Точка отсчета - Вадим Крабов

Подобралась она к Флорине, осталось выйти на ареопаг Верховных. Влиятельная Викария после долгих колебаний перешла на ее сторону, готова подтвердить попытку нарушения главного запрета, но этого недостаточно, слишком там сомнительно. Поэтому кроме пустых обещаний «более справедливого» распределения плодов Древа нужны деньги для «подмазывания» верховных жриц ареопага, и деньги немалые. А тут проклятый Борис!

«Чтоб он к Тартару провалился, прости, Пресветлая! Думать надо, думать. Деньги искать или… все же вызов? Опасно, очень опасно… а если „носители Силы“? Нет, пока время есть. Думать…» — такие мысли крутились в голове Томилы все чаще, желание наказать Флорину и достичь Верховенства превращалось в почти непереносимый зуд. Скоро ей станет трудно держать себя в руках и ошибка с Борисом покажется легкой забавой. Она прекрасно это осознавала, но ничего не могла поделать. Пока срывалась исключительно на подчиненных.

Зима в Этрусии самая настоящая, снежная. С метелями и буранами, с замерзающими на целых два месяца реками. Дома, как и у соседей-варваров, строились в основном из толстых бревен векового леса, но отопление, в отличие от них, делалось продвинутое, печное. Наполовину каменной была лишь столица — Фрегор, да храмы Френому в обязательном порядке возводились из камня.

Последнюю четверть века царский замок занимал Гросс Пятый. Для половины кланов — законный царь и полноправный повелитель этрусков, для второй половины — наглый узурпатор. Вторые приводили множество доводов в защиту своего мнения. Начиная от старшинства Грусса — френомовского первенца, до книги «Божественного Завещания», которое другая сторона толковала по-своему. Еретики, что с них возьмешь! В качестве дополнительного доказательства грусситы (сторонники Грусса) использовали неоспоримый факт неблаговоления главного этрусского бога «мерзкому узурпатору Гроссу Пятому» — отсутствие прямых наследников мужеского пола. Зато у законного царя Грусса Третьего (да пусть душа его вечно пирует в чертогах Френома!) законных сыновей было целых шесть штук. Правда, Гросс уверял, что в битве при Тригоре он сжег пятерых «вместе с папашей», а «малолетку лично прирезал», но… время идет, а земля слухами полнится.

Ветеранов, выживших в той горячей битве, оставалось все меньше. Их и так осталось мало, а после как поветрие какое-то нашло, которому особо подверженными оказались сторонники победившего Гросса. То кто-нибудь споткнется и свалится в пропасть, то упадет со стрелой в спине, то не проснется от выпитого яда. Да мало ли какая напасть может с человеком случиться! Злые языки подпевал узурпатора утверждали, что это бессмысленная месть верных истинному царю кланов. Призывали опомниться, мол, все равно никого из династии Груссов в живых не осталось, смиритесь! Но верные сторонники отметали обвинения в подлой мести, даже на допросах с пристрастием кричали: «Жив младший сын Грусса Третьего! Покажи его голову, тиран!» По крайней мере, в непокорных районах кланов-грусситов об этом ходили упорные слухи.

В одном из таких мест, в глухой лесной деревне, в простом деревенском доме разговаривали двое мужчин. Хозяин, бобыль-охотник, деликатно покинул собственный дом, отправился по делам. Кстати, по «просвещенной» геянской классификации он был археем, как и все остальные этруски, вплоть до последнего крестьянина. Здесь этому не придавали никакого значения, хоть капля архейской крови была у каждого. Этруски нисколько не кривили душой, утверждая это. Благородные и простолюдины различались исключительно чередой предков. Все князья и майоры вели свой род от сыновей Френома Грусса и Гросса по самым причудливым ветвям генеалогического древа и за пять тысяч лет сумели «наградить» своей кровью весь остальной немногочисленный народ. С того года, «от явления бога», велось местное летоисчисление и все события четко записывались жрецами в священной книге «Божественного Завещания», где сохранилась истинная история появления археев на благословенной Гее. Права была старая версия, но неугодна заносчивым орденам. Потому и не сильно стремились они разорвать самоизоляцию Этрусии.

— Эрлан, ты точно уверен в портрете? — переспросил пожилой седой этруск, одетый в благородный жилет из горностая. Он сидел на лавке рядом с небрежно брошенным дорогим плащом из меха морской выдры и всматривался в рисунок на пергаменте.

— Абсолютно. Это точная копия из канцелярии узурпатора, — ответил стоящий перед ним мужчина средних лет в костюме слуги с кожаным фартуком. Он и был неприметным слугой — истопником во фрегорском царском дворце. — Ты уже согласился, что Рус мог вырасти недомерком, так чем тебя не устраивает лицо, Карлант?

— Устраивает, — тяжело вздохнув, ответил пожилой, — похож на отца в молодости, таким я его хорошо помню. Если это действительно он, — добавил после непродолжительного раздумья.

— А что это меняет? — горячо возразил собеседник. — Гросс напуган. Послал целые команды убийц, не скупится нанимать местные гильдии, ищет по всей Гее! Боится, что мы поднимем с ним новое знамя, и он прав! А со жрецами договоримся, признают. Чистейшая кровь, склонность к призыву, чуть не убил Гаранта, а он воин не из последних. Чего еще нужно?

— Правды, — сказал Карлант, поднимаясь, — я точно видел смерть Грусса с пятью сыновьями, а после и убитого мальчика в одеждах с царской эмблемой, но его лицо было изуродовано ударом о камень. С того и пошли эти слухи. Но куда делся настоящий Рус, если тот малыш не опознан? Кто его спас? Из верных трону людей ближе всех к нему находился я, но я ни при чем.

— А я и думать об этом не хочу. — Эрлан еле дождался окончания медленной задумчивой речи Карланта, одного из воспитателей детей Грусса Третьего. — Закинули в Звездную тропу, а там мальчишка сам прошел. Три года, ходить умел. Неважно это, Карлант! Главное, найти его раньше Гросса.

— Значит, так, Эрлан, во дворце тебе делать больше нечего. — Карлант решил закончить беседу. — Идем ко мне, переоденешься и пойдешь по окраинам ойкумены. Уверен, центральные земли гроссовцы прошерстили, да и наших там хватает, — говоря это, прямо в доме открывал тропу, — не один пойдешь… Слова потухли в безвоздушном пространстве Звездной тропы. Двое мужчин сделали два шага и вышли рядом с деревянным теремом, ступив сапогами на снег. Холодный уличный ветерок приятно остудил вспотевшие в жаркой избе сероглазые лица высоких благородных этрусков.

Друзья добирались до виллы не торопясь, целую декаду. Чику пришлось и Леону рассказать о встрече с каганом и альганом. В сказку о союзниках тот, как и остальные, не поверил и, единственный, задал наиболее логичный вопрос: