Элиминация - Владимир Блецко

им управляющие! Я готов стать той самой марионеткой, которой будет управлять этот пациент. Я не боюсь каких-то там вымышленных сверхсил!

– Алексей, в том-то и дело, что я пытался с ним поговорить о том случае. Он говорит, что он ни причём, говорит, что нашло помутнение какое-то, говорил, как будто, не от себя, но и не от второй личности (думаю, вы подумали так, но у него и, правда, нет раздвоения личности). Он уверен, что просто хотел показать, что может контролировать ситуацию, в отличие от его прежних состояний, в которых он ничего не мог контролировать. Поэтому, в первый момент осознания себя, неправильно сформировал и саму ситуацию, и себя запутал, и нам голову заморочил. Я Вам говорю – это очень странный человек. – Мирон говорил резко, но параллельно о чём-то размышлял. Выдержал паузу, продолжая размышлять. – Впрочем, Вы правы, Алексей. Можно попросить Каригубова вызвать опять это состояние, он увлечется, и дальнейшее пройдёт по Вами описанному сценарию. Если пациент здоров, то вреда это не принесёт, а только огромную пользу, нас заодно успокоит, – Мирон устало вздохнул. – И пациента определит, как полноценную личность. Хоть это по моему суждению невозможно. Но мы-то знаем банальное выражение: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». М-да. – Мирон поджал губы и задумался.

– Матвеич, – включился в разговор снова Егор Павлович. – А куда Мария Семёновна запропала? Разве её этот случай так напугал? С её-то неудачными опытами в процессе создания идеального лекарственного препарата? Кстати, что-нибудь получилось у неё?

– Егор, уж поверьте, смерть крыс воспринимается людьми легче, чем смерть себе подобных. Хотя, Мария очень даже неплохо держится. Она в лаборатории постоянно, что-то у неё там наметилось определённое. Говорит, как будет точно известно по результатам, расскажет. Суеверия даже у нас место имеют, – Мирон усмехнулся. – Кстати, Егор, ты будешь участвовать в эксперименте с Каригубовым?

– Вот вопрос! Конечно, нет! Ссыкотно. – Егор Павлович засмеялся на немой вопрос двух коллег. – Шучу, конечно, буду! Только позвольте предварительно панихидку заказать и гробик выбрать.

– Шут, – Мирон с укором взглянул на Егора. – Коллеги, извините меня, мне надо выйти, знаю, вы не любители. – Мирон вышел на балкон, не закрыв балконную дверь, и по комнате поплыл сладковатый табачный дым, вызвавший, как обычно, немое осуждение двух оставшихся в кабинете врачей.

VII

– Я не джин, уважаемые, – Иван рассмеялся. – Ну, сказал я Марии, что она лекарство доработает, наудачу. Раз она так этого желает, значит, сделает. Вот Вы бы хотели, чтобы в Вас верили? Я бы хотел. А Валерия Евпатьевича, бедного, припугнуть хотел. Кто же знал, что он готовился отправиться в мир иной? Уверяю, даже я сам этого не предполагал, фантастика какая-то, мистика! Вы же мудрые люди, доктора, а приписываете мне способности божественного происхождения. «Не Иван Осипович Вы, а Бледный всадник, и имя Вам – Смерть!» Смешно же, – Иван расстроился как будто даже.

– Что Вы, Иван Осипович! Помилуйте. – Мирон старательно принимал вид беззаботного экспериментатора. – Мы просто предлагаем попробовать. Вот два учёных мужа перед Вами, они даже согласны погибнуть во благо науки, отдать себя в жертву опасного эксперимента. Вы попробуйте, чтобы у нас не оставалось сомнения в Вашем состоянии. Я Вам обещаю, если Вы пройдёте тест, я выписываю Вас. Мне больше не от чего Вас лечить, все тесты Вы прошли, как полноценный здоровый человек! Но я желаю-таки убедиться окончательно, что первое ваше состояние после пробуждения не вернётся. Пойдите на уступку, пожалуйста! – Мирон Матвеевич молитвенно сложил руки, умоляя пациента согласиться.

– Ну, что же, нет большой беды в том, чтобы принести Вам это маленькое удовольствие, – Иван посерьёзнел. – Только тогда и я требую, чтобы Вы тоже приняли участие в эксперименте. Меня это настроит на тот день пробуждения. – Мирон кивнул в ответ. Иван продолжал. – Вы должны быть честны с тем моим состоянием и полностью открыться. Согласны? – Члены комиссии эксперимента кивнули. Иван продолжил говорить, его голос стал ровным, безразличным и чеканным. – Я хочу, чтобы Вы представили для себя самое важное для Вас, озвучьте самое большое своё желание в жизни, ассоциируя себя с ним. Начинайте. По старшинству.

Мирон думал о себе, прокрутил свою жизнь в голове, прислушался к внутреннему голосу. Даже воодушевился.

– Я хотел бы, чтобы стало понятным мне то, для чего я живу. Не могу найти ответ, понимаете? Но ищу, читаю людей и учусь у них, – Мирон Матвеевич замер прислушиваясь к своему сердцу, ничего не произошло. Мирон продолжал с детски-наивным выражением лица сидеть на своём стуле перед Иваном Осиповичем. Напряжение спало, только мелко щёлкали стрелки висящих часов.

– Я хотел бы стать неотразимым для женщин. Это мой небольшой комплекс, он мешает жить по-человечески и решать более серьёзные вопросы, – слегка смущаясь, пробормотал Егор и добавил, обращаясь к коллегам. – Только никому, прошу Вас.

– Я планирую жить у моря, забыв о денежных вопросах. Я устал говорить людям то, что они и так знают. Чувствую внутри свою бесполезность, хоть и не признаюсь. Я не нужен по сути миру, – честно сказал Алексей Валентинович, на всякий случай уже представляя, что умирает от неизбежной кары. Не умер, но внутри что-то оборвалось и цеплялось в районе пупка за какие-то органы. «Видимо, страх!» – решил Ароновский, ведь он по-прежнему сидел и глядел на своих коллег.

Иван молчал. Все молчали. Ждали. Прошло некоторое время.

– Мне очень жаль, господа, – прошептал Иван и улыбнулся. – Вот видите, глупости всё это. Я напрягался, как мог, даже такой же пустотой себя наполнил, не своей будто, но ничего. Всё в порядке.

– Ну, что же, Иван! Тогда Вы полностью здоровы, я не смею Вас задерживать,– с каким-то всё тем же детским сожалением пожал плечами Мирон Матвеевич. – Пойдёмте оформляться на выписку? Кстати, Ваш счёт от благотворителя имеет свободный доступ к хорошей сумме, можете ею пользоваться по своему усмотрению. А если вдруг мы Вам понадобимся, милости просим назад, всегда поможем, поддержим!

– Вряд ли я вернусь. Спасибо за доброту! Хоть и прогулки в вашем парке мне понравились! – Иван подмигнул и улыбнулся.

Через два часа, распрощавшись со всеми, господин Каригубов покинул место душевной скорби, и вызванная машина увезла его в будущее.

* * * * *

Мирон Матвеевич стоял на балконе, курил и продолжал думать о поиске себя в этой жизни. Коллеги делились впечатлениями в кабинете Хромова, слегка развлекая себя хорошим коньяком. Мирон думал о том, что сегодня он и его коллеги впервые открыли свои самые сокровенные