Варяги и варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу - Вячеслав Фомин

Разговор о норманстве варяжской руси выглядит абсолютно несостоя­тельным еще и потому, что присутствие руси в Скандинавии, среди скан­динавских народов вообще не фиксирует ни один средневековый памят­ник, ее нет в скандинавском устном народном творчестве, ее нет в ис­ландских сагах, уделявших исключительное внимание скандинавской истории. Как полно выразил такую ситуацию С.А. Гедеонов, «норманны народ всеизвестный на Западе», но при этом ни до, ни после призвания варягов в западноевропейских источниках нет «и следа русского имени для мнимой шведской Руси». Н.П. Загоскин также отмечал, что западно­европейские хроники, «будучи переполнены рассказами о подвигах нор­манских дружин в европейских морских побережьях... никогда и нигде не знают норманнов под названием «россов» или «руссов». В 1934 г. прекрасный знаток скандинавских источников и нор­манист Е.А. Рыдзевская сказала, «что название Русь с норманнами эпохи викингов генетически не связано и что они у себя на родине так не назы­вались, достаточно убедительно доказывается отсутствием всяких следов этого термина, как своего, в др.-сев. сагах... и особенно в рунических надписях». И тут же она сделала очень важное замечание, особенно актуально звучащее сегодня, когда в науке вновь прописался «ультранорманизм»: «Что у финнов шведы - Ruotsi, и каково происхождение этого названия - вопрос другой; др.-сев. языку и письменности Русь, во вся­ком случае, совершенно чужд».

Варяжская русь, таким образом, не могла выйти из Скандинавии, вый­ти оттуда, где, если говорить словами В.В. Мавродина, «никогда не было ни племени «русь», ни области «Русь», что такого скандинавского народа не знают ни один источник, ни устное народное творчество народов евро­пейского севера, ни поэзия скандинавских скальдов. Не так давно извест­ный лингвист О.Н. Трубачев констатировал, что «затрачено немало тру­да, но племени Rosy современного и сопоставимого преданию Нестора, в Скандинавии найти не удалось». Столкнувшись с этим фактом, нор­манисты сосредоточили свое внимание на доказательстве якобы сканди­навской этимологии имени «Русь» (от финского названия Швеции «Ruotsi»; от скандинавских слов drot - дружина, вождь; roods - гребцы; Roslagen -местность в Швеции), ибо признание скандинавской основы имени «Русь» неизбежно ведет к выводу, как правильно когда-то заметил И.П. Шас­кольский, «что Древнерусское государство было названо по имени нор­маннов, так как оно было создано норманнами» . Советские и современные норманисты видят в имени «Русь» в основном «этносоциальный термин с доминирующим этническим значением», ко­торый изначально был самоназванием приплывших на землю западных финнов скандинавов, ставший затем исходным для западнофинского ruot-si/ruootsi, в славянской среде перешедший в «русь». Д.А. Мачинский по­нимает под «русью» военно-торговые слои сложившегося в кднце VIII -середине IX в. в Приладожье протогосударственного образования, «со­циально активным началом» которого были скандинавы и куда входили также группы словен и кривичей. В конце IX в. русь оказалась в Среднем Поднепровье, где на рубеже Х-ХІ в. произошло образование «Русской земли» в узком смысле. Г.С. Лебедев, исходя из теории В.А. Брима о независимом существовании на севере и на юге сходных названий «русь» и «рос» и их последующем слиянии (по Лебедеву - в 80-х гг. IX в.), счи­тает, что в 30-40-х гг. IX в. вокруг Киева сложилось государственное обра­зование «Русская земля». Сам же термин «русь» возник в середине VIII в. среди смешанного славяно-финско-скандинавского населения Южного Приладожья, и вскоре стал обозначать восточнославянский военно-торговый дружинный слой, куда входил скандинавский компонент.

Е.А. Мельникова и В.Я. Петрухин относят возникновение термина Ruotsi в западнофинских языках к ѴІ-ѴІІ вв., а его переход в форму «русь» датируют временем до середины IX века. В территориальном зна­чении это название начинает распространяться с момента захвата Олегом Киева, а затем было перенесено на древнерусскую народность. Парал­лельно с тем они с 1994 г. утверждают, что летописец «различал и про­тивопоставлял «русь» и «варягов» как разновременные волны скандинавских мигрантов, занявших различное положение в древнерусском обществе и государстве». Первых исследователи видят в скандинавской дружине Олега и Игоря, известной как русь, т.е. гребцы, участники по­хода на судах, ставшей называть варягами своих же соотечественников, что позже приходили «на Русь в качестве воинов-наемников и торговцев, как правило, на короткое время», а затем и все население Скандина­вии. Авторство этой мысли принадлежит Г.Ф. Миллеру, в ходе обсуждения своей диссертации пытавшегося доказать оппонентам, что «у ва­рягов, которые в течение нескольких поколений жили в России, название варяги постепенно вышло из употребления, и его заменило название руссы; в последующие же времена варягами назывались только те, кто вновь прибывал из заморских стран, чтобы сражаться под русскими знаменами», а именно, «наемные воины из датчан, норвежцев и шведов...» .

