Город - Стелла Геммел

За пределами камеры царила такая же тьма. Журчала вода, омывая лодыжки. Бартелл попытался определиться, что где. В левую сторону коридор повышался, в правую – понижался. Вода быстро бежала по камню. Из книг Великой библиотеки он знал, что темницы были построены во время правления императора Садакка, известного своими строительными достижениями; в то же время вокруг старой твердыни, Цитадели, и был воздвигнут Алый дворец. Если верить хроникам, даже в те времена темницы в плохую погоду подтапливало. Бартелл помнил, как позабавило его сердитое письмо полководца, возглавлявшего дворцовую стражу: тот жаловался, что во время сильных дождей влага проникает во все камеры и заливает помещения для стражи, расположенные в самом низу.

Все чувства повелевали Барту двигаться вверх, но он решил довериться прочитанному когда-то и пошел вниз, то есть вправо, вслед за водой и, как он надеялся, к выходу.

Он вздохнул на ходу. Ну и чудеса! Память подсунула ему несколько строк, прочитанных годы назад. А вспомнить, как звали старинного друга, – хоть тресни…

Бартелл медленно шаркал, ведя одной рукой по стене, а другую вытянув перед собой. Обездоленное зрение жаждало хоть проблеска света, притом что умом он понимал: если стражники явятся проверять, живы ли заключенные, тут ему и конец. Он попробовал пошевелить левой рукой. Пальцы вроде бы зажили, но как-то они себя покажут в бою?

Когда под ноги попалась ступенька вниз, он споткнулся и едва не упал. Дальше двигался осторожней. Ступеньки были отлогими, вода становилась все глубже. Он успел испугаться, что не сумеет выбраться, что выход слишком глубоко залило. Однако вода продолжала спадать, он спускался, но она не становилась глубже. Потом под ногами снова оказался плоский камень. А потом… до слуха донеслись голоса. Разговаривали так близко, что он до смерти перепугался.

– Какое нам дело? – спросил резкий голос. – Все равно им не жить. Если утопли, это их, считай, помиловали…

– Да я это так… к слову, – проворчал другой голос, более низкий.

– Чего от нас вообще хотели? – спросил первый. – Чтобы мы сами захлебнулись, их вытаскивая? Не, сынок, такая служба не для меня! Спасибо и на том, что сами-то выскочили…

Второй пробормотал что-то, чего Барт уже не расслышал. Он замер, соображая, как быть. Металл звякнул о металл.

– Ты куда, дурень? Если они потонули, еще не хватало мертвяков вытаскивать! Оставим-ка их следующей смене…

Второй, по-видимому, согласился. Некоторое время царила тишина, потом ноздрей Барта коснулся упоительный запах. Табак! Он стал по чуть-чуть продвигаться, пока наконец не различил отсветы впереди. Он продолжал идти, стараясь не плеснуть водой. Достигнув угла, осторожно выглянул.

На перекрестке трех коридоров покуривали трубки двое стражников. Они сидели за столиком, задрав повыше ноги в сапогах, чтобы не мочить. На столе лежала коврига хлеба и стоял кувшин. У Барта от такого зрелища заурчало в животе.

Стражники выглядели немолодыми, но Бартелл не надеялся справиться с ними даже поодиночке, какое там пойти одному против двоих. Не выманить ли одного, произведя какой-нибудь звук, но кто сказал, что они не пойдут выяснять оба сразу? Вдобавок он безоружен. Мечей при стражниках Барт не видел, но на столе, прямо под рукой, виднелись тяжелые дубинки.

Пока он решал, как поступить, тот стражник, что сидел к нему лицом, со вздохом поднялся, отошел к стене и расстегнул штаны. Теперь оба находились к Барту спиной, и он решил действовать. По-прежнему избегая всплесков, он стал подбираться к сидевшему. Половина пути уже была позади, когда мочившийся, похоже, что-то услышал. Он обернулся – и заорал.

Барт бросился к столу и попытался схватить дубинку. Сидевший повернулся и вскочил – все это одним движением. Барт врезался в него, промазал по оружию, и оба свалились на залитый водой пол. Барт оказался сверху и что есть мочи врезал противнику в челюсть. Удар оказался метким, но силы не хватило. Стражник освободился, поднялся на колени, схватил дубинку и замахнулся, целясь Барту в голову. Тому ничего не оставалось, кроме как вскинуть руку и втянуть голову в плечи.

– Эй, погоди! – остановил товарища второй. Он преспокойно поправлял штаны. – Нам его убивать не к чему!

– Что-то ты его от потопа выручать не спешил… – Сбитый поднялся, потирая челюсть.

– Утонуть – одно дело. Кто будет оспаривать волю богов! А вот проломленный череп – совсем другой коленкор.

– Но он мне врезал! – пожаловался второй.

