Тафгай 5 (СИ) - Порошин Влад

«Да, да, — пробормотал я про себя, — да я в июне сам всю эту «кубышку» растрясу и закрою счёт. Не хватало, чтобы информация просочилась, куда не надо».

— Я заслужить целовать? — Спросила Урсула, когда мы пешком по кривым улочкам исторического центра города возвращались из здания на Мэрианплатц в гостиницу.

«Даже больше, чем поцеловать», — подумал я, посмотрел по сторонам, вроде внимания не привлекаема и показал барышне, как умеет благодарить женщину советский хоккеист, конечно в рамках приличия.

А на последней игре в турне по Германии, вечером в Ландсхуте, в городе на северо-востоке от Мюнхена, среди хоккеистов большого энтузиазма как накануне не наблюдалось. Выйдет на лёд пятёрка, побегает, потолкается и снова на скамейке запасных продолжает разговоры о том, что завтра лучше и где купить? Да и я с «пионерами», признаться был не лучше, обсуждал, сколько кассет для катушечного магнитофона привезти в Союз? Я настаивал на полсотне штук. Молодые Скворцов, Александров, Куликов и Фёдоров требовали взять себя в руки, собраться с силами и доставить ценителям музыки по целой сотне дефицитных магнитных плёнок.

— Тут плёнка BASF стоит 3 доллара или 9 марок, а у нас 30 рублей! — Горячился «Малыш» даже в тот момент, когда мы выехали на лёд на очередную смену.

Ловким движением клюшки я выиграл вбрасывание и, откинув шайбу, заметил:

— Заметут за спекуляцию! Пятьдесят куда не шло, но сто штук — это перебор. На таможне не поверят, что себе!

— Иван, не спи! — Гаркнул Куликов, возвращая шайбу мне.

Я заложил крутую «улитку», затем ещё одну и, бросив в прорыв Сашку Скворцова, продолжил:

— Давайте хотя бы остановимся на восьмидесяти?

А тем временем Александр накрутил одного, затем второго, но когда его оттеснили к борту, вернул шайбу на синюю линию мне, выкрикнув при этом:

— По восемьдесят штук самое то!

— Людям в Горьком нужен качественный звук, какие восемьдесят? Моя бы воля я бы привёз сто пятьдесят! — Забузил Александров, и чтоб он немного остыл, я вдоль синей линии передал шайбу ему в крюк клюшки на левый край атаки.

Боря ловко ушел от силового приёма и помчался на вратаря сборной ФРГ и в самый последний момент сбросил в центр на меня:

— Хрен с вами берём по восемьдесят!

— Это другое дело! — Успел крикнуть я и бросил по воротам, однако шайба звякнула о штангу и вылетела точно на клюшку Скворцова, который уже переправил её в пустые ворота.

Мне тут же кто-то из немцев двинул клюшкой по спине, но я лишь укоризненно покачал головой, глядя исподлобья на испуганного защитника сборной ФРГ, и покатил на скамейку запасных.

— Хотя если подумать, берем по сто штук на брата, чего мелочится? — Согласился я. — Так потом проще будет рассчитываться. 300 баксов потратим тут, 3 тысячи получим на Родине. А на таможне как-нибудь отбрешемся.

— Правильно, — чуть ли не хором согласились партнёры по звену.

— Вы играть сегодня собираетесь?! — Неласково встретил нас у борта Всеволод Бобров.

— Михалыч, девятую же только что забросили? — Удивился я.

— Забросили? — Старший тренер посмотрел на табло, где загорелись цифры 1 : 9 в нашу пользу, но всё равно сделал строгий выговор. — Хватит чёрте о чём на льду спорить! Мы в ваше время о хоккее думали, а вы устроили здесь — купи, продай! Сколько штук плёнок везёте?

— Сотню, — пробормотал «Малыш».

— Я тоже сто возьму, мне их лет на двадцать вперёд хватит, — отмахнулся от нас балбесов старший тренер.

Глава 5

16-го марта самолёт из аэропорта Мюнхен-Рим в аэропорт Шереметьево летел уже два часа. Позади остались плачущие немецкие женщины, Урсула и её подруги, которые провожали нас от гостиницы, загрустивший и поэтому, неплохо поддавший Томас Гюнтер. Хорошие дороги, поджаренные колбаски, свиные рульки, красивые улицы и переполненные полки баварских магазинов. А впереди нас ожидала Москва, затем перелёт в Горький и битва за хоккейное золото чемпионата. Но Всеволод Михалыч, который выгнал из соседнего кресла Борю Александрова и уселся рядом со мной, думал о вещах более отдалённых. Например, старшего тренера уже волновал состав сборной СССР на чемпионат мира в Прагу, а так же кем ещё усилить в следующем сезоне московское «Динамо». То, что мы станем чемпионами в этом сезоне, Всеволод Бобров считал уже делом решённым.

