Государыня-правительница - Светлана Бестужева-Лада

И плакала почти всю дорогу Наталья тихими, обреченными слезами, чем раздражала Елизавету безмерно: о чем ревет, дурочка? Ну, братец любимый в России остался, так не век же при нем сиднем сидеть, надо и о себе подумать. Петрушка-то императором когда-нибудь станет, на испанской инфанте женится, разве будет у него время с сестрицей возиться? Так и помрет старой девой. А тут – герцогиня Орлеанская, вторая дама во Франции после королевы, а ежели повезет, так глядишь и сама – королева польская. Другая бы от счастья себя не помнила…

Да Бог с ней, с Наташкой-то малахольной, а вот что отвечать королю-жениху на приветственную речь? И что скажет ей этот юный белокурый красавец, чей портрет она часами разглядывала тайком от окружающих? Говорили, он выбрал ее, Елизавету, из сотни других принцесс. Врут, поди: откуда в Европах столько принцесс-невест набрать? Но все равно – лестно, сладко и страшно чуть-чуть. Как бывает страшно, когда санки срываются с вершины снежной горы и летят вниз.

Король… Он встретит ее на прекрасной лужайке перед самым красивым дворцом мира, как все твердят о Версале, и скажет ей… Что же он скажет? Наверное, то, что обычно говорят при встрече: «Добро пожаловать во Францию, моя принцесса». А она… она, пожалуй, ответит так:

– Я счастлива, сир, что выбор наихристианнейшего короля пал на меня…

Нет, глупо. Что она – безродная бесприданница? Еще неизвестно, кто кого больше осчастливил. Она-то первой красавицей в Европе слывет. Что же ответить? Жаль, не успела Аннушку, сестрицу, перед отъездом попросить ей слова придумать. Та – умница, враз бы нашла самые-самые. И ведь проговорили последний раз чуть ли не всю ночь – а о чем, не вспомнить. О пустяках каких-то, о том, что будут писать друг другу каждую неделю, что Елизавета приедет на свадьбу к Аннушке…

Когда она будет эта свадьба и с кем? Неужели с герцогом Голштинским, который и собой нехорош, и небогат, и часть герцогства у него датчане отняли? Правда, папенька сулил ему шведский престол… вот хорошо бы. Стала бы Аннушка шведской королевой… Нет, но что же все-таки сказать при первой встрече жениху?

Ваше высочество, – услышала она голос Марии Кантемир, – мне нужно вас предупредить, что ваш переход в католичество состоится в Страсбурге. И сразу после этого будет венчание…

– Не в Париже?

– Это будет первое венчание – по доверенности. Жениха будет представлять герцог Орлеанский.

– Это мой жених! – неожиданно пискнула из глубины кареты принцесса Наталья, у которой от неожиданности даже слезы высохли.

– Разумеется, ваше высочество. Но в Страсбурге он будет представлять персону своего короля. А с вами торжественно обручится в Париже, после чего будет назначена дата свадьбы и венчание в Фонтенбло – это загородная королевская резиденция.

Елизавета умолкла и попыталась осмыслить услышанное. Конечно, православной венчаться с католиком негоже. Но как будет происходить ее переход в католичество? Двумя днями позже, въехав в Страсбург под восторженные приветствия горожан, Елизавета убедилась, что ее будущие верноподданные относятся к этому вопросу легкомысленно. Переход ее в католичество было намечено провести за полчаса до начала свадебной церемонии. А ларчик открывался просто: католики признают крещение в православной церкви и для обычных людей никаких особых ритуалов совершать не требуется. Но для будущей французской королевы…

И в прекрасном платье из серебряной парчи, украшенном серебряными же кружевами, Елизавета в сопровождении принцессы Натальи, знатных русских дам и своих фрейлин вошла в величественный собор Страсбурга. Процессия остановилась в одном из боковых приделов, где ее уже ждал епископ в фиолетовой епитрахили. Он начал с короткой проповеди, смысл которой ускользнул от Елизаветы, поглощенной созерцанием окружающего ее каменного великолепия, так непохожего на родные русские храмы. От этого занятия ее отвлек возглас епископа:

– Элиза, чего просишь ты у церкви господней?

– Веры, – услышала она чей-то шепот за плечом и послушно повторила:

– Веры.

– Что даст тебе вера? – тут же последовал второй вопрос, но Елизавета уже сосредоточилась на церемонии.

– Вечную жизнь! – без подсказки ответила она.

Епископ подул на нее, символизируя тем самым изгнание злого духа, затем дал несколько крупинок соли, символизирующих милость божию. Потом все присутствующие прочли «Верую» и «Отче наш» по-латыни, и Елизавете снова потребовалось сосредоточиться и не сбиться на привычный старославянский.

