Обнаженные души - Мария Тумова

Кара дрогнул. Убить безоружного, молящего о пощаде – это было слишком. Он положил ладонь на дуло пистолета в вытянутой руке Сесара и опустил его. Впрочем, Сесар не сопротивлялся.

Ксавье рванул в сторону Бенина так быстро, что его никто и не успел бы остановить. Молниеносно подхватив обрубок трубы у стены дома, он в два шага подскочил к Бенину и яростно начал наносить удар за ударом.

Джозеф вскрикнул от неожиданной боли, постарался ухватиться рукой за трубу и отвести очередной удар, но Ксавье изо всех сил ударил его так, что распорол одежду и живот. Бенин со стоном рухнул на колени. Но и это не охладило обезумевшего мальчика.

– Остановите его! Чего же вы стоите?! – закричала Соланж.

После очередного удара из раны хлынула кровь. Даже Еву передернуло.

Венсан и Сесар вышли из состояния оцепенения и, схватив Ксавье за плечи, оттащили его. Сесар с трудом выхватил трубу из рук мальчика и отбросил в сторону. Ксавье отбивался, но Сесар был сильнее.

Оставив мальчика в крепких руках Моралеса, к которому на помощь подоспел Ловаль, Венсан медленно приблизился к Джозефу и взял его кисть в руку.

– Пульса нет, – сказал он коротко через минуту.

Еще минуту все молчали, даже Ксавье затих. Соланж покрылась мурашками, в горле встал ком, и вся она будто сжалась.

– Этого не может быть… – она отчаянно замотала головой. – Нет… – Соланж резко развернулась и устремилась прочь.

Никто не пытался ее остановить. Все были скованы ужасом. А Соланж бежала от увиденного так, будто бежала от содеянного. Ведь она была рядом и невольно чувствовала, что они все были повинны в этом убийстве. Бежала, стремительно удаляясь все дальше и дальше от того, к чему решила никогда не возвращаться.

Армия теней

I

Соланж медленно брела по грязной брусчатой дороге. Дома вокруг были обшарпаны и обвешаны листовками, частично содранными и новыми.

Город больше не казался уютным и спокойным. Все светлое растворилось в воспоминаниях.

«Нет фашизму! Нет национализму! Оккупанты, прочь!»

На глаза ей попались слова листовок, и невольный вопрос закрался в голову. Можно ли по печатным буквам узнать почерк?

К стене подбежал человек в военной форме, сорвал листовку, скомкал ее и спрятал в карман.

Старое неприятное чувство вновь проснулось в ней.

Чувство, что она была в стороне, стремясь сохранить свои руки незапятнанными.

Лгала себе, будто не могла ничего предпринять, чтобы приостановить эту сходящую лавину насилия. Соланж считала это трусостью, а трусость преступлением.

Молчать, когда все в ней говорит. Бездействовать, когда все вокруг требует действий.

Она приблизилась к стенам завода отца и остановилась. Оставалось сделать всего один шаг.

В эту минуту центральные ворота открылись, и Соланж узнала Анри, управляющего делами Варенкура. Он грубо вытолкнул кого-то.

– Пошел вон! И чтобы больше не появлялся здесь.

После чего обернулся в сторону реденькой группы людей, высыпавшей из цехов.

– Услышу что-то подобное от остальных – простым увольнением не отделаетесь! Глазом моргнуть не успеете, как окажетесь в руках СС.

Она опустила голову, вздохнув. Вполне в духе ее отца. Если до этого у нее были какие-то сомнения, то в этот момент они окончательно рассеялись.

Анри ушел, а ворота остались открытыми. Соланж медленно вошла во дворик, оглядывая толпу. Рабочие, нахмурившись, расходились по цехам. Того, кого она искала, среди них не было.

Неожиданно ее окликнул чей-то голос. Она обернулась.

– Мадемуазель Варенкур… Соланж, – Хорхе Лунес не знал, как обращаться к ней.

– Хорхе, – тронутая такой реакцией, она невольно улыбнулась.

– Вы, наверное, к отцу пришли?

– Нет, я к вам, я искала кого-то из вас… – неловко запнулась Соланж. – Как вы? Вы… вместе?

Он покачал головой, и это едва ли не успокоило Соланж. Словно теперь она могла спокойно вернуться в свой тихий дом и сказать себе: «Моя совесть чиста, я исполнила свой долг».

– Нет. Лучше вам переговорить с Сесаром.

Соланж опустила глаза, чтобы под длинными ресницами скрыть свое невольное разочарование.

– Я позову его.

Хорхе ушел, а она осталась ждать. Вот она и сделала последний решающий шаг к разверзающейся пропасти.

Сесар подошел бесшумно и остановился чуть поодаль, задумчиво глядя на нее со спины. Она как будто очнулась и обернулась. Он изменился. А может, она раньше никогда и не вглядывалась в его мужественное лицо.

