Фантастика, 1979 год - Сборник

– У тебя же есть печать…

– Да печать-то есть… Но я же не знаю: умный ты или нет. Я, допустим, дам тебе справку, что ты умный, а ты - дурак дураком. Что это будет? Это будет подлог. Я не могу пойти на это. Ответь мне прежде на три вопроса. Ответишь - дам тебе справку, не ответишь - не обессудь.

– Давай, - с неохотой сказал Иван. - Во всех предисловиях писано, что я вовсе не дурак.

– Предисловия пишут… Знаешь, кто предисловия пишет?

– Это что, первый вопрос?

– Нет, нет. Это еще не вопрос. Это так… Вопрос вот какой: что сказал Адам, когда бог вынул у него ребро и сотворил Еву? Что сказал при этом Адам? - Старичок искоса и лукаво поглядел на свою “царегшу” и на других молодых: поинтересовался, как приняли эту его затею с экзаменом. Сам он был доволен. - Ну? Что же сказал Адам?

– Не смешно, - сказала Несмеяна. - Тупо. Плоско.

– Самодеятельность какая-то, - сказали и другие.

– Идиотизм. Что он сказал? “Сам сотворил, сам и живи с ней”?

Старичок угодливо засмеялся и выстрелил пальчиком в молодого человека, который так сострил.

– Очень близко!… Очень!

– Мог бы и поостроумнее сказать.

– Минуточку… Минуточку… - суетился старичок. - Самое же интересное - как ответит Иван! Ваня, что сказал Адам?

– А можно, я тоже задам вопрос? - в свою очередь, спросил Иван. - Потом…

– Нет, сначала ответь: что сказал…

– Нет, пусть он спросит, - закапризничала Несмеяна. - Спроси, Ваня.

– Да что он может спросить? Почем куль овса на базаре?

– Спроси, Ваня. Спроси, Ваня. Ваня, спроси. Спроси, Ваня!

– Ну-у, это уже ребячество, - огорчился старичок. - Хорошо, спроси, Ваня.

– Ответь мне, почему у тебя одно лишнее ребро? - Иван, подражая старичку, нацелился в него пальцем.

– То есть? - опешил тот.

– Нет, нет, не “то есть”, а почему? - заинтересовалась Несмеяна. - И почему ты это скрывал?

– Это уже любопытно, - заинтересовались и другие. - Лишнее ребро? Это же из ряда вон!…

– Так вот вся мудрость-то откуда!

– Ой, как интересно-о!

– Покажите, пожалуйста. Ну пожалуйста!

Молодые люди стали окружать старичка.

– Ну, ну, ну, - испугался старичок, - зачем же так? Ну что за шутки? Что, так понравилась мысль дурака, что ли?

Старичка окружали все теснее. Кто-то уже тянулся к его пиджаку, кто-то дергал за штаны. Мудреца вознамерились раздеть без всяких шуток.

– И скрывать действительно такое преимущество… Зачем же?

– Подержите-ка пиджак, пиджак подержите!… О, тут не очень-то их прощупаешь!

– Прекратите! - закричал старичок и начал сопротивляться изо всех сил, но только больше раззадоривал этим. - Немедленно прекратите это безобразие. Это не смешно, понимаете? Это не юмор, это же не юмор! Дурак пошутил, а они… Иван, скажи, что ты пошутил!

– По-моему, я уже нащупал!… Рубашка мешает, - вовсю шуровал один здоровенный парень. - У него тут еще майка… Нет, теплое белье! Синтетическое. Лечебное. Подержите-ка рубашку…

С Мудреца сняли пиджак, брюки. Сняли рубашку. Старичок предстал в нижнем теплом белье.

– Это безобразие! - кричал он. - Здесь же нет основания для юмора! Когда смешно? Смешно, когда намерения, цель и средства - все искажено! Когда налицо отклонение от нормы!

Здоровенный парень деликатно похлопал его по круглому животу.

– А это… разве не отклонение?