— Значит, говоришь, тройка Капустин — Жлуктов — Балдерис всем глаз на одно место натянет, — пробормотал старший тренер. — Тьфу, и где ты выражения такие находишь. Кто ещё имеется на перспективу?

— Записывай, Михалыч, — хмыкнул я и посмотрел в иллюминатор. — Владимир Крутов, Сергей Макаров, Игорь Ларионов, Вячеслав Фетисов и Алексей Касатонов. Но они ещё мелкие.

— Тьфу! Да я тебя не про дальнюю перспективу спрашиваю, а про ближайшую! — Психанул тренер, зачеркнув продиктованные мной имена знаменитой пятёрки.

— Тогда братьев Голиковых надо брать. Александр Голиков сейчас в «Химике» играет. И есть у него ещё младший брат Владимир Голиков, гоняет сейчас где-то в Пензе. У обоих парней редкий правый хват. Володю можно, как центрфорварда наиграть, а Саша — отличный левый крайний. Ну, я немного посплю? — Я жалостливыми глазами посмотрел на Боброва.

— Возьмём Голиковых, чую «Динамо» надо будет перетряхивать основательно. — Старший тренер кивнул на наших ветеранов. — А то я пока «стариков» от бутылки оторву и заставлю их работать по-новому, волосы все от нервов на голове выпадут. Ну, ты меня понимаешь.

«Ещё бы не понять, — подумал я, закрыв глаза и пытаясь уснуть. — Вчера после последней игры со сборной ФРГ, которая так и закончилась со счётом 1 : 9, опять наши старожилы приналегли на баварское пиво и более крепкие напитки. Урсула до кучи привела своих слишком весёлых подружек. И опять мне пришлось поработать, одних перенести в номера, других проводить до дому. Вроде как бы сделал дело, гуляй смело, но ведь 18-го уже игра с «Крыльями». Вновь с молодыми, которых я пока держу в узде, придётся стоять за честь клуба. Взрослыми мужиками так просто не покомандуешь».

Но это так — мелочи жизни. Вчера на заключительном банкете произошло ещё кое-что действительно меня зацепившее. Сначала переводчик и «большой знаток чамикуро» Виктор Алексеевич в небольшом подпитии вдруг присел за мой столик и повёл откровенный разговор, о том, как жизнь его сложна, что жена дома не понимает и дело идёт к разводу. И ещё как бы невзначай спросил:

— Ваня, поделись секретом, как ты доллары перевезёшь через границу? Ты же знаешь, где я на самом деле работаю, я ведь тебя можно сказать прикрываю.

«Знаю, что откровенные разговоры с человеком из КГБ ведут либо люди слишком глупые, либо слишком пьяные. Но я пока ещё ни тот и не другой», — подумал я и рассказал комитетчику свою старую придуманную для Олимпиады в Японии схему:

— Алексеич, у нас хоккеистов есть такой расходный материал, как изолента. Ей я обматываю перо клюшки, делаю на черенке набалдашник, перед игрой заматываю коньки, чтобы шнурки не развязались, и дополнительно креплю защитную амуницию. У меня этой изоленты целые рулоны. И чтобы она по баулу не разлетелась, я отдельные ленты объединил в один тубус. Снизу и сверху настоящие изоляционные ленты, а в середине пустышка, сам соображай для чего.

— Тайник? — Криво усмехнулся Виктор Алексеевич. — Ловко. Умный ты парень, Ваня. Сработаемся.

«Я-то умный, посмотрим какой ты? — улыбнулся я. — Проверю тебя товарищ начальник на вшивость».

Это как говорится, была первая серия, а вторая произошла позже. После того как я загулявших немецких фройляйн опять довёл до квартиры Урсулы и уже возвращался в гостиницу. Надо сказать, что ночные улицы в центре Баварской столицы довольно безопасны. Не нагрянули сюда ещё товарищи эмигранты с жаркого юга и бурлящего востока, и порядочные бюргеры могли спокойно прогуливаться хоть до утра. Поэтому я уверенно шагал более короткой дорогой по кривой узкой улочке, вместо того, чтобы сделать «крюк» по широкой и хорошо освещённой центральной улице города. И внезапно голос в моей голове проснулся: «Стой! За этой дверью тебя поджидает человек с арматурой в руках».