– Соланж, что привело вас сюда? – спросил он с легкой тенью удивления.

– Вы можете поговорить со мной?

– У меня есть пять минут. Дольше я не могу отсутствовать на рабочем месте.

– Хватит и пяти минут.

– Как вы? – спросил он.

Но она почти перебила его:

– Нет, скажите, как вы? Как группа? Продолжаете ли вы бороться…

– Да, – ответил он после секундного молчания.

– Я хочу… я должна вернуться, – поправила она саму себя. – После того случая я не могла спать, мне каждую ночь снились кошмары. Я думала, никогда не смогу вернуться назад, потому что не смогу забыть. Думала, никогда не захочу вернуться. Но сейчас просто невозможно стоять в стороне и смотреть, как все вокруг рушится. Я должна это сделать.

Она выпалила это эмоционально и быстро. Сесар молчал.

– Группой все еще руководит Венсан?

– Группа практически распалась после того случая. Ловаль ушел. Он организует вокруг себя партизанский отряд для ведения вооруженной борьбы в лесах и в горах. Маки, может, вы слышали? Хорхе примкнул к тайным профсоюзам. Выбрал саботаж.

Сесар пристально посмотрел на нее.

– Нас осталось четверо.

Сесар, Ксавье, Ева и Венсан.

– Значит, нас будет пятеро.

Сесар без стука вошел в конспиративную квартиру, приоткрыв дверь и пропустив Соланж. Она нервно остановилась на пороге. Для нее возвращение сюда было болезненным, но необходимым, как операция, которая нужна, чтобы выжить, как бы опасна и болезненна она ни была.

– Пойдем, – тихо и с пониманием сказал Сесар.

Все трое были в сборе. Венсан что-то говорил, но, замешкавшись, замолчал, как только она переступила порог. Ее появление было неожиданным.

У Соланж не нашлось слов, чтобы объясниться. И Сесар начал первым:

– Она думает вернуться…

– Я хочу этого.

Венсан был удивлен ее решимостью.

– Только сейчас будет совсем другая борьба, совсем другой риск. Ты объяснил ей, Сесар?

Испанец промолчал.

– Теперь наша борьба вынужденно примет другие формы, более… жесткие, – он наконец подобрал слово. – Нам нужны любые руки. Но вот нужно ли это тебе?

– Да, – ответила она с непонятно откуда взявшейся уверенностью.

– Ну, хорошо. Тогда вопрос закрыт, – резюмировал Кара.

Взгляд Соланж упал на Ксавье, и она невольно содрогнулась от нахлынувших воспоминаний. Он вырос за этот год, хотя лицо его все еще оставалось мальчишеским. Немного угрюмое и спокойное лицо ребенка; невозможно было и вообразить, в каком страшном преступлении он был повинен.

Соланж любила гулять по городу. Хотя в первые дни войны она закрывалась у себя, не желая впускать разруху в свой мир. Выросшая в роскоши и красоте, она инстинктивно боялась хаоса, который царил на улицах. И только сейчас, чувствуя, что она хоть что-то делает для мира, она могла открыто смотреть вокруг. Видеть и осознавать жестокую правду практически стало ее потребностью.

И все же еврейские кварталы Соланж старалась обходить стороной. С приходом немцев обозначилась четкая грань между европейцами-полуарийцами и евреями.

В этот раз она шла мимо, вглядываясь в немые стены, за которыми шла неведомая ей жизнь.

Соланж остановилась в проулке, опираясь о холодную штукатурку ладонью, и задумалась. Это было место, лишенное всяких надежд… Неожиданно среди этих убогих домов она заметила утонченный женский силуэт. Женщина обернулась лишь на миг, и Соланж отпрянула, теряясь в тени дома. Она узнала Еву. Из соседнего дома вышла другая женщина. Следом выбежали двое детей: мальчик лет шести-семи, и девочка на пару лет старше. Ева достала из маленькой сумочки стопку банкнот и передала женщине. Та приняла деньги как благословение, с благодарностью на лице. Выражения лица Евы Соланж не видела. Они простояли и проговорили еще пару минут, а после Ева тихо ушла. Соланж еще глубже спряталась в тень, наблюдая за ее удаляющимся силуэтом.

С улицы веяло зимним холодком. В такую погоду невольно хотелось закрыть все окна и остаться дома, в тепле, греясь у каминного огня с чашкой горячего чая. Но Соланж с радостью выскользнула в морозный день.

Это было воскресенье, первое за долгие месяцы, когда они вновь соберутся вместе. В полдень все уже были на конспиративной квартире.

Венсан на пару минут отошел в другую комнату, а когда вернулся, в его руках был небольшой деревянный ящичек. Он поставил его на стол и снял крышку. Внутри вырисовывались черные корпуса пистолетов, проложенные слоями рыхлых опилок.