Фантастика, 1979 год - Сборник

– Оплошал, Атаман… - Ивану совестно было глядеть на донца. - Маху-дал… Выручи, ради Христа.

– Не горюй, - молвил казак. - Не таким оглоедам кровя пускали, а этому-то… Я ему враз их смахну, все три. Пошли. Как тебя? Горыныч? Пошли цапнемся. Ну и уродина!…

– Какой у меня завтрак сегодня! - воскликнул Горыныч. - Из трех блюд. Пошли.

И они пошли биться.

Скоро послышались с полянки тяжелые удары и невнятные возгласы. Битва была жестокая. Земля дрожала.

Иван и дочь Бабы-Яги ждали.

– А чего это он про три блюда сказал? - спросила дочь Бабы-Яги. - Он что, не поверил мне?

Иван молчал. Слушал звуки битвы.

– Не поверил, - решила дочь Бабы-Яги. - Тогда он и меня сожрет: я как десерт пойду.

Иван молчал.

Женщина тоже некоторое время молчала.

– А казак-то!… - льстиво воскликнула она. - Храбрый какой. Как думаешь, кто одолеет?

Иван молчал.

– Я за казака, - продолжала женщина. - А ты за кого?

– О-о, - застонал Иван. - Помру. От разрыва сердца.

– Что, плохо? - участливо спросила женщина. - Давай я распеленаю тебя. - И она подошла было, чтобы распеленать Ивана, но остановилась и задумалась. - Нет, подождем пока… Черт их знает, как там у них? Подождем.

– Убей меня! - взмолился Иван. - Проткни ножом… Не вынесу я этой муки.

– Подождем, подождем, - трезво молвила женщина. - Не будем пороть горячку. Тут важно не ошибиться.

В это время на поляне сделалось тихо. Иван и дочь БабыЯги замерли в ожидании…

Вошел, пошатываясь, Атаман.

– Здоровый бугай, - сказал он. - Насилу одолел. А где эта… А-а, вот она, краля! Ну, чего будем делать? Вслед за дружком отправить тебя, гадину?

– Тю, тю, - замахала руками дочь Бабы-Яги. - О, мне эти казаки! Сразу на горло брать. Ты хоть узнай сперва, что тут было-то!

– А то я не знаю вас! - Атаман распеленал Ивана и опять повернулся к женщине: - Что же тут было?

– Да ведь он чуть не изнасиловал меня! Такой охальник, такой охальник!… Заласкаю, говорит, тебя до умопомрачения… И приплод, мол, оставлю: назло Горынычу. Такой боевитый, такой боевитый - так и обжигает!… - И дочь Бабы-Яги нескромно захихикала. - Прямо огонек!

Атаман удивленно посмотрел на Ивана.

– Иван…

– Слушай ее больше! - воскликнул Иван горько. - И правда бы, убить тебя, да греха ка душу брать неохота - и так уж там… невпроворот всякого. Хоть счас бы не крутилась!

– Но какой он ни боевитый, - продолжала женщина, словно не слыша Ивана, - а все же боевитее тебя, казак, я мужчин не встречала.

– А что, тебе так глянутся боевитые? - игриво спросил Атаман. И поправил ус.

– Брось! - сказал Иван. - Пропадем. Не слушай ее, змею.

– Да ну, зачем пропадать… Мы ее в плен возьмем.

– Пойдем, Атаман: у нас времени вовсе нету. Вот-вот петухи грянут.

– Ты иди, - велел Атаман, - а я тебя догоню. Мы тут маленько…

– Нет, - твердо сказал Иван. - С места без тебя ке тронусь. Что нам Илья скажет?

– Мх-х, - огорчился казак. - Ну ладно. Ладно… Не будем огорчать Муромца. До другого разочка, краля! Ишь ты, усатая. Ох, схлестнемся мы с тобой когда-нибудь… умы на усы! - Атаман громко засмеялся. - Пошли, Ивашка. Скажи спасибо Илье - он беду-то почуял. А ведь он остерегал тебя, чего не послухал?