– Да из него же песок сыплется, – хмыкнул первый. – Ты хоть погляди на него! Жаль, нету у нас права из милости его пришибить. Лучше ему было бы утонуть, бедолаге.

Но Бартелл уже не слушал, о чем они говорили. За спиной первого стражника во мраке наметилось движение. Из тьмы возник и начал подкрадываться худенький паренек, вооруженный чем-то вроде короткой дубинки.

Второй стражник тоже его увидел.

– Дарик! – завопил он.

Первый повернул голову – прямо навстречу летящему с размаху куску дерева. Удар был не слишком силен, зато попал куда надо: нос стражника буквально взорвался брызгами крови. Он хотел схватить парнишку, но тот увернулся и, хорошенько размахнувшись, что есть мочи врезал ему еще раз – по уху. Стражник свалился.

Его товарищ устремился на выручку, но Бартелл сгреб его за шею и за плечо, оттаскивая назад. Стражник попытался стряхнуть его, ударил по голове, но Барт висел как клещ. К нему подскочил мальчик, вдвоем они прижали стражника к полу и не давали поднять лицо из воды, пока не перестал отбиваться.

Потом паренек вскочил, перебежал к первому и надавал как следует дубинкой по голове – просто для верности.

– Отец! – Повернувшись к Бартеллу, он улыбнулся.

Бартелл заморгал, понимая, что все-таки лишился рассудка.

– Эмли? – прошептал он.

39

Было не то чтобы темно, но и никоим образом не светло. Какие-то густые серые сумерки, подсвеченные угрюмыми отблесками со стен ямы.

Гулон оказался очень сильным. Гораздо сильней Рийса. Глубоко всадив зубы ему в шею, он тащил и тащил его вниз по бессчетным ступенькам. И наконец приволок в свое логово – поганое место смерти и страха. Он даже приступил к трапезе. Прижал беспомощную жертву к полу весом своей туши и принялся лакать кровь, вытекавшую из ран. На какое-то время Рийс потерял сознание. Потом медленно выплыл из темноты забытья, открыл глаза и застонал.

Набрав побольше воздуху в грудь, он призвал последние остатки сил и закричал как мог громче. В этом крике он выплеснул весь свой ужас, всю боль – и гулон наконец оставил его. Соскользнул с распластанного тела и убрался на другую сторону пещеры.

Рийс потерял очень много крови, но, пожалуй, смог бы встать – при условии, что эта тварь будет держаться подальше. Он начал подтягивать руку, надеясь на нее опереться, но с ужасом разглядел на запястье железо и понял, что прикован к стене. Кто-то надел на него цепи, пока он валялся без чувств.

– Не нужно биться, – сказал тихий голос. – Здесь ты умрешь, солдат.

Рийс попробовал повернуть голову и вскрикнул, потревожив раны на шее. Они вновь начали кровоточить.

У входа в логово стоял император. Его белая рубашка, казалось, освещала мрачный подвал. Светлая борода была аккуратно подстрижена. Он улыбался Рийсу, но у черных глаз был взгляд мертвеца.

– Не подпускай его ко мне, – взмолился Рийс.

Если чудище снова к нему подойдет, он лишится рассудка. Он с ужасом смотрел на гулона. Тот лежал прямо в воде рядом с трупом какого-то старика и по-кошачьи терся о мертвую плоть.

– Дейдоро! – позвал император.

Гулон сразу повернул голову и посмотрел на него. Потом оскалил длинные желтые клыки.

– У него… – проговорил Рийс, пытаясь хоть как-то угодить Бессмертному, только чтобы тот не напустил на него жуткую тварь. – У него есть имя?

– Мы привезли их с собой, – сказал император, слегка улыбаясь, словно предавался милым воспоминаниям в обществе хорошего друга. – Сперва их было много, но постепенно почти все вымерли. Здешний климат им не очень подходит. Некоторые скрестились с лисами и собаками. Их потомки, впавшие в ничтожество, живут в грязных закоулках и сточных тоннелях.

– А… Дейдоро? – Рийс выплюнул вонючую жижу.

– О, Дейдоро у нас особенный. Он из первоначальных… или отражение первоначального, что, по сути, одно и то же. Это любимец императора. Посмотри только на эту преданность… – Он указал рукой.

Рийс присмотрелся… и на него накатил новый приступ отвращения: тело, валявшееся на подтопленном полу, оказалось еще живым. Просто человек в лохмотьях был немыслимо стар: как говорится, столько не живут. Вот шевельнулась костлявая рука… погладила мех гулона… Рийс заморгал, пытаясь стряхнуть с ресниц прилипшую грязь. Было похоже, что старик привязан к стене логова длинной полосой мокрой ткани.

Боль и страх на мгновение отпустили, и Рийс внятно подумал: «Да кто ж тут император-то?»