Опыт восхождения к цельному знанию. Публикации разных лет - С. Гальперин

Эту истинную норму существования вещи и открыл Лосев, изложив результаты своего откровения в незавершённом труде «Сáмое самó», увидевшем свет лишь через шестьдесят лет после его создания. Автор здесь, кстати, даже не упомянул, что всякая вещь хранит тайное, сокровенное слово (логос). Но в подходе Лосева сомневаться не приходится: именно на такое утверждение другого православного философа-просветителя Вл. Эрна он сослался в своём раннем очерке «Русская философия», 5 опубликованном в Цюрихе ещё в 1919 году. Уже тогда Лосев твёрдо стоял на том спасительном для человеческого разума пути, который открывало Священное Предание Восточной (Православной) Церкви. Вместо рационализации христианства, начатого схоластическим богословием Римской Церкви и завершённого протестантством, в православии осуществлялась христианизация ума – насыщение мысли тайной, которая есть не скрываемый секрет, а свет неистощимый. Лосев говорит о ней так: «…Она ощутима как тайна, без всяких надежд на разрешение, но зато со всяческой надеждой на оплодотворение ею любых проявлений разума и смысла вообще». 6

Подход Лосева прост и понятен: всё существующее таит в себе начало, непознаваемое для человека, поскольку его мышление имеет предел. Оно начинается лишь с полагания бытия – первого утверждения: «эта вещь есть». Бытие самой вещи мыслится как множество её свойств, значений, определений. Но ведь она к ним не сводится – вещь прежде всего именно она сама. Определить абсолютную индивидуальность вещи – значит утерять её как предмет определения. Стало быть, абсолютная индивидуальность вещи, – «сáмое самó», – остаётся вне мыслимости, оказывается выше мыслимости. То же можно сказать и про «одно» – абсолютную единичность, которая мыслится лишь как «одно сущее», то есть сама по себе не есть ни то, ни то и ни это, следовательно, требует полного отрицания – апофатичности.7

К чему же приводят эти умозаключения Лосева? Конечно же, к непостижимому для человеческого разума, всеохватывающему добытийному единоначалию, которое в христианском вероучении именуется Богом-Отцом и по-разному воспроизводится в различных областях постигаемой человеком действительности: в философии – это категория Первоединого; в материальном мире – точка; в математике – единица; в антропологии – личность; в искусстве – первообраз и т. д.

Теперь обратимся к тайне, которая проявляется на самом пределе мышления – к тайне рождения смысла (Лосев называет её «тайной первого зачатия мысли»).8 В нашем уме она возникает одновременно с полаганием бытия конкретной вещи. Что же происходит в действительности? Вместе с утверждением: «эта вещь есть» рождается множество её смысловых возможностей, интерпретаций, которые выражают наше понимание этой вещи, то есть связаны с нашим житейским опытом, знаниями, воображением, стереотипами, интересами и. т. п. И это всё? Конечно, нет. Лосев решительно заявляет, что любая конкретная вещь независимо от разума человека обладает собственным смыслом, который рождается вместе с ней. Он включает в себя прежде всего то, чéм именно эта вещь отличается от всех других, то есть различие как категорию. Но ведь сами по себе различия вещью не являются. Они становятся ею лишь в своем слитом единстве – в тождестве. Стало быть, первозданный смысл вещи – тождество её различий, единораздельность, которая относится не только к отдельной вещи, но и ко всем вещам, составляющим мир: смысл соединяет их во вселенское цельнораздельное единство.

Вот мы и встретились с прямым проявлением вечной тайны рождённого Слова (Логоса), в Котором сотворён мир и всякая вещь в нём, и Который знаменует Ипостась Сына, уходящую в присносущую тайну Божества. Для научного мировоззрения, опирающегося на православный фундамент, это, конечно же, смысл, но не тот, который в нынешней ортодоксальной науке «человек мыслящий» обнаруживает в глубине собственного существа, а тот, который открывается как мировая гармония Всеединства и Всеразличия. В осмыслении философском Лосев соотносит его с категорией Бытия.

Но если цельнораздельное смысловое единство вещи – естественная норма её существования, то что же представляет собой само это существование? И здесь мы встречаемся ещё с одним проявлением неисповедимой тайны, которое Лосев соотносит с категорией Становления и представляет как непрерывно-сплошную текучесть. Любая вещь находится в непрерывном изменении – она становится, хотя мы и воспринимаем её как ставшее. Таким образом все видимые и невидимые изменения относятся к становлению. Это и есть суть существования всякой вещи. В картине мира, выработанной нынешней системой знаний, каждая вещь тождественна себе самой в пространственно-временнóм бытии. Это отражено в законах формальной логики и как раз соответствует онтической реальности. Но если исходным способом существования является непрерывно-сплошная текучесть, то сами пространство и время оказываются лишь формами становления. И эта их формализованность сразу же выявляется в подобном древним апориям Зенона физическом парадоксе Лосева, избавляющем от пространственно-временных условностей: движение с бесконечной скоростью есть абсолютный покой. Это действительно так: точка, движущаяся с бесконечной скоростью, в любой момент времени пребывает в любом месте своего пути, следовательно, – покоится. Ссылаясь на этот логически неопровержимый довод в течение целых 60 лет, Лосев, в отличие от Зенона, вовсе не пытался критиковать обманчивую видимость, а по существу, приглашал осваивать совершенно новый, открывшийся ему мир (на это приглашение до сих пор так никто и не откликнулся).

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Заголовок «Тайна профессора Лосева» полностью соответствовал содержанию материала, принятого редакцией газеты «Алфавит» к печати. Однако при публикации он был изменён без ведома автора и его согласия; при этом новый заголовок «Теорема Лосева» не только не выражал смысл излагаемого, но и в определённой степени искажал его. В связи с этим автор счёл целесообразным восстановить в настоящей публикации прежний заголовок.