В любви и боли. Прелюдия - Евгения Владон

Мать-перетак! Арбалеты! Много-много арбалетов и все разных конструкций, форм и размеров. На подставках, подвешенные к стенкам шкафов, с натянутой тетивой и даже заряжённые болтами, с козьими ножками в комплекте или без. Не обязательно быть специалистом по средневековому оружию, чтобы догадаться, в каком безупречном состоянии они находились, и что из них можно было стрелять даже сейчас. А ведь каждому имеющемуся здесь экспонату было от роду не менее трёхсот лет. Я это не просто понимала, а именно видела собственными глазами – по очень старому, но прекрасно сохранившемуся дереву и по инкрустированным пластинам из начищенного до блеска металла на массивных прикладах. Они были настоящими. Точнее даже, подлинными. И, как правило, подобные исторические артефакты обязаны храниться в национальных музеях, а не в частных коллекциях, подобной этой.

- Не думала, что ты коллекционируешь… оружие.

- Только арбалеты. – твой ни на йоту не изменившийся голос, почти сразу же вернул меня на землю. Несколько ленивых шагов от входных дверей, и ты разворачиваешься ко мне лицом. – Это только антураж, Эл, идём. Главное место действия не здесь.

Место действия? О чём ты?

Честно говоря, мне уже было на это плевать. Я до ужаса хотела подойти поближе к шкафам и рассмотреть с более близкого расстояния каждый арбалет. А ещё лучше, потрогать, взять в руки. Так хотелось проверить, действительно ли у них нет отдачи, когда стреляешь.

- Может попозже насмотришься на них сколько влезет, – ты словно читал мои мысли со столь очевидными желаниями. – Если останется желание.

Может хватит уже меня запугивать?

Ну что ж, ты выиграл. Тебе удалось завладеть моим вниманием, и я наконец-то устремила свой напряжённый взгляд внутрь огромного помещения, наткнувшись уже во второй раз на высокую стену из тёмно-коричневого дерева с резными панелями, не сразу сообразив, что это был один сплошной шкаф-стенка, и каждая панель – ни что иное, как глухая дверца-фасад в скрытое за ней отделение. По обе стороны от этого гигантского шкафчика просматривались два открытых проема в перегороженную им зону смежного помещения. Значит, комната (хотя правильней сказать зал) была ещё больше, и не исключено, что далеко не в два раза?

Три высоких окна справа (слава богу, хоть здесь были окна) пропускали достаточно яркого света с улицы, чтобы не использовать искусственное освещение. Но я всё равно не имела никакого понятия, что же находилось за этой гигантской перегородкой. Могла лишь строить скудные догадки. Либо сосредоточить всё своё внимание на находящихся в этой части зала нескольких предметах элитной мебели. Или эдакой мебельной экспозиции в центре комнаты прямо перед шкафом. На шикарных креслах и, в буквальном смысле этого слова, королевском диване, обтянутых лакированной кожей тёмно-вишневого цвета с каретной стяжкой.

В памяти почему-то сразу всплыл эпизод из «Истории О», и меня моментально пробрало-накрыло мощным приливом обжигающего жара с головы до пят.

А вдруг ты сейчас прикажешь мне приподнять подол плаща и присесть на эту холодную, скрипучую и… скользкую кожу?

К жару подключилась резкая слабость в коленках. Меня изводили и деактивировали мои же собственные фантазии даже без физической помощи от впереди идущего мужчины.

Конечно, мне бы очень хотелось не сводить своего взора с твоей шикарной фигуры, твоего затылка с идеально зачесанными и ещё немного влажными волосами… такого же тёмно-каштанового оттенка, как и возвышающийся над нами шкаф, который притягивал моё внимание куда сильнее, чем твоя безупречная укладка. А, ещё точнее, его массивные фасады с резными накладами и лестница на колёсиках на вмонтированных в полу мини-рельсах. Я видела подобные в старейших библиотеках у книжных шкафов, чья длина и высота, как правило, превышала стандартные размеры любого домашнего стеллажа в разы. Вот только что-то мне подсказывало, что за этими монументальными, отполированными до зеркального блеска дверцами лежат вовсе не стопки редчайших книг. И едва ли хозяин этой внушительной квартирки захочет поделиться со мной ответами на все мои наслаивающиеся один за одним бесчисленные вопросы.

Дэн, твою мать, что это вообще такое? Что это за комната-то такая, «вестибюль» которой мало чем напоминает комнату «боли» из «50-ти оттенков Грея»? Зато пугает своими габаритами с гипертрофированной обстановкой, и в особенности полным неведеньем, касательно её второй, скрытой от моих глаз части. И если верить всем заверениям моей персональной пифии, истерично хохочущей вместе с компанией прибалдевших тараканов, там на вряд ли находится детская игровая с аквагоркой, мини-бассейном, батутом и высоким манежем, наполненном разноцветными шариками.

Я резко притормозила, когда ты остановился напротив меня, вернее, перед центральным диваном и развернулся ко мне лицом.

И опять это треклятая атараксия на твоём бесчувственном лице и во взгляде, от которой то бросало в жар, то обмораживало до костного мозга пробирающим насквозь ознобом.

Неспешно, с ленивой грацией и врождённой манерностью потомственного аристократа, ты присел практически в центре дивана и откинулся на его изогнутую, как у царского трона спинку, сохраняя при этом и статную осанку, и высоко поднятую голову. Чёрт! Даже в таком положении мне казалось, что ты продолжаешь смотреть на меня сверху вниз.

И в который уже раз за прошедшие недели мне пришлось сознаваться самой себе в собственном бессилии и в чётком понимании того факта, что я понятия не имела, кого на самом деле видела перед собой. Я не знала этого человека. Абсолютно! Ни в тот момент, когда столкнулась с ним нос к носу в здании «Глобал-Вижн», спустя более десяти лет со дня нашего с ним расставания, ни теперь – по прошествии первых дней моей новой жизни в Леонбурге и наших за этот период незабываемых встреч.

Ты хотя бы догадывался, насколько сильно пугал меня этим своим видом бездушного чужака с глазами знакомого незнакомца и отмороженного киллера?