– Руки прочь! - завопил старичок. - Идиоты! Придурки!… Никакого представления, что такое смешно!… Кретины! Лежебоки…

В это время его аккуратненько пощекотали, он громко захохотал и хотел вырваться из окружения, но молодые бычки и телки стояли весьма плотно.

– Почему вы скрывали о наличии лишнего ребра?

– Да какое ребро? Ой, ха-ха-ха!… Да где? Ха-ха-ха!… Ой, не могу!… Это же… Ха-ха-ха!… Это же… Ха-ха-ха!.

– Дайте ему сказать.

– Это примитив! Это юмор каменного века! Все глупо, начиная с ребра и кончая вашим стремлением… Xa-xa-xa. О-о-о!… - И тут старичок пукнул, так это - по-стариковски, негромко дал и сам очень испугался, весь встрепенулся и съежился. А с молодыми началась истерика. Теперь хохотали они, но как! - взахлеб, легли. Несмеяна опасно качалась на стремянке, хотела слезть, но не могла двинуться от смеха. Иван полез и снял ее. И положил рядом с другими - хохотать. Сам же нашел брюки старика, порылся в кармане…

И нашел. Печать. И взял ее.

– Вы пока тут занимайтесь, - сказал он, - а мне пора отправляться.

– Зачем же ты всю-то… печать-то? - жалко спросил Мудрец. - Давай, я тебе справку выдам.

– Я сам теперь буду выдавать справки. Всем подряд. - Иван пошел к двери. - Прощайте.

– Это вероломство, Иван, - сказал Мудрец. - Насилие.

– Ничего подобного. - Иван тоже стал в позу. - Насилие - это когда по зубам бьют.

– Я ведь наложу резолюцию! - заявил Мудрец с угрозой. - Наложу ведь - запляшете!

– Слабо, батя! - крикнули из компании молодых. - Клади!

– Возлюбленный мой! - заломила руки в мольбе Несмеяна. - Наложи! Колыхни атмосферу!

– Решение! - торжественно объявил Мудрец. - Данный юмор данного коллектива дураков объявляется тупым! А также несвоевременным и животным, в связи с чем он лишается права выражать собой качество, именуемое в дальнейшем - смех. Точка. Мой так называемый нежданчик считать недействительным.

И грянула вдруг дивная, стремительная музыка… И хор.

Хор, похоже, поет и движется - приплясывают.

Песенка чертей.

Аллилуйя - вот, Три-четыре - вот, Шуры-муры, Шуры-муры, Аллилуйя-а!

Аллилуйя-а!

Мы возьмем с собой в поход На покладистый народ - Политуру.

Политуру.

Аллилуйя-а!

Аллилуйя-а!

Наше - вам С кистенем; Под забором, Под плетнем - Покультурим.

Покультурим.

Аллилуйя-а Аллилуйя-а!

Это где же так дивно поют и пляшут? Где так умеют радоваться? Э-э!… То в монастыре. Черти. Монахов они оттуда всех выгнали, а сами веселятся.

Когда наш Иван пришел к монастырю, была глубокая ночь; над лесом, близко, висела луна. На воротах стоял теперь стражник-черт. Монахи же облепили забор и смотрели, что делается в монастыре. И там-то как раз шел развеселый бесовский ход: черти шли процессией и пели с приплясом. И песня их далеко разносилась вокруг.

Ивану стало жалко монахов. Но когда он подошел ближе, он увидел: монахи стоят и подергивают плечами в такт чертовой музыке. И ногами тихонько пристукивают. Только несколько - в основном пожилые - сидели в горестных позах на земле и покачивали головами… Но вот диковина: хоть и грустно они покачивали, а все же в такт. Да и сам Иван постоял маленько и не заметил, как стал тоже подергиваться и притопывать ногой, словно зуд его охватил.

Но вот визг и песнопение смолкли в монастыре - видно, устали черти, передых взяли. Монахи отошли от забора…

И тут вдруг вылез из канавы стражник-монах и пошел с пьяных глаз на свое былое место.