Исповедь самоубийцы. От первого лица - Глеб Вербов

представителя Z-поколения, который тихо угорал со своего сумасшедшего отца. И ему это явно доставляло удовольствие. Он смотрел на меня совершенно бесстыжим взглядом и откровенно ржал. Это было настолько искренне, что я ни минуты не сомневался, что сыночку сейчас очень весело. Но что могло его так развеселить? Только то, что его папа всё же сошёл с ума. Значит, я действительно сошёл с ума – я верю в чистую детскую искренность чувств.

Следовательно, скорее всего, у меня действительно рака нет, я – просто сумасшедший. Ну, это уже гораздо проще. Со своим сумасшествием я как-нибудь разберусь сам.

После этого я всё же решил сдать анализы, так как теперь это было уже не бессмысленно. На обратном пути я сказал сыну идти домой, а я пойду прогуляюсь. Сын как-то слишком легко согласился (я даже немного оскорбился). Ему явно было плевать с высокой колокольни на то, что я мог куда-нибудь прыгнуть. Я гулял на свежем воздухе и анализировал, анализировал, анализировал. Свежий воздух постепенно прояснял моё сознание. Было ясно, что состояние депрессии поддерживалось и даже усиливалось запахами, особенно одним запахом, который я никак не мог вспомнить. Тогда я пошёл домой в надежде найти там решение этой загадки, сел за письменный стол, открыл тетрадь и стал писать трактат о запахах, о том, что именно они играют ключевую роль в угнетении психики, особенно уже находящейся в депрессивном состоянии. Далее я начал искать в зале источники запахов. И сразу нашёл целых два: это были стоящие на столике духи моей жены.  Раньше я ничего не имел против этих духов, они мне даже нравились, но теперь они вызывали у меня отвращение. Видимо, это произошло потому, что моё чувство обоняния было обострено из-за интоксикации печени, и мозг связал моё состояние с этими запахами, которые оказались не в том месте и не в то время. Но я помнил, что были ещё другие запахи, которые ещё сильнее давили на психику.

Я помнил ощущения, но не понимал, что это был за запах. Может быть мозг сам синтезировал этот запах? – размышлял я. В этот момент в зал проскользнул представитель Z-поколения, открыл привычным до автоматизма движением холодильник и налил себе холодной воды. И меня, сидящего в противоположном конце зала, в тот же момент накрыла волна того самого запаха, который меня преследовал последние сутки. Но теперь я обрадовался этому запаху, я его нашёл! Ну, хорошо, мы его нашли! Я кинулся к сыну и как ищейка стал обнюхивать его бутылку, кружку, затем сунул нос в холодильник.  Бр-р-р! Я чуть не потерял сознание. Да, это был запах гнили из холодильника. Разумеется, я его ощущал на порядок сильнее, чем нормальные люди без интоксикации печени. Я радовался этому открытию как ребёнок. Ребёнок, кстати, тоже радовался, но не так сильно. Сынок просто заявил, что первенство этого открытия принадлежит ему, если что, ведь это он первый открыл холодильник! И с чувством выполненного долга удалился в свою комнату. А я продолжил поиски. Ведь я еще ощущал подобный запах в ванной.  Когда я открыл дверь в ванную, меня чуть не сбил с ног этот гнилостный запах, но уже с другим оттенком. Вскоре я нашел источник этого запаха – дешёвое мыло, которое я сам же и купил. И раньше запах этого мыла меня вполне устраивал. Видимо, его действительно делали из какого-то дешёвого гнилого сырья. Этот эффект усиливался ещё тем обстоятельством, что мыло лежало в мыльнице из какого-то мягкого материала, похожего на резину. Всё встало на свои места. Я был удовлетворён проделанной работой о влиянии запахов на мозг, особенно больной. В комнате или палате, куда кладут таких пациентов, должна быть стерильная чистота и минимально возможное количество любых запахов! Любой, даже слабый, запах может усилить депрессивное состояние! А самый депрессивный запах – запах гнили.

После этих “открытий” моё состояние стало намного лучше. Знание – сила. Я шёл на поправку…

Постскриптум

Итак, я прошёл (или меня провели?) по лезвию бритвы. Я мог бы ещё промедлить и не вызвать скорую, операция могла бы завершиться не столь успешно, я бы мог выброситься из окна, наконец, меня могли бы “добить” в психушке. Кстати, после этой истории мне рассказали, что псих-бригаду в больницу вызывают довольно часто. В обычной среднестатистической больнице в современных условиях скудного бюджета нет условий для индивидуального подхода к больным. И правильно контролировать состояние каждого больного не хватает ресурсов. Поэтому всё поставлено на поток. Всем больным назначается стандартное для их диагноза лечение и далее оно реализуется либо до выздоровления (что, наверное, случается всё же чаще), либо до вызова псих-бригады (что тоже не редкость). Идёт такой искусственный отбор – кто выдержал побочные эффекты лекарств – тот выжил, а у кого они проявились с особой выраженностью – того отправляют в психушку. В последнем случае шансы на благополучный исход резко уменьшаются. Человека просто списывают со счетов, объявляя его психом. При этом может теряться время, пациенту в псих-больнице не оказывают действительно необходимую ему медицинскую помощь (например, женщина, которой вызвали псих-бригаду, умерла от инсульта, пока её катали в машине – сначала из больницы псих-бригада привезла её в психушку, но там поняли, что это не их случай – отправили обратно, но не довезли).

Кроме того, в среднестатистической больнице лечащим врачам некогда даже нормально поговорить с пациентом. На все вопросы следуют короткие сухие ответы – от пациента хотят побыстрее отвязаться. Мне никто нормально, по-человечески, не объяснил, почему меня не выписывают в обычный для таких операций срок, несмотря на мои попытки выяснить это у лечащего врача. Поэтому пациенту начинает казаться, что от него что-то скрывают. И это подозрение ещё более усиливается, когда больного пытаются обмануть (даже из лучших побуждений!), давая ему неисправные градусники и так далее.

Одна из целей, ради которой я публикую этот рассказ – ещё раз обратить внимание общества на данную проблему. Нельзя превращать больницы в “прокрустово ложе”.

Другая причина публикации – я это обещал сделать. Пусть в бреду, пусть сам себе, но обещал. Меня действительно эта история удивила. По долгу службы я хорошо знаком с теорией вероятностей, неоднократно применял её на практике. Поэтому могу оценить вероятность тех или иных событий, последовательности событий. Я почти уверен, что всё, что со мной произошло за эти несколько дней, было не случайно. Словно кто-то разыграл меня. Причём сделал это остроумно, с хорошим чувством юмора.

Как повлияла эта история на меня? Я по-другому взглянул на свою жизнь. Теперь я меньше времени просиживаю за компьютером. Стал больше понимать