Опыт восхождения к цельному знанию. Публикации разных лет - С. Гальперин

Между тем, идеализм, считая идею (смысл) вещи отличной, но неотъемлемой от самой вещи реальностью, является учением изначально дуалистическим, притом выражающим действительность без какой-либо условности и ущербности для здравого смысла. Он как раз и констатирует наличие тождества между внутренним и внешним: идея оказывается реальной смысловой насыщенностью, а всё существующее – символами сáмого самогó. Кантова мысль о «вещи в себе», оторванной от реальности, ложна: сущность явлена в символе; явление вещи – инобытие сущности (самости) вещи. То, что оказалось не под силу германскому идеализму, опирающемуся на Аристотеля, преодолел идеализм русский, обратившийся к Платону: в нём диалектика выявила себя как естественная логика символа в различных уровнях инобытия. Новая парадигма – символическая реальность – заявила о своём праве на место в общественном сознании.3

Глубокий прорыв в новую реальность – не что иное, как завершение философского осмысления символизма, составившего основу «серебряного века» русской культуры с его поисками духовного центра и попытками противостоять всепроникающему ratio, в который, в конце концов, выродились «и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений». Нельзя обойти вниманием начало этого осмысления – перипетии борьбы между ratio и Логосом: именно здесь обнаруживается ключ к решению нынешних наших проблем образования, культуры и не только их.4 В ratio и Логосе противопоставляются два познавательных начала, чьи корни обнаруживаются в различиях западной и восточной ветвей христианства.

Западное вероучение, исходя из существования отношений между Лицами Св. Троицы, развило богословие (схоластическую философию) внутри веры; затем, после Реформации, в самой вере стала активно развиваться философия вне веры. Естественно, главным действующим лицом её оказался рассудок (ratio) со своей исключительной способностью к отвлечённым суждениям; руководящими началами – законы формальной логики с их однозначностью и безапелляционностью; местом боевых действий – универсальное поле понятий, в котором нашлось место самому Богу. Иное дело – восточное христианство.5 Оставаясь верным святоотеческим традициям, русское православие в течение многих веков сохраняло во всей полноте великую истину христианства: «Слово плоть бысть» (Ин. 1, 14). Слово (Логос), в котором сотворён мир и которое таит сокровенно всякая вещь, извечно существует в Себе. Этот вторая Ипостась Св. Троицы, воплотившаяся в Богочеловеке Иисусе Христе. Свершился исторический акт: в человеческом сообществе явилась Личность. Нельзя не обратить внимание на то, что именно христианству человечество обязано появлением представления о личности, и не только представления, но рождения и развития человека как духовной суверенности, чего не знала античность и были лишены древние восточные культуры. Это сегодня наши психологи, социологи и прочие «обществоведы», ориентируясь на ratio (и, по-видимому, даже не подозревая об этом), дружно сводят личность к понятию, определяя её как системное качество индивида, формирующееся в совместной деятельности, или что-то иное в том же духе.

Нам же следует обратить внимание на два важнейших фактора, вытекающих из восточнохристианского (православного) понимания Логоса: 1) обладая двумя естествами, Сын Божий и Сын Человеческий как Абсолютная Личность «воипостасен» человечеству – воплощает Богочеловечество, следовательно, личность не может быть сведена к индивидуальности и обладает мистической соборной природой; 2) храня в себе тайное, сокровенное Слово (Логос), всякая вещь оказывается причастной к личностному началу: обладает не только смыслом, но и соотнесённостью смысла с самим собой (это, по Лосеву, её интеллигенция, или сознание). Конечно, всё это не только далеко от ныне сложившихся в обществе представлений, но и просто несовместимо с ними, однако именно таковы результаты интеллектуального (без мистики) осмысления русского (православного) логизма.

