Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948 - Валентина Владимировна Марьина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем обсуждался вопрос о наказании виновников войны, и Бенеш высказал опасение, что «как только война окончится, англичане и американцы очень скоро забудут о преступниках войны, покарав десяток-полтора людей». Молотов отметил, что, прежде всего, должны быть наказаны главные виновники – Германия, затем Венгрия, Финляндия, а также «те словаки, которые были заодно с немцами». Он заявил, что позиция Бенеша понятна, и «она может получить поддержку СССР». В чешской записи тема наказания словацких военных преступников в изложении Бенеша представлена более широко. Завершающая часть беседы была посвящена выяснению отношения сторон к Австрии, Румынии, Югославии. Франции, Италии, а также вопросу о будущем государственном устройстве Чехословакии и ее границах.
Меморандумы (записки), переданные Молотовым Сталину, стали основой его беседы с Бенешем 18 декабря[835]. Она была записана, по всей видимости, присутствовавшим на встрече Фирлингером, а ее оригинальный текст правлен Бенешем. На встрече, продолжавшейся почти три часа, речь шла по всему кругу вопросов, обсуждавшихся ранее с Молотовым. Фирлингер в своих мемуарах, упоминая о беседе, писал: «Комиссар Молотов и маршал Сталин… тщательно избегали всего, что могло касаться нашего правительства, что могло выглядеть, как навязывание или как стремление оказать на нас какое-либо влияние. При каждой возможности они подчеркивали свое отношение к Чехословакии как к полностью суверенному и независимому государству, которое должно само решать свои проблемы демократическим способом и которому СССР не намерен ничего навязывать и ничего предписывать»[836]. «Сталин соглашается также с нашими пропозициями относительно перемирия», – значится в записи Фирлингера. Очевидно, речь идет о меморандуме чехословацкого правительства, содержавшем некоторые принципиальные пожелания относительно будущего статуса Чехословакии и решения вопроса о ее национальных меньшинствах после подписания мира[837].
Находясь в Москве, Бенеш посетил Всеславянский комитет, где выступил с речью, которая затем передавалась по радио. Президент подчеркнул значение советско-чехословацкого договора для всех славянских народов: «Мой путь в Москву представляется мне символическим. Такой же путь в будущем совершат и все славянские народы. Мой путь сюда – это манифестация славянской солидарности»[838].
Президент, который намеревался сотрудничать с коммунистами в освобожденной стране и привлечь их к работе в правительстве, шесть раз (13–18 декабря) встречался с представителями Загранбюро КПЧ в Москве. Во встречах со стороны КПЧ участвовали К. Готвальд, Я. Шверма, В. Копецкий, Р. Сланский. Коммунистами была выработана политическая платформа, с которой заранее (20 ноября 1943 г.) был ознакомлен и Г. Димитров[839], фактически возглавлявший тогда Отдел международной информации (ОМИ) ЦК ВКП(б). Отдел, по сути, осуществлял руководство международным коммунистическим движением после роспуска в мае-июне 1943 г. Коминтерна. Эта, выработанная коммунистами платформа, и была предложена ими Бенешу для переговоров. Президент изложил свои взгляды на будущее освобожденной страны, на характер и суть переходного периода в ее развитии («Это будет национальная революция, связанная с социальной революцией»), на состав временного правительства, опирающегося на блок левых партий, который поведут коммунисты, как самая сильная рабочая партия, охарактеризовал положение дел в чехословацкой эмиграции и видных ее деятелей. По некоторым вопросам между Бенешем и коммунистами была достигнута согласованность, по другим нет. В частности, президент предложил КПЧ как самой сильной, по его мнению, партии возглавить правительство переходного периода: «Соседство Советского Союза будет играть большую роль в деле усиления вашего влияния. Но вы должны быть осторожными и не перегибать в ваших действиях, чтобы не говорили, что все сразу „большевизируется“». «Вы будете самым сильным элементом нового режима, и я всегда буду его поддерживать», – сказал президент. По словам Бенеша, «концепция коммунистов произвела на него впечатление наиболее продуманной и ясной» по сравнению с представлениями других партий и политических группировок о будущем страны. Готвальд констатировал, что результаты переговоров можно выразить одной фразой, а именно: «Дело находится на правильном пути». За ходом переговоров внимательно следил Димитров: переводы бесед на русский язык немедленно ложились ему на стол. После ознакомления с материалами он переправлял записи в НКИД, Корнейчуку[840].
Результаты переговоров Бенеша в Москве превзошли все его ожидания. «Можно сказать, что я сам не ожидал, что мы все продвинемся так далеко, что вопросы будут поставлены так ясно, так решительно, на основе такой сердечности и гармоничного сотрудничества в отношении будущего», – сообщал он 18 декабря в Лондон. Бенеш был очарован оказанным ему приемом и почестями, любезностью и вниманием первых лиц советского государства. Их заявления о послевоенном мирном урегулировании в основном совпадали с его собственными взглядами. Будущее страны Советов представлялось Бенешу в «розовых тонах»: «прогресс в идейном развитии по сравнению с 1935 годом огромный, подлинный и необратимый, – телеграфировал он в Лондон 18 декабря. – Рассматривать вопросы об интернационале (роспуске Коминтерна. – В. М.), о религии, о сотрудничестве с Западом, о славянской политике и т. д. как тактику было бы фундаментальной ошибкой. Развитие в направлении к новой русской империи, децентрализованной, с прочным местом для остальных советских народов, в духе новой народной демократии – неопровержимый и необратимый процесс. Из войны выйдет новый Советский Союз, экономически и социально полностью сохранивший советскую систему, политически же совершенно обновленный; он возглавит славян и добьется для себя и для них совершенно нового положения в мире… К нам – симпатии, всеобщее расположение… Договор понимается как начало новой, очень важной политической фазы для славян»[841]. Эти представления Бенеша, как показала история, были иллюзорными, но тогда он искренне верил своим впечатлениям и старался убедить Запад в том, что опасаться советской угрозы нет оснований, что Советская Россия начала движение по пути демократии.
21 декабря Бенеш обратился по московскому радио к своим согражданам в оккупированной стране с разъяснениями, касавшимися сути договора и политики после освобождения. Он подчеркнул, что новый союзный договор, исходящий из договора 1935 г., рассматривается в контексте и духе «всей нашей национальной истории последних столетий», опирается на мысли великих национальных «будителей» Добровского, Коллара, Палацкого, Шафарика, Гурбан-Ваянского, Гавличека, Ригера о значении взаимоотношений с русским народом для будущего развития. «Советский Союз, – сказал Бенеш, – искренне желает сильной Чехословацкой республики, консолидированной, как можно более гомогенной в национальном смысле, которая была бы действительно хорошим и сильным другом и сотрудником советских народов в будущей защите длительного европейского мира».
