Фантастика, 1979 год - Сборник

– Прощай, - сказал Медведь.

И они разошлись в разные стороны.

И пришел Иван к избушке Бабы-Яги. И хотел уж было мимо протопать, как услышал - зовут: - Иванушка, а Иванушка! Что же мимо-то?

Оглянулся Иван - никого.

– Да ведь здесь я, - опять голос, - в сортире!

Видит Иван - сортир, а на двери - замок пудовый. А голос-то оттуда, из сортира.

– Кто там? - спросил Иван.

– Да я это, дочка Бабы-Яги… усатая-то, помнишь?

– Помню, как же. А чего ты там? Кто тебя?

– Выручи меня отсюда, Иванушка… Открой замок. На крылечке, под половиком, ключ, возьми его и открой. Потом расскажу все.

Иван нашел ключ, открыл замок. Усатая дочь Бабы-Яги выскочила из сортира к стала шипеть и плеваться.

– Вот как нынче с невестами-то!… Ну, змей!… Я тебе этого не прощу, я тебе устрою…

– Это Горыныч тебя туда законопатил?

– Горыныч… Тьфу, змей! Ладно, ладно… чердак в кубе, я тебе тоже придумаю гауптвахту, гад.

– За что он тебя? - спросил Иван.

– Спроси у него! Воспитывает. Полковника из себя изображает - на гауптвахту посадил. Слова лишнего не скажи! Дубина такая. - Дочка Бабы-Яги вдруг внимательно посмотрела на Ивана. - Слушай, - сказала она, - хочешь стать моим любовником? А?

Иван оторопел поначалу, но невольно оглядел усатую невесту: усатая-то она усатая, но остальное-то все при ней, и даже больше - и грудь, и все такое. Да и усы-то… это ведь… что значит усы? Темная полоска на губе, какие это, в сущности, усы, это не усы, а так - признак.

– Я что-то не понял… - замялся Иван. - Как-то это до меня… не совсем… не того…

– Ванька, смотри! - раздался вдруг голос Ильи Муромца. - Смотри, Ванька!

– Начинается! - поморщился Иван. - Заванькал.

– Что начинается? - не поняла невеста; она не могла слышать голос Ильи: не положено. - Можно подумать, что тебе то и дело навяливаются в любовницы.

– Да нет, - сказал Иван, - зачем? Я в том смысле, что… значит, это… дело-то такое…

– Чего ты мямлишь-то? Вот мямлит стоит, вот крутит. Да так да, нет - нет, чего тут крутить-то? Я другого кого-нибудь позову.

– А Баба-Яга-то?

– Она в гости улетела. А Горыныч на войне.

– Пошли, - решился Иван. - У меня полчаса есть еще. Побалуемся.

Вошли они в избушку… Иван скинул лапоточки и вольготно прилег пока на кровать.

– Устал, - сказал он. - Ох и устал же! Где только не был! И какого я только сраму не повидал и не натерпелся…

– Это тебе не на печке сидеть. Что лучше: салат или яишенку?

– Давай чего-нибудь на скорую руку… Время-то к свету.

– Успеешь. Лучше мы яишенку, с дороги-то посытней. - Дочь Бабы-Яги развела на шестке огонек под таганком, поставила сковородку.

– Пусть пока разогревается… Ну-ка поцелуй меня - как ты умеешь? - И дочь Бабы-Яги навалилась на Ивана и стала баловаться и резвиться. - О-о, да ты не умеешь ничего! А лапти снял!

– Кто не умеет? - взвился Иван соколом. - Я не умею? Да я тут счас так размахнусь, что ты… Держи руку! Руку держи! Да мою руку-то, мою держи, чтоб не тряслась. Есть? Держи другую, другую держи!… Держишь?

– Держу? Ну?…

– Отпускай-ай, - заорал Иван.

– Погоди, сковородка перекалилась, наверно, - сказала дочь Бабы-Яги. - Ты смотри, какой ты! А ребеночка сделаешь мне?

– Чего же не сделать? - вовсю раздухарился Иван. - Хоть двух. А сумеешь ты с ним, с ребеночком-то? С имя ведь возни да возни… знаешь сколько!

– Я уже пеленать умею, - похвасталась дочь Бабы-Яги. - Хошь, покажу? Счас яишенку поставлю… и покажу.

