О завтрашнем дне не беспокойтесь - Николай Симонов

В каждой клетке их содержится около 2000, и все они соединены между собой в единую энергетическую систему. Митохондрии имеют собственную ДНК и способны к делению. Ученые называют митохондрии электростанциями клетки. И не зря. Благодаря митохондриям каждая клетка обладает электрическим потенциалом, равным 0,09 вольт. Но потенциал самих митохондрий — 0,02 вольт. Умножаем на их количество. Получаем 2 вольта. Совсем нехило для одной клетки!

Теперь загрузите в мозжечок данные: сто клеток в принципе могут зажечь обыкновенную электрическую лампочку! Пока мы знаем, что эта энергия, частично, в виде высокочастотного электромагнитного излучения направляется на воспроизводство гемоглобина. В формуле гемоглобина, как я уже вам рассказывал, есть четыре атома железа, которые постоянно подвергаются окислению-восстановлению и обеспечивают клеточное кислородное дыхание. Таким образом, каждый человек со своими 100 триллионами клеток подобен громадному осциллирующему электромагниту, генерирующему и излучающему энергию, эквивалентную энергии всех известных нам электростанций…» Собеседники отреагировали на сообщение профессора Мерцалова приблизительно одинаково. Участковый оперуполномоченный Леонтьев заметил:

— Если живая клетка более совершенна, чем любая созданная человеком техническая система, спрашивается, кто ее сделал? Неужели мы должны прийти к выводу, что это произошло случайно? Это совершенно нелогично… Дворник Степанов его поддержал, но уже с других позиций:

— Давид, царь израильский, недаром сказал: «Я дивно устроен!». Когда самогона осталось, что называется на донышке, профессор Мерцалов и участковый оперуполномоченный Леонтьев искупались. После купели в прогретой до 15 градусов по шкале Цельсия обской воде они почувствовали себя так, как будто на Новый год употребили фужер шампанского и ничего более. Вечером, где-то в половине шестого, Сергей Сергеевич вернулся домой, и собирался было прилечь на диване возле телевизора, но сделать ему это не позволил коллега Фишман. Аркадий Моисеевич позвонил ему на домашний телефон и напомнил о том, что сегодня вечером он принимает в гостях одного «очень симпатичного и талантливого журналиста из Москвы», с которым он познакомился в поезде «Москва-Новосибирск».

— Аркаша, ты же знаешь, какая у меня ситуация — пожаловался Сергей Сергеевич, чтобы отказаться от визита к Фишману и общения с представителем столичной прессы, который, по сведениям его коллеги, имел какое-то отношение к Отделу науки и техники редакции газеты «Известия».

— Приношу глубочайшие соболезнования по случаю преждевременной кончины твоего железного коня с прорезиненными копытами и даю тебе возможность немного заработать на его ремонт — нашел зацепку Аркадий Моисеевич. «Чем черт не шутит! Может, наконец, протолкну свой материал о перспективах развития биотехнологий в „Науку и жизнь“», — подумал Сергей Сергеевич, но на всякий случай тематику предстоящей беседы со столичным журналистом решил уточнить:

— Что твоего Павлова интересует? Нельзя ли, конкретнее, чтобы я с мыслями собрался?

— Его интересует гипотеза волновой функции генома в контексте наших опытов регрессивного гипноза…

— Аркаша! Мы же договорились, что этой проблемой в ближайшее время заниматься не будем. К тому же мы уничтожили все аудиозаписи, а без них, как ты сам понимаешь, наши утверждения лишены доказательной базы — Сергей Сергеевич изо всех сил намекал коллеге Фишману об опасных последствиях проведенных ими экспериментов.

— Ну, кое-что я для себя сохранил для того, чтобы, засыпая, вспоминать Ниццу — признался Аркадий Моисеевич.

— Вот, значит ты какая птица, раз тебе приятна Ницца! — рассмеялся Сергей Сергеевич, и почему то подумал о том, что Аркадий Моисеевич, точно, не устоит от соблазна продемонстрировать московскому гостю невероятно простую технику погружения в гипнотический сон, навевающий воспоминания о прожитых жизнях.

