Тень Бога. Султан Селим. Владыка османов и творец современности - Алан Михаил

возможности управления судами, он сделал их сильными органами государственной власти, превратив институты, которые теоретически функционировали по законам шариата, в светские органы управления, которые занимались широким кругом вопросов, часто не имеющих прямого отношения к исламскому праву. Подобно Лютеру в его попытке реформировать католическую церковь, Селим стремился превратить институт исламского суда в социальный орган, который обслуживал бы повседневные нужды людей.

Обнародовав новый имперский правовой кодекс, Селим секуляризовал суды, сделав их более современными. Выполняя множество функций, они теперь объединили роли местного государственного архива, полицейского участка, площадки для публичного порицания и посредника в разрешении споров. Фактически преобразованные в османские посольства почти в каждом городском районе и сельской местности по всей империи, суды помогли привлечь на свою сторону недавно завоеванное население – евреев и христиан, а также мусульман – постоянно демонстрируя, что имперское присутствие Османской империи может улучшить материальное положение и условия их повседневной жизни. В суде можно было защитить крупный бизнес, вынести решение о наследстве, обвинить супруга в измене или зарегистрировать затраты на новое строительство. Прежде всего реформы Селима впервые позволили османским подданным создать постоянный и защищенный публичный документооборот о делах местного сообщества, которые они могли поднять во время последующих споров или иным образом ссылаться на него, когда это необходимо. Таким образом, суды стали ценными хранилищами общинной истории и памяти.

Вопреки распространенному мнению и как недавним, так и более ранним утверждениям об обратном – то есть мнению таких писателей, как Салман Рушди, Томас Фридман и Айаан Хирси Али (многие из которых, к счастью, являются либо мусульманами, либо бывшими мусульманами), – ислам на самом деле претерпел реформацию[745]. Исламская реформация Селима сформулировала новые способы функционирования ислама и его институтов в меняющемся мире. Благодаря уникальному статусу, который он заслужил для себя, Селим был единственным правителем, способным возглавить такую программу реформ, единственным мусульманским монархом, способным адаптировать цивилизацию и институты ислама, чтобы они соответствовали универсальными принципами управления. Его преобразование судебной системы для мирского правления представляло собой одну из самых монументальных административных реформ, когда-либо предпринятых в истории ислама, которая поставила османов в центр глобального движения религиозной реформации в начале XVI века.

* * *

Не случайно Мартин Лютер и султан Селим почти одновременно приступили к крупным религиозным реформам. Обе программы были ответом на один и тот же набор глобальных потребностей. Более того, то, что делал каждый из них, формировало мысли и действия другого, словно симфония. Военные успехи Османской империи выявили слабость христианства и разоблачили испорченность его идеологии; в свою очередь, апокалиптический пыл имперского соперничества в начале XVI века побудил османов более энергично и прямо обозначить себя как ведущего глобального актора исламского мира после 1517 года. Лютер видел сходство между своими собственными идеями и исламом; Селим и его преемники увидели в протестантской реформации новый раскол в Европе, который они могли использовать в своих интересах. Раскол христианского мира, возникший в результате все более жестокого протестантско-католического конфликта, позволил османам под руководством Сулеймана добиться огромных территориальных завоеваний, особенно в Юго-Восточной Европе. Таким образом, даже будучи явными идеологическими врагами, христиане Лютера и мусульмане Селима в конечном итоге синхронно двинулись к своим религиозным реформациям, всегда помня друг о друге.

Поскольку Селим и Лютер стремились переделать старые религиозные институты в практичные организации, которые служили бы потребностям и интересам людей, находящихся под их протекцией, каждый из них вел междоусобную битву, целью которой было определить и защитить свое собственное видение общества и мира, а также громко поспорить о том, почему оно должно восторжествовать над конкурирующим мировоззрением. Все претенденты в этой борьбе за мировое господство – Селим и Лютер и их враги: Сефевиды и католическая церковь соответственно – развивали идеи универсальности и провозглашали себя единственной суверенной силой, которая будет править земным шаром даже после конца времен. Сунниты, шииты, протестанты и католики – все они соединили религию с политикой, развязав войны не только за империи, но и за вечность. Османы, однако, были особенными среди этих государств, потому что они инициировали эту политическую и религиозную борьбу за мировое господство, завоевав территорию, которая заставила их врагов предсказывать, что решающая битва близка, доказав несостоятельность предполагаемой божественности различных имперских правителей и бросая вызов представлению о том, что Бог был на чьей-то другой стороне.

Многие мусульмане сегодня игнорируют тот факт или просто не знают, что султан Селим возглавил реформацию в исламе почти полтысячелетия назад. Точно так же, хотя протестанты всего мира, возможно, не признают или не принимают этого, их история и успех в значительной степени обязаны Османской империи.

Глава 25

Американский Селим

Анализ истории Америки через призму подъема Османской империи предлагает нам альтернативную версию доминирующей в обществе интерпретации, которая утверждает, что ислам не играл никакой роли в экспансии Европы в Новый Свет. Как мы видели, Колумб был человеком своего времени, движимым идеей крестового похода, как и его покровительница, королева Изабелла; а испанцы, одержимые угрозой со стороны ислама, принесли эти страхи в Новый Свет. Представление об исламе как о призраке, нависшем над Новым Светом, – чаще всего совершенно иррационально – прошло через историю Америки непрерывной линией от периода испанской колонизации до наших дней. Ни одна группа в Америке не подвергалась поношению дольше, чем мусульмане.

* * *

Каждый школьник знает, что Колумб отправился в плавание в поисках Индии. Однако школьники редко узнают, почему Колумб стремился пересечь Атлантику. Надеясь на союз с Великим Ханом Востока, он стремился вернуть Иерусалим и уничтожить ислам; если говорить более прозаично, его путешествия обещали положить конец торговым монополиям османов и мамлюков. И когда Колумб прибыл в Америку, сразу после битвы, ознаменовавшей окончательное поражение Испанией мусульманского королевства Гранада, он увидел – или, точнее, вообразил – мусульман повсюду. Испанские конкистадоры утверждали, что видели мечети в Мексике, американских индейцев, носящих «маврскую» одежду и исполняющих «маврские» танцы, турок, вторгающихся в Новую Испанию из Тихого океана, и западноафриканских рабов, пытающихся обратить коренные народы Америки в ислам. Проанализировав свой опыт в Америке через призму войн с мусульманами, европейцы в Новом Свете принялись за новую версию своих крестовых походов, новый вид католического джихада. Спустя долгое время после того, как многие матаморос – истребители мавров, – которые приплыли в Америку на кораблях Колумба, сами умерли, ислам продолжал формировать историю как Европы, так и Нового Света, а также отношения между ними.

По обе стороны «глобального водораздела» в 1492 году ислам продолжал оставаться главной навязчивой идеей Европы,