Иван засмеялся: - Ну, ну…

– Счас увидишь. - Дочь Бабы-Яги поставила на огонь яичницу и подошла к Ивану. - Ложись.

– Зачем я-то?

– Я тебя спеленаю. Ложись.

Иван лег… И дочь Бабы-Яги стала пеленать его в простыни.

– Холесенький мой, - приговаривала она, - маленький мой… Сынуленька мой. Ну-ка улыбнись мамочке. Ну-ка, как мы умеем улыбаться? Ну-ка?…

– У-а-а, у-а-а, - поплакал Иван. - Жратеньки хочу-у, жратеньки хочу-у!…

Дочь Бабы-Яги засмеялась: - А-а, жратеньки захотели? Жратеньки захотел наш сынуленька… Ну вот… мы и спеленали нашего маленького. Счас мы ему жратеньки дадим… все дадим., Ну-ка, улыбнись мамочке.

Иван улыбнулся “мамочке”.

– Во-от… - Дочь Бабы-Яги опять пошла в куть.

Когда она ушла, в окно, с улицы, прямо над кроватью, просунулись три головы Горыныча. И замерли, глядя на спеленатого Ивана… И долго молчали. Иван даже зажмурился от жути.

– Утютюсеньки, - ласково сказал Горыныч. - Маленький… Что же ты папе не улыбаешься? Мамочке улыбаешься, а папе не хочешь. Ну-ка улыбнись… Ну-ка?

– Мне не смешно, - сказал Иван.

– Аа-а, мы, наверно, того?… Да, маленький?

– По-моему, да, - признался Иван.

– Мамочка! - позвал Горыныч. - Иди, сыночек обкакался.

Дочь Бабы-Яги уронила на пол сковородку с лишенной…

Остолбенела. Молчала.

– Ну, что же вы? Чего же не радуетесь? Папочка пришел, а вы грустные. - Горыныч улыбался всеми тремя головами. - Не любите папочку? Не любят, наверно, папочку, не любят… Презирают. Тогда папочка будет вас жратеньки. Хавать вас будет папочка… С косточками! - Горыныч перестал улыбаться. - С усами! С какашками! Страсти разыгрались?! - загремел он хором. - Похоть свою чесать вздумали?! Игры затеяли?! Представления?… Я проглочу весь этот балаган за один раз!

– Горыныч, - почти безнадежно сказал Иван, - а ведь у меня при себе печать… Я заместо справки целую печать добыл. Эт-то ведь… того… штука! Так что ты не ори тут. Не ори. - Иван - от страха, что ли, - стал вдруг набирать высоту и крепость в голосе. - Чего ты разорался? Делать нечего? Схавает он… Он, видите ли, жратеньки нас будет! Вон она, печать-то, глянь! Вон, в штанах. Глянь, если не веришь! Припечатаю на три лба, будешь тогда…

Тут Горыныч усмехнулся и изрыгнул из одной головы огонь, опалил Ивана. Иван смолк… Только еще сказал тихо: - Не балуйся с огнем. Шуточки у дурака.

Дочь Бабы-Яги упала перед Горынычем на колени.

– Возлюбленный мой, - заговорила она, - только пойми меня правильно: я же тебе его на завтрак приготовила. Хотела сюрприз сделать. Думаю: прилетит Горыныч, а у меня для него что-то есть вкусное… тепленькое, в простынках.

– Вот твари-то! - изумился Иван. - Сожрут и скажут: так надо, так задумано. Во парочка собралась! Тьфу!… Жри, прорва! Жри, не тяни время! Проклинаю вас!

И только Горыныч изготовился хамкнуть Ивана, только открыл свои пасти, в избушку вихрем влетел донской Атаман из библиотеки.

– Доигрался, сукин сын?! - закричал он на Ивана. - Допрыгался?! Спеленали!

Горыныч весь встрепенулся, вскинул головы…

– Эт-то что еще такое? - зашипел он.

– Пошли на полянку, - сказал ему Атаман, вынимая свою неразлучную сабельку. - Там будет способней биться. - Он опять посмотрел на Ивана… Укоризненно сморщился. - Прямо подарок в кулечке. Как же ты так?