— На ужине будет Мелисса со своей московской подругой Наденькой, про которую я тебе уже рассказывал: 90-60-90. Честное слово — привел Аркадий Моисеевич последний аргумент в обоснование того, чтобы коллега Мерцалов принял его приглашение. До дома Аркадия Моисеевича было недалеко: каких-то 15 минут неспешного пешего хода. Чтобы не терять время в очередях, Сергей Сергеевич взял с собой из старых запасов бутылку ликера и коробку шоколадных конфет. Дверь в квартиру № 47 на третьем этаже ему открыла Мелисса и, сияя от радости, подставила ему для поцелуя свои пухлые щечки. На ней было длинное белое платье, обтягивающее упругий зад и большие груди. Он уже был в курсе того, что племянницу Аркадия Моисеевича из престижного столичного вуза отчислили за неуспеваемость, и уже уныло представлял ее в качестве своей будущей лаборантки: сплетницы, красавицы, бездельницы. В сопровождении Мелиссы он зашел на кухню, поздоровался с хозяйкой Софьей Соломоновной — женщиной уже не молодой, но тщательно ухоженной и не потерявшей фигуры, и познакомился с Наденькой Навротиловой. Супруга Фишмана хлопотала возле духовки, а Наденька готовила салат оливье. На кухне аппетитно пахло выпечкой и свежими парниковыми огурцами. Хозяина квартиры вместе с московским гостем Сергей Сергеевич застал на балконе, где они курили и обсуждали сенсационную новость, переданную по «Голосу Америки» и подтвержденную «Русской службой BBC». Речь шла о том, что несколько дней тому назад в Боливии неподалеку от поселка Ля-Мамора потерпел крушение неопознанный летающий объект. При его ударе о скалистый склон горы Эль-Тайре возникла чрезвычайно яркая вспышка, осветившая местность в радиусе 150 км, и произошел сильный взрыв, волной от которого были выбиты стекла домов в радиусе 70 км. На скалистом склоне горы Эль-Тайре образовалась огромная воронка длиной 1500 м, шириной 500 м и глубиной 400 м. И что самое удивительное, так это то, что не удалось обнаружить, куда девались примерно 300 млн. кубов гранита, вылетевшие при образовании этой воронки. Вся порода таинственным образом исчезла. Советские СМИ по поводу этого инцидента даже не заикнулись. Столичный гость оказался плечистым, вихрастым молодым человеком с добродушным лицом в возрасте, примерно, 25 лет. Сергею Сергеевичу он сразу понравился. Особенно расположило его к нему то, что он — близкий друг Ларисы Николаевны Селезневой, с которой он не далее, как вчера, встретился на дороге, возвращаясь с дачи. Спутника Ларисы он тогда не разглядел, и был приятно удивлен, узнав, что это был Павлов. Взглянув на его визитку, Сергей Сергеевич спросил своего нового знакомого, не родственник ли он Сергея Васильевича Павлова — молодого ученого-физика из Дубны, на реферат докторской диссертации которого он в прошлом году написал положительный отзыв. «Как тесен этот мир!» — удивился Сергей Сергеевич, узнав, что Сергей и Дмитрий — родные братья. «Наш человек! Я тебе говорю», — шепнул ему Аркадий Моисеевич, и Сергей Сергеевич коллеге Фишману поверил. Во время ужина Сергей Сергеевич сидел рядом с Наденькой, а Павлов — с Мелиссой. Судя по тому, как Мелисса себя вела, он сразу догадался, что у нее с Павловым роман, который, возможно, начался еще в Москве. Наденька, узнав о том, что Сергей Сергеевич — настоящий профессор физики и математики, сильно робела и на вопросы отвечала немногословно. Время в приятном обществе шло незаметно. Где-то в половине девятого вечера московский гость стал проявлять беспокойство и попросил Аркадия Моисеевича немного поговорить о деле. Коллега Фишман предложил пройти в его кабинет. Они расположились в кожаных креслах подле журнального столика.