– Да вот… вишь, мы какие боевитые… Не послухал.

Иван с Атаманом ушли.

А дочь Бабы-Яги долго сидела на лавочке, думала.

– Ну и кто же я теперь? - спросила она сама себя.

И сама же себе ответила: - Вдова не вдова и не мужняя жена. Надо кого-нибудь искать.

В библиотеке Ивана и донца встретили шумно и радостно.

– Слава богу, живы-здоровы.

– Ну, Иван, напужал ты нaс! Вот как напужал!…

– Ванюша! - позвала Бедная Лиза. - А, Ванюша!

– Погоди, девка, не егози, - остановил ее Илья, - дай сперва дело узнать: как сходил-то, Ванька? Добыл справку?

– Целую печать добыл - вот она. - И Иван отдал печать.

Печать долго с удивлением разглядывали, крутили так, этак… Передавали друг другу. Последним, к кому она попала, был Илья; он тоже долго вертел в огромных пальцах печать… Потом спросил всех: - Ну так… А чего с ней делать?

Этого никто не знал.

– И зачем было посылать человека в такую даль? - еще спросил Илья.

И этого тоже теперь никто не знал. Только Бедная Лиза, передовая Бедная Лиза, хотела выскочить с ответом: - Как это ты говоришь, дядя Илья…

– Как я говорю? - жестко перебил ее Муромец. - Я говорю: зачем надо было посылать человека в такую даль? Вот печать… Что дальше?

Этого и Бедная Лиза не знала.

– Садись, Ванька, на место и сиди, - велел Илья. - А то скоро петухи грянут.

– Нам бы не сидеть, Илья! - вдруг чего-то вскипел Иван. - Не рассиживаться бы нам!…

– А чего же? - удивился Илья. - Ну, спляши тогда. Чего взвился-то? - Илья усмехнулся и внимательно посмотрел на Ивана. - Эка… какой пришел.

– Какой? - все не унимался Иван. - Такой и пришел - кругом виноватый. Посиди тут!…

– Вот и посиди и подумай, - спокойно молвил Илья.

– А пошли на Волгу! - вскинулся и другой путешественник. Атаман. Он сгреб с головы шапку и хлопнул ее об пол. - Чего сидеть?! Сарынь!…

Но не успел он крикнуть свою “сарынь”, раздался трубный глас петуха: то ударили третьи.

Все вскочили на свои полки и замерли.

– Щадка-то! - вскрикнул Атаман. - Шапку оставил на полу.

– Тихо! - приказал Илья. - Не трогаться! Потом подберем… Счас нельзя.

В это время скрежетнул ключ в дверном замке. Вошла тетя Маша, уборщица. Вошла и стала убираться.

– Шапка какая-то… - увидела она. И подняла шапку. - Что за шапка?! Чудная какая-то. - Она посмотрела на полки с книгами, - Чья же это?

Персонажи сидели тихо, не двигались… И Атаман сидел тихо, никак не показал, что это его шапка.

Тетя Маша положила шапку на стол и продолжала убираться.

Тут и сказке нашей конец.

Будет, может быть, другая ночь… Может быть, тут что-то еще произойдет… Но это будет уже другая сказка. А этой - конец.

ОЛЕГ КОРАБЕЛЬНИКОВ ВОЛЯ ЛЕТАТЬ

Боль приходила почти в одно и то же время - между десятью и двенадцатью ночи. Медленно и неотвратимо, как гул приближающегося самолета, накатывала из глубины, охватывала голову, и тогда приходилось зарываться лицом в подушку, стискивать зубами краешек материи и отдаваться боли на поругание. Лекарства давно не помогали, и бороться с ней казалось таким же бесполезным делом, как останавливать руками ревущий пропеллер. И Николай не противился боли, смиряясь с неизбежным. Боль появилась впервые почти год назад, сначала слабая, нечастая, боящаяся анальгина, и Николай не слишком-то обращал на нее внимание, объясняя ее усталостью, бессонницей и другими простыми причинами.