В отношении объяснения имени «Русь» из «руотси», коим финны на­зывают шведов, А.Г. Кузьмин правомерно задал вопросы, на которые норманизм не способен дать ответа: почему финны и эстонцы Русь назы­вали «Вене», хотя с именем «Русь» они должны были сталкиваться очень часто, а шведов обозначали «Руотси», «не известным германским языкам, а в финских не имеющих подходящего для этноса значения?». Он также справедливо заметил, что «близость звучания «русь» и «руотси» мало что дает: «финны называют эти две страны совершенно разными именами, к тому же равно неизвестными ни в той, ни в другой стране». Правота слов ученого особенно видна в свете мнений известных норманистов прошлого и современности. Так, К.Н. Бестужев-Рюмин находил «стран­ным», чтобы скандинавы сами называли себя именем, данным им фин­нами. «Возможно ли в действительности, - вопрошал Г.В. Вернадский, -что скандинавы, пришедшие на Русь, взяли себе имя в той форме, ко­торая искажена была финнами, встретившимися им на пути?». И если имя «русь» произошло от искаженного финского ruotsi, то как объяснить, завершал историк свою мысль, что это название (в форме «рось») «было известно византийцам задолго до прихода варягов в Новгород?». По сло­вам А.Н. Насонова, полагать, что скандинавы «стали в южной Руси назы­вать сами себя «Русью» потому, что так их называли финны, едва ли кто решится». Польский историк X. Ловмяньский сказал, что лингвисты «превысили границы своих исследовательских возможностей, утверждая, что слово русь должно было непременно произойти из Ruotsi».

Несостоятельность мнений о скандинавской этимологии имени «Русь» не устраивает не только историков. На современном уровне развития нау­ки это уже настолько очевидно, что от нее отказались авторитетные за­рубежные лингвисты, не сомневающиеся, следует подчеркнуть, в норманстве варягов: швед Ю. Мягисте и немец Г. Шрамм. Последний, «указав на принципиальный характер препятствий, с какими сталкивается сканди­навская этимология, даже предложил выбросить ее как слишком обреме­нительный для «норманизма» балласт», творя при этом, что норманская теория «от такой операции только выиграет». Наш соотечественник лингвист А.В. Назаренко, видя в варягах скандинавов, своими изыскания­ми показал, что этноним «русь» появляется в южнонемецких диалектах не позже рубежа ѴІІІ-ІХ вв., «а возможно, - добавляет он, - и много ранее». Этот факт, специально заостряет он внимание, усугубляет труднос­ти в объяснении имени «Русь» от финского Ruotsi. И оригиналом заим­ствования древневерхненемецкого термина Ruzzi послужила, заключает ученый, славянская форма этнонима, «а не гипотетический скандинаво-язычный прототип rops-». Говоря о производности Ruzzi от Rut, он до­пускает, что последний был известен южнонемецким диалектам еще в до-древневерхненемецкую эпоху, уже около 600 года. Опираясь на показания житий Стефана Сурожского и Георгия Амастридского, исследователь кон­статирует, что «какая-то Русь была известна в Северном Причерноморье на рубеже VIII и IX вв.», т.е. до появления на Среднем Днепре варягов.

Свои сомнения в правомерности увязывать имя «Русь» со скандинава­ми выразили другие специалисты, также признающие норманство варя­гов. Историк А.А.Горский на широком материале продемонстрировал, что аргументация в пользу скандинавской этимологии не представляется убедительной и содержит ряд фактических ошибок. Археолог В.В. Седов доказал, что построение гфрэ> ruotsi > rootsi с историко-археологической точки зрения «никак не оправдано». Если оно действительно представ­ляет собой западнофинское заимствование из древне-германского, то его, подчеркивает ученый, следует отнести ко времени до распада прибал­тийско-финской этноязыковой общности, т. е. до ѴІІ-ѴІІІ вв, когда уже началось становление отдельных западнофинских языков (на чем как раз настаивают Е.А. Мельникова и В.Я. Петрухин). Но археология, напоми­нает Седов, фиксирует заметное проникновение скандинавов в западно-финские земли только в эпоху викингов, т.е. значительно позже, поэтому рассматриваемое построение не может быть отнесено к первой половине и середине I тысячелетия н.э. О.И. Прицак пришел к выводу, что юж­нонемецкая форма Ruzz- / Ruz имела корень Rut- / Rut-en «из кельтско-вульгарнолатинского незадолго до 600 г.». Л.В. Милов говорит, что этно­ним Ruzzi / Ruszi является «просто немецкой латиноязычной транслите­рацией древнерусского русьци (русъци)», обозначавшего собой славянский народ или даже примитивное государственное образование в Среднем Поднепровье, зафиксированное «Баварским географом», время создания которого датируется 840-870-ми гг.