Исцелить разум, обнажить чувства...(СИ) - "Happy demon"

— Если эта чертова рубашка сейчас же не расстегнется, я попросту ее порву, — севшим голосом пообещала я, чувствуя, как пульсируют припухшие от поцелуев губы, и лишь закатила глаза, услышав раздавшийся над головой смешок. С шумным вздохом Рид зарылся носом в мои волосы, найдя губами мочку уха, и перед глазами заплясали разноцветные круги, когда бедра свела очередная сладкая судорога. — Плевать, у тебя в дорожной сумке их наверняка еще несколько штук припрятано.

— Вообще-то, это последняя, — хриплый шепот разогнал по коже мурашки, чужие зубы прихватили кожу в чувствительно местечке за ухом, и я поняла, что хваленая выдержка, которой я всегда так гордилась, полетела к чертям.

Мерзкие пуговицы, словно осознав, что могут попросту разлететься во все стороны под моим возрастающим напором, наконец, поддались, расстегнувшись одна за одной, и я, проведя ладонями снизу вверх по мужской груди, резко сдернула ставший ненужным атрибут одежды, отбросив его куда-то в сторону. Пальцы медленно скользили по телу Спенсера, изучая его, запоминая каждый миллиметр, и мне определенно нравилось то, что я ощущала. В одежде долговязый Рид всегда казался невозможно худым, болезненно-хилым, однако на самом деле все эти извечные рубашки, жилетки, костюмы и нелепые свитеры скрывали слишком многое. Не такой накаченный, как Морган, мужчина был подтянутым, жилистым, подушечками пальцев я чувствовала проступающие под кожей мышцы, каменеющие от каждого моего прикосновения, а руки оплетали тугие веревки вен, и это почему-то невероятно заводило, буквально сводя с ума.

Абсолютно потеряв контроль над тем, что делаю, я обняла Рида за пояс, чувствуя, как он по-прежнему выводит немыслимые узоры языком и губами у моего правого уха, погладила впалый живот, мгновенно напрягшийся под моими руками, и, скользнув вниз, зацепилась пальцами за пряжку ремня.

Тут же горячие ладони обхватили мое лицо, заставив поднять голову, и Спенсер вновь завладел моим ртом, выбивая из груди приглушенные стоны, которые, судя по тому, с каким жаром мужчина целовался, ему необыкновенно нравились. Внутри полыхал пожар, голова кружилась, а тело изрядно потряхивало, и я даже не заметила того, как Рид, не разрывая поцелуя, потянул меня куда-то за собой, заставляя передвигаться рваными, неуверенными шагами. Под ноги попался какой-то предмет, кажется, валяющаяся на полу сумка, которую агент раздраженно оттолкнул в сторону, краткое ощущение полета заставило сильнее вцепиться в мужские плечи, а в следующее мгновение я буквально рухнула, по-другому не скажешь, на мягкий матрац.

Худое, но необыкновенно тяжелое тело придавило меня к постели, выбив из груди остатки воздуха, однако Рид сразу приподнялся на локтях, давая мне возможность сделать столь необходимый вздох. Распахнув глаза, я уставилась прямо перед собой мутным, подернутым дымкой взглядом, и тут же вздрогнула, увидев совсем близко родное лицо. Свет, исходящий от экрана ноутбука, впервые за долгое время позволил рассмотреть знакомые черты, и я буквально задохнулась, заметив взгляд Спенсера, которым тот меня гипнотизировал. Зрачок был расширен, заполняя почти всю радужку, и в потемневших глазах плескалось такое дикое, безумное желание, что на мгновение стало страшно.

Дыша тяжело, с каким-то болезненным надрывом, Спенсер разомкнул пересохшие губы, тут же рефлекторно облизав нижнюю, чуть откинулся назад, словно желая рассмотреть меня внимательней, скользнув жадным взглядом от раскрасневшегося лица к тяжело поднимающейся груди и обратно, а после, наклонив голову, выдохнул в губы:

— Ты не представляешь, как давно я хотел…

Договорить я ему не позволила, заткнув поцелуем посреди фразы и вновь запутавшись пальцами в непослушных волосах, и судя по тому, с каким рвением мужчина ответил, ничего против подобного поворота событий он не имел. Поговорить обо всем можно было и позже, а сейчас я не собиралась тратить больше ни секунды на бесполезные, никому ненужные разговоры.

Горячая кожа соприкасалась с кожей, отчаянно мешающая пижама очень скоро присоединилась к валяющейся на полу рубашке, а тяжелое, хриплое дыхание наполняло маленькую темную комнатку старой гостиницы, набатом отзываясь в сознании и заглушая шумящую в ушах кровь. Воздуха не хватало просто катастрофически, мне казалось, будто я задыхаюсь, однако оторваться от Спенсера было смерти подобно, и я только крепче прижимала к себе мужчину, не желая ни на мгновение терять ощущение его прикосновений. Огонь, полыхающий где-то внизу живота, заглушил мимолетное ощущение дискомфорта, на которое так легко было не обратить внимание, а после разум, отчаянно капитулировав под натиском желания, отключился, сделав напоследок ручкой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Рваные, резкие движения, выбивающие из груди хриплые стоны, судорогой сводили каждую мышцу, заставляя цепляться в мужские плечи, тяжесть чужого тела дарила странное, иррациональное ощущение свободы, и я не замечала того, как острые ногти оставляют на спине и руках Рида тонкие алые полосы. Это заставляло моего напарника рычать и лишь крепче сжимать меня в объятиях, полыхающие губы время от времени находили мои, давя, требуя, заставляя подчиниться, покрывали хаотичными поцелуями шею и ключицы, оставляя множество расцветающих созвездиями темных пятен, и я, словно в бреду, шептала ему, чтобы он не останавливался, чтобы был рядом со мной, был во мне, позволял чувствовать и растворяться в крышесносящем урагане чувств, который унять не получалось чисто физически.

И я скулила побитым щенком, я кричала, срывая голос и почти теряя сознание, когда Рид заглушал мои крики своими губами, вдавливая в матрац, не позволяя вырваться даже тогда, когда требующее разрядки тело забилось в агонии, слаще которой я, кажется, никогда не испытывала. Острые зубы впились в чужое плечо, наверняка причиняя боль и оставляя глубокие следы, судорожный, сдавленный стон, раздавшийся над головой, вызвал ощущение какого-то мрачного удовлетворения, и на несколько невыносимо долгих, тянущихся, словно патока, минут сбитое, рваное дыхание стало единственным звуком, который разрывал ночной сумрак.

Не хотелось делать ничего, ни шевелиться, ни думать, ни разговаривать, теплое тело опустилось на кровать рядом, притягивая меня поближе к тяжело вздымающейся груди, и я, уютно свернувшись в чужих объятиях, с наслаждением вдыхала терпкий запах древесного парфюма, чувствуя, как ерошит волосы хриплое дыхание.

Кажется, я все-таки задремала, забывшись тревожным сном, больше похожим на беспамятство, однако когда с трудом разлепила глаза вновь, в комнате по-прежнему было темно. Экран забытого ноутбука давно погас, сквозь плотные портьеры не пробивалось ни единого лучика света, а по обнаженным плечам скользнул неприятный холодок, заставивший меня недовольно завозиться в постели. Спенсер, судя по всему, крепко спал, грудь мерно вздымалась и опускалась от глубокого дыхания, а тяжелая рука лежала поперек талии, даря приятное ощущение тепла и заботы, которого мне так отчаянно не хватало все это время. Объятия напарника казались такими правильными и естественными, а все произошедшее настолько закономерным, что о последствиях задумываться совершенно не хотелось, и я бы, наверное, была самым счастливым человеком в мире, если бы можно было действительно забыть обо всем и просто наслаждаться близостью теплого тела, занимающего вторую половину кровати.

Жаль только, что у меня осталось еще одно незавершенное дело, не терпящее отлагательств.

Осторожно, пытаясь не разбудить явно вымотавшегося Рида, я выбралась из его объятий, принимая вертикальное положение, и покинула раскуроченную постель, чувствуя, как тут же стало необыкновенно холодно и одиноко. Стоящие на прикроватной тумбочке часы показывали четыре часа утра, оставшаяся за спиной кровать и разморенный, теплый и сонный Спенсер соблазняли вернуться обратно, пока еще была такая возможность, но уверенность, которой я набралась за последние несколько часов, заставила потянуться к валяющейся на полу одежде.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вновь облачившись в свою пижаму, я огляделась по сторонам, заметив легкомысленно оставленный на журнальном столике мобильный и, не испытывая ни малейших угрызений совести, взяла его в руки, крепко прижав к груди. Взгляд зацепился за лежащее рядом оружие, спрятанное в кобуру, мимолетное сомнение было подавлено в зародыше, и я, решив, что Риду его пистолет в ближайшие пару часов точно не понадобится, сжала пальцы на холодной рукоятке, почувствовав, как засосало под ложечкой. Гадкая, зубастая змея сомнения свернулась где-то в груди, заставляя сомневаться, призывая просто забить на все, и будь, что будет, и в какой-то момент я уже даже решилась, как вдруг услышала шумный вздох.