! Наверное, у нее в доме всего довольно. К ней туда с обыском поехали, завтра скажут, что нашли.

— А может, ничего и не найдут, — сказал Суворов. — Если чего наворовала, то у родственников держит. Теперь они насчет этого ученые.

И дети есть — две девочки, в школе учатся. Только раз за все время и привела их в столовую. Говорит мне: «Хотя оставлять и не с кем, а брать их с собой не могу, чтоб наветов не было, что своих детей прикармливаю». Вот как себя перед нами показать старалась, проститутка проклятая! А девочки обе такие сытенькие, — почти с ненавистью добавила Танина мать.

— Зачем так про детей. — сказала Таня. — Ну сытые и сытые. Лучше, что ли, если б они были голодные?

— А ты молчи! — отмахнулась мать. — Много ты понимаешь! У меня после смены ни рук, ни ног нет, а я в столовую иду, над душой стою, чтобы каждый грамм в котел. А она домой мясо таскает. Именно что проститутка, как же ее еще звать после этого?»

Пожалуй, что этим словом можно было бы назвать и некоторых генералов и офицеров из Управления командующего бронетанковыми и механизированными войсками 1-го Украинского фронта, в отношении которых летом 1944 года был издан следующий приказ.

«Приказ заместителя народного комиссара обороны о разбазаривании подарочного фонда и привлечении за это виновных к ответственности

Контролерами Госконтроля Союза ССР вскрыты факты грубого нарушения Постановления ГОКО № 1768с от 18 мая 1942 г. (Приказ НКО 1942 г. № 0400), требующего строгого учета и расходования подарков Красной армии от населения страны, в Управлении бронетанковыми и механизированными войсками 1-го Украинского фронта.

Заместитель командующего бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерал-майор Петров и помощник командующего генерал-майор Орловский завезли на полевой фронтовой склад около 2 вагонов подарков с продовольствием и вещевым имуществом, полученных от Монгольской Народной Республики, не оприходовали их и разбазарили.

По распоряжению генерал-майора Петрова выдано командованию бронетанковыми и механизированными войсками фронта (на 6 человек, в том числе и себе) более 42 пудов и начальникам отделов (на 11 человек) — более 66 пудов мяса, масла сливочного, колбасы, конфет и др. Большая часть этих продуктов была отправлена на автомашинах в Москву. Его же распоряжением выданы 11 посылок с продуктами весом до 4 пудов каждая вольнонаемным работникам управления и несколько посылок посторонним лицам.