Новаторы - Ю. Кулышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всего через полтора года после закладки фундамента первой домны Михаил Иванович Калинин зачитал делегатам XVII партийной конференции телеграмму, полученную из Магнитки: «1 февраля в 9 часов 30 минут вечера получен первый чугун магнитогорской домны № 1. Домна работает нормально. Обслуживающие механизмы работают исправно». Делегаты аплодировали стоя, долго и восторженно. Спустя четверть века с таким же радостным замиранием сердца выслушивали мы первые сообщения из космоса: «Все системы работают нормально…»
В музейных витринах и архивах, в пожелтевших подшивках газет хранится множество фактов тех удивительных дней. И с каждым годом кажутся они все невероятнее. Вдумаемся только: в 1929 году на стройке действовали одна камнедробилка и одна бетономешалка. Средний уровень грамотности рабочих был где-то между одним и двумя классами образования. А требовалось возвести сложнейший металлургический комплекс, научиться управлять тысячами «умных» механизмов. И ни на кого, кроме как на самих себя, надеяться не приходилось. В постановлении Центрального Комитета партии было записано: «Строительство Магнитогорского завода должно стать практической школой создания новых методов и форм социалистического труда, техники и подготовки кадров для дальнейшей индустриализации Союза».
Магнитка стала такой школой.
Воспоминания детства начинаются по-разному. Чаще всего жизненные впечатления берут начало от какого-то пустяка, будничной мелочи, невесть почему врезавшейся в память. Хлопья снега за окном, забавная игрушка, страшная сказка… И потом всякий раз, когда речь заходит о прошлом, всплывают перед глазами эти безразличные постороннему, но такие милые сердцу образы…
У Константина Хабарова первым ярким впечатлением детства был запах свежих сосновых досок. Белые, в курчавой пене стружек, они лежат на земле, и все кругом радуются. Затем к этой картине прибавляется другая: белые доски стали стеной, и их можно гладить, вдыхая все тот же восхитительный запах смолы. Наверное, не случайно запомнились эти детали: переезд из землянки в барак был в то время для магнитогорцев огромным событием.
Четыре года было Косте, когда его отец, воронежский крестьянин Филипп Хабаров, завербовался на строительство магнитогорского гиганта. Распродал немудреное свое хозяйство и всей семьей отправился в уральскую степь — за новой долей. Может, и не стоит искать в этом решительном поступке глубокие мотивы — в политике отец разбирался еще слабо, и хотелось ему прежде всего хорошей жизни если не для себя, так для детей. На большой стройке, полагал он, легче будет его мальчишкам выйти в люди. В газетах много писали о новом рабочем городе, а Филипп Хабаров был грамотным…
О патриотизме судят не по громким