Иван-Дурак - Ольга Матвеева

— Петр Вениаминович, я решительно ничего не понимаю! — возмутился Иван. — Какие еще музы ночных сновидений? А сейчас вы кто?

— Мне по уставу не положено разглашать подобного рода информацию. Ну да черт с вами, скажу! Я сегодня сам на себя не похож — слишком добрый. Так вот, позвольте представиться, Петр Вениаминович, скромный клерк Небесной канцелярии, сотрудник Отдела заблудших гениев. Курирую жителей вашего незначительного городка. Я имею в виду того, в котором вы появились на свет.

— А, так поэтому вы снились моей матери, Машке и мне, а все не мог понять, откуда такая странная избирательность, — догадался Иван.

— Извольте не перебивать, молодой человек! — бровь Петра Вениаминовича гневно изогнулась, — иначе я вынужден буду завершить свой рассказ на том самом месте, где только что остановился. — Он отхлебнул шампанского и отправил в рот сразу несколько кусков хамона. Торопливо прожевал, затем продолжил свое повествование. — В мои служебные обязанности входило обнаружение гениев, ну или, по крайней мере, талантливых людей на вверенной мне территории. Кстати говоря, с гениями на этой самой территории очень напряженно, их практически нет, талантливые люди есть, а вот гениев — нет. Признаюсь, данный факт всегда вызывал во мне некоторую досаду и зависть к более удачливым в этом плане коллегам. Грешен, каюсь. Но я уверен, что меня можно извинить за эту слабость, ибо я в прошлом всего лишь человек, к тому же, далеко не самый добродетельный. Так вот, мне вменялось в обязанности заносить этих людей в специальную картотеку, а затем следить за их жизнью. Конечной целью моей деятельности являлось следующее: мои подопечные должны были непременно исполнить свое предназначение, то, для чего они и явились на этот свет. Рано или поздно.

— Но, позвольте…, — попытался было встрять Иван, но был остановлен суровым взглядом Петра Вениаминовича.

— Не перебивать, я сказал! — рявкнул он. — Займите свой рот чем-нибудь. Сырочки вот кушайте, мясо, шампанское пейте. И не стоит переживать за свое пищеварение — не забывайте, что это всего лишь сон! Итак, вы хотели спросить, отчего же тогда некоторые люди умирают, не только не исполнив своего предназначения, но даже и не узнав о нем? Да все очень просто, Иван Сергеевич, точнее, совсем не просто: людишки, знаете ли, глупы, упрямы и склонны к самоуничтожению, а мы, хоть обладаем выдающимися способностями, но не всемогущи. Увы. К тому же большинство моих коллег, к сожалению, мягкотелые слюнтяи, добренькие слишком, используют только чинные благородные способы. А как показывает практика, лучше работает шоковая терапия, угрозы, шантаж и манипуляции. Э-э-х! — Петр Вениаминович обреченно махнул рукой. — Я все же предлагаю оставить общечеловеческие вопросы, ибо они к теме нашей беседы не имеют отношения. Тут и ночи не хватит, чтобы все обсудить. О чем это я? Ах, да! Так вот, когда красавица наша, Мари, вас, пардон, так беззастенчиво кинула, я сразу понял, что вы с истинного своего пути свернули. Я хотел было сразу принять меры, а потом понаблюдал за тобой и понял, что если прямо сейчас вернуть тебя к мольберту, так ничего путного из этого не выйдет. Для творчества ты должен дорасти. Дозреть, так сказать, до подлинного искусства, а так были бы всего лишь симпатичные бирюльки. Баловство, одним словом. Так вот, когда вы приблизились к своему сорокалетию, я понял, что вы уже достаточно запутались в своей жизни, достаточно горького опыта понабрались, и решил вмешаться. Ну а дальше вы, собственно, знаете. Вы оказались самым сложным моим клиентом. С Мари были только эпизодические трудности: она как встала в свою колею, так, пардон, и перла, без страха и сомнений. Напротив, так увлеклась, что умудрилась забыть о высоком предназначении женщины — рожать детей, продолжать род человеческий. Матушка ваша… Я, признаться, ее проглядел. Она когда с красками-то в детстве возилась, я ее в картотеку-то, разумеется, внес, но большого таланта не приметил. Подумал, что ее стезя — это мужа любить, сына воспитывать да детишек в школе учить. А потом, когда осталась она совсем одна — вижу, погибает человек, решил ей помочь, напомнить о детском ее увлечении. Я даже не ожидал, что так удачно все сложится. Мне, кстати говоря, за матушку вашу выговор на службе влепили. За то, что талант-то ее прозевал. Но я на нее не в обиде, напротив, я ее считаю огромной своей удачей. Она моя гордость! — Петр Вениаминович задумчиво затянулся сигарой. Потом принялся за еду.

— А как вы попали в Небесную канцелярию? — робко спросил Иван.

— Как, как? — ответил Петр Вениаминович чавкая, — умер. Что вы на меня так смотрите, Иван Сергеевич? Ну да, я умер. Завершилось мое бренное земное существование, и я вступил в вечность.

— Я что же, сейчас с привидением разговариваю?

— Молодой человек! Я, откровенно говоря, был лучшего мнения о гибкости вашего ума. Сколько же можно жить в узких рамках неверных представлений об окружающем мире, навязанных вам обществом. Кто такие привидения? Не более, чем выдумка человечества. С чего вы взяли, что мир, в котором вы живете сейчас, единственный? Нет, безусловно, благодаря религиям и фантастике вы можете предположить, что кроме как на этой маленькой планетке есть и другая жизнь во вселенной, что после смерти начинается какая-то другая, новая жизнь, но ваши представления о ней настолько же смешны, насколько и наивны. Ну, да, впрочем, это неважно. Эти знания и не должны постигать живые, это знания для мертвых. Мертвых, в вашем, человеческом, понимании, безусловно. Вот помрете и сами все узнаете! — Петр Вениаминович расхохотался, наполнил бокалы шампанским, при этом количество жидкости в бутылке не уменьшилось. — Шучу-шучу, уж поживите пока еще. — Он залпом выпил целый бокал.

— А кем вы были, — Иван замялся, — пока… пока не умерли?

— Да так, дрянь был мужичишка, по правде сказать. Но с большими амбициями. Все мечтал артистом быть, в театре служить, а работал в цирке.

— В цирке? — удивился Иван.

— Да. И не каким-нибудь там дрессировщиком, жонглером или канатоходцем. И даже, пардон, не клоуном. Ваша матушка все-таки очень мудрая женщина, проницательная. Она правильно угадала — я был конферансье в цирке. Кто такой конферансье в цирке? Да тьфу, недоразумение. Не звезда, а лишь человек, который объявляет звезд. Я страдал. Мое самолюбие было перманентно уязвлено. Меня ежедневно, ежечасно, ежеминутно мучила зависть. Черная, тягучая, как трясина. Засосет, и не выберешься. Вот и я не смог. И погиб-то я, собственно, из-за нее родимой, из-за зависти. Набрался «бордо» да и пожелал доказать нашему, как сейчас говорят, суперстару, укротителю тигров месье Поросенкову, что я тоже не лыком шит и с тиграми тоже управляться умею. Позвольте опустить подробности моей погибели, ибо вспоминать данный инцидент мне до сих пор крайне неприятно. И прошло-то уже, почитай, что сто годков, а все равно неприятно. — Петр Вениаминович скроил трагическую физиономию и опорожнил еще один бокал шампанского. — Нда, собственная смерть — не самая вдохновляющая тема для беседы.