Русская культура, сохраняющая свои начала в глубинной народной мистике, в преданиях и обычаях, в неповторимом языке и самобытной философии, ещё в состоянии сопротивляться размывающей её западной цивилизации – овеществлённому рационализму, всё сводящему к механической схеме. Более того, она способна проявить свою изначальную органическую целостность, что сразу же благотворно отразится на общественном здоровье. Для этого ей следует направиться по пути преодоления собственной секулярности, которая не имеет таких глубоких исторических корней, как на Западе. Секуляризация – расчленённость, автономизация всех областей культуры – стала неизбежной в западном христианстве в конце Средневековья, когда выявилась неспособность человека построить Царство Божие лишь на духовной основе, отвергая природное начало, признаваемое падшим. Мирское, преходящее, временное («секулум» – столетие) отделилось от божественного, сакрального, вечного; человек понемногу утратил ощущение своей причастности к всюдности и вечности, фокусируя осмысление собственного бытия и всего мира в моменте – «здесь-теперь». В России секуляризация явила себя в плодах европейского Просвещения. Естественно, к настоящему времени она прочно обосновалась во всех сферах нашей жизни, в государственных и социальных институтах. Система образования усердно помогает проникать ей в индивидуальное сознание, которое изначально (особенно в детстве) противится такому расчленению. Так что сегодня мы по существу не отстаём в степени распространения этого явления от западной цивилизации, и сопротивление его экспансии сохраняется разве что на подсознательном уровне.

Цельное знание, символическая реальность, логизм, о которых выше шла речь, способны преодолеть в России секуляризацию общественного сознания, но для этого недостаточно ни издания массовыми тиражами трудов русских мыслителей, ни подвижничества популяризаторов этих трудов. Для этого необходимо проявление общественной воли. Ведь предстоит отказаться от привычных стереотипов, совершенно по-иному взглянуть на историю, религию, науку, искусство, чувственно пережить всё то, что раньше подлежало лишь рассудочному измерению.

Наконец, следует поверить в то, что сами эти усилия, как и любой исторический поворот – есть Ответ на Вызов, проявление откровения человеческой воли в ответ на Божественное Откровение. Может быть, обретение такой веры – самое трудное в этом мучительном процессе, но оно и самое необходимое.

Примечания:

1 Так именовали немецкий идеализм полтораста лет тому назад И. В. Киреевский и А. С. Хомяков, считая, что русская философия является продолжением философии святоотеческой (православия). Таких же взглядов придерживался Вл. Соловьёв и его последователи.

2 Формулировка, выделенная курсивом, дана Н. А. Бердяевым в книге «А. С. Хомяков» (1912) и приведена в отрывке из названной работы в очерке А. Ф. Лосева «Русская философия» (1918).

3 Полный охват проблемы символической реальности, как и иных проблем, позволяющих начать в сфере образования введение в цельное знание, осуществлён А. Ф. Лосевым в фундаментальных трудах 30-х гг.; эти труды изданы в 1993—1995 гг. издательством «Мысль»; некоторые их них выходят в свет впервые.

4 Наиболее ярко эта борьба выражена в сборнике статей «Борьба за Логос» (1911) В. В. Эрна, к сожалению, рано ушедшего из жизни (1882—1917). Его работы переизданы в 1991 г. в качестве приложения к «Вопросам философии».

5 В мистическом опыте отцов Восточной Церкви Бог-Троица познавался в своих отношениях к тварному («в энергиях»). Это входило в область икономии (Божественного домостроительства). Целью такого познания является соединение с Богом (обожение), между тем как богословие остаётся учением о Божественном существе в самом себе, доступном лишь откровению. Не случайно предание Восточной Церкви знает всего трёх богословов: св. Иоанна Богослова – евангелиста-мистика; св. Григория Богослова – автора созерцательных поэм и св. Симеона Нового Богослова, воспевшего соединение с Богом.

ФИЛОСОФИЯ. ФИЛОЛОГИЯ. КУЛЬТУРА

Материалы Международной конференции к 100-летию со дня рождения А. Ф. Лосева // Сб. Вопросы классической филологии, вып. XI., МГУ. 1996. С. 70 – 77.

Православно понимаемый неоплатонизм Лосева и смена естественнонаучной парадигмы

О созидательной силе творчества Лосева можно говорить бесконечно. К нему как нельзя полнее приложим вывод Н. А. Бердяева о творчестве как продолжении миротворения. Сам Лосев в конце земного пути обозначил свою главную философскую созидательную идею как православно понимаемый неоплатонизм.1 В этом определении ясно выражена особая слиянность религии и философии, которая вообще присуща русской философской мысли. Сам Лосев ещё в юношеском возрасте писал: «Русской философии, в отличие от европейской, и более всего немецкой философии, чуждо стремление к абстрактной, чисто интеллектуальной систематизации взглядов. Она представляет собой чисто внутреннее, интуитивное, мистическое познание сущего, его скрытых глубин, которые могут быть постигнуты не посредством сведéния к логическим понятиям, а только в символе, в образе посредством силы воображения и внутренней жизненной подвижности». 2