– Отвергаешь ли ты Сатану? – вопросил трижды епископ, и Елизавета трижды подтвердила, что отвергает, знать не хочет врага рода человеческого.

После этого двое служек подняли массивную крышку серебряной купели и епископ деликатно окропил новообращенную святой водой:

– Элиза, крещу тебя…

Епископ уже сменил епитрахиль на белую – в знак радости. Бог внял вере, высказанной новообращенной. Бог дал ей жизнь более истинную, более драгоценную, чем та, столь хрупкая, которую она получила от своих родителей. После миропомазания погасили свечу, слабый свет которой символизировал истину. А крестные родители – сестра герцога Бурбонского мадемуазель де Клермон и герцог де Мортемар оставили свои подписи в толстой книге,

И после этого, под торжественные звуки органа, которые совершенно зачаровали Елизавету, процессия двинулась по главному проходу собора к алтарю, где невесту французского монарха ждал его представитель – герцог Филипп Орлеанский. По его замкнутому и торжественному лицу никто бы не догадался, что молодой человек с радостью оказался бы в любом другом месте, не будь он первым принцем крови, которому король поручил сыграть в этом бракосочетании по доверенности одну из главных ролей. Он и о своем-то предстоящем браке старался не думать и даже не выразил желания хотя бы мельком увидеть собственную невесту.

Елизавета, выросшая, как она считала, при пышном дворе, вдруг поняла, что такое настоящая королевская роскошь и великолепие. Людовик прислал придворных, королевскую стражу, швейцарских гвардейцев во главе с полковником, а также множество фрейлин и придворных дам. Под звуки большого органа и пение церковного хора будущая королева Франции приблизилась к алтарю и преклонила колени рядом с герцогом Орлеанским.

Окружающие не скрывали своего восхищения: русская принцесса оказалась хороша, как ангел, и похожа скорее на белокурую изящную испанку, нежели на дородную и краснощекую «московитку», которую ожидали увидеть. Платье необыкновенно шло Елизавете, оттеняя нежный румянец и сияние огромных глаз, цвет которых менялся от голубого к зеленому.

Когда церемония подошла к концу и отгремели пушечные залпы, ошеломленная Елизавета все еще не могла поверить, что стала королевой Франции. Во время публичного обеда, устроенного в ее честь королевскими сановниками, Елизавета сидела во главе стола, сияя улыбкой и не имея сил проглотить хотя бы кусочек. А выпитый впервые ее жизни бокал доселе неведомого вина – шампанского, заставил ее разрумяниться, развеселиться уже совершенно неподдельно и окончательно изгнал из прелестной и обворожительно головки все тревожные мысли о будущем.

Если «свадьба по доверенности» празднуется столь пышно, то какою же будет настоящая свадьба? На которой рядом с ней будет не этот замкнутый и неразговорчивый молодой человек, а сам король Людовик, писанный красавец и настоящий повелитель. Да, Наташку можно пожалеть: с таким мужем жить – от скуки помереть недолго. Хотя она и сама не больно-то веселая.

Елизавете даже не пришло в голову, что поводов для веселья у принцессы Натальи совсем не было. Первая встреча ее с герцогом Орлеанским прошла холодно и натянуто, жених и невеста не знали, о чем говорить, а в довершение всего Филипп преподнес хмурой рыжеволосой девчушке… куклу. Правда, красивую и роскошно одетую, но все-таки куклу, откровенно намекая на малолетство. Она-то вручила своему нареченному великолепную шпагу, эфес которой переливался драгоценными камнями – один из военных трофеев государя Петра Алексеевича. Но в ответ получила только официальные и сухие слова благодарности.

Через два дня Елизавета с огромной свитой покинула гостеприимный Страсбург и отправилась в Фонтенбло, где ее уже ждал юный… супруг? Или все-таки пока еще жених? Неважно, ее ждал король – молодой и прекрасный, как в тех сказках, которые ей няньки на ночь сказывали. С устами сахарными, очами медовыми, речами нежными…

Но не успели тронуться в путь, как полил дождь. Сидя в королевской карете, Елизавета молча смотрела на поля и утопавшую в грязи дорогу и грустила, вспоминая оставленную родину. Правда, жители окрестных городков, несмотря на плохую погоду, выходили приветствовать королеву и бросали цветы под копыта ее коней. Похоже, люди искренне ей радовались, и, проезжая по стране, Елизавета щедро раздавала деньги. Ведь король лично прислал ей пятьдесят тысяч ливров, чтобы она могла одарить ими своих подданных.