О завтрашнем дне не беспокойтесь - Николай Симонов

Дядька Савельич очень расстроился. Он опознал в оборотне старшего сына мелкопоместного помещика Крупского, который много лет учился на врача «где-то в Неметчине». Этот господин, по его словам, в позапрошлом году, накануне Пасхи, нанес визит старому князю Ивану, стало быть, отцу Сергея Сергеевича, и просил у него денег для продолжения опытов по созданию лекарственного средства, избавляющего от всех хворей и старости.

— Вы в то время еще служили в Санкт-Петербурге — напомнил ему Савельич.

— А как же лекарство это называлось? — поинтересовался он.

— По латыни уже не помню, а по-русски, это — эликсир вечной молодости — удивил его камердинер своей образованностью. Крупского опознали местный православный священник о. Митрофан и приказчик Казимиров. Они прибыли на парной упряжке, то есть в их сани за одну оглоблю были привязаны две лошади. С ними верхом на гнедом мерине приехал гостивший у священника полковой лекарь Шахов.

Отцу Митрофану молодой «кандидат хирургии», одетый в военную форму, приходился шурином. Вслед за ними, вскоре, на двух парных упряжках прибыли спешившие и поэтому даже не переодевшиеся борзятники и привезли с собой топоры и лопаты.

— Что думаете, доктор, об этой загадке природы? — спросил Сергей Сергеевич Шахова, когда он завершил осмотр трупа. Тот пожал плечами и сказал:

— Метаморфоза. И я полагаю, что она произошла по причине злоупотребления неким лекарственным средством, которое в Европе известно со времен папы Бонифация VIII, то есть с конца тринадцатого столетия от рождества Христова.

— А я думаю не так, — вмешался в их разговор отец Митрофан. — В определениях церковных судов и Священном писании оборотни — это проявление дьявольских сил в человеческих жизнях. Вспомните, что Христос в Нагорной проповеди сказал: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные». Отец Митрофан одержал верх и в начавшейся после этого дискуссии о том, что с оборотнем делать: сжечь или закопать в землю. По его предложению оборотня закопали там, где он принял смерть. Завтра же на этом месте отец Митрофан обещал отслужить молебен по душе покойного Крупского, чтобы она предстала на Суд божий и понесла по делам своим заслуженное наказание или прощение. О случившемся также следовало известить исправника и родных Крупского. Эту задачу должен был выполнить приказчик Казимиров, которого от страха и волнения трясло так, что он пришел в себя только после третьей чарки водки.

Сергей Сергеевич возвращался в имение в санях. На этом настоял Савельич, заметив, что барин выглядит уставшим. Стременные Микола и Грицько ехали верхом на жеребцах позади саней и вели в поводьях его кобылу. День начинал становиться длинным и мерзким. Погода совсем испортилась: подул ветер, и закружилась поземка. Незаметно он задремал и проснулся, когда они въезжали в большое село. Возле красивой церкви, сложенной из красного кирпича, Савельич притормозил. Заметив спешившего к его возку отца Митрофана, Сергей Сергеевич вылез из саней, полагая, что священник хочет с ним о чем-то поговорить или попрощаться. Оказалось, что не то, ни другое.

Отец Митрофан приглашал его отобедать, напомнив ему при этом об обещании, которое он дал ему не далее, как позавчера. Отказываться было неудобно, и Сергей Сергеевич попросил Савельича заехать за ним в три часа и никак не позже. Отец Митрофан проживал со своей семьей в просторной двухэтажной деревянной избе. Сергея Сергеевича проводили в сени, где он снял верхнюю одежду. С мылом, которое пахло земляникой, он помыл в рукомойнике руки и вытер их белоснежным полотенцем. За ним ухаживали, как за наипочетнейшим гостем, сам хозяин и его супруга Ольга Ивановна. На первом этаже находилась кухня и большая гостиная, где уже накрывался стол. Заметив в простенке между окон наряженную елку, Сергей Сергеевич догадался, что уже наступило Рождество.

Многочисленные иконы в «красном углу» заставили вспомнить о том, что он — человек крещеный. Он троекратно перекрестился и поклонился. То же самое сделал Шахов. На полковом лекаре был новенький военный мундир темно-синего цвета со знаками различия, про которые Сергей Сергеевич ничего не знал. Затем их усадили за стол и начали угощать горилкой на меду, горилкой на перце, горилкой на зверобое и т. д., предлагая под каждый сорт горилки новые закуски. Сам хозяин от употребления спиртного воздерживался, ссылаясь на то, что ему сегодня еще предстоит вечерняя служба в храме. Сергей Сергеевич с удовольствием съел тарелку настоящего украинского борща с пампушками в чесночном соусе. Судя по обилию на столе мясных и рыбных закусок, он догадался, что строгий рождественский пост уже прошел и, что сейчас, наверное, святочная неделя, во время которой православные христиане предаются веселью. Вскоре в подтверждение того, о чем он подумал, в гостиную вбежала худенькая дивчина с алыми лентами, вплетенными в косу. Она была одета в белую вышитую блузку с короткими рукавами и длинные цветастые широкие юбки. Следом за ней появился исхудавший высокий черноволосый парень, остриженный под горшок, в красных шароварах и белой вышитой рубахе. У него в руках была самая настоящая скрипка, на которой он начал играть. Под мелодию, напоминающую «Чардаш», девушка пустилась в пляс, да с такой страстью, что к неудовольствию отца Митрофана показала гостям стройные ножки, обутые в красные сафьяновые сапожки.

— Это их дети, Иван да Марья — шепнул Сергею Сергеевичу Шахов. Когда танец закончился, Сергей Сергеевич с сожалением подумал о том, что в его карманах нет даже мелкой монеты, чтобы поощрить исполнителей. И тут он вспомнил о серебряных часах. Встав из-за стола, он подозвал к себе Ивана и вручил ему подарок, о котором 16-летний подросток, наверное, и не мечтал.

— А вот, Марье мне подарить нечего. Разве что поцеловать?! — обратился он к отцу Митрофану.

— Разрешаю! Так и быть — целуй! — засмеялся довольный хозяин, полагая, что поцелуй князя Сергея, обратившего внимание на его взрослеющую дочь, тоже немалого стоит. После сытного обеда, как и положено, на столе появился пузатый медный самовар. Чай, которым угощала гостей матушка Ольга, показался Сергею Сергеевичу таким вкусным, что он не выдержал и спросил, какой это сорт. Оказалось, что чай — китайский, называется «цветочный» и что куплен осенью на Сорочинской ярмарке — той самой, которая проводится в селе Большие Сорочинцы Миргородского уезда Полтавской губернии. Во время чаепития отец Митрофан, некстати, помянул несчастного Крупского и даже развил целую теорию, объясняющую причину, по которой этот образованный и просвещенный господин превратился в зверя. Свой последний тезис отец Митрофан, обращаясь, главным образом к Сергею Сергеевичу, произнес со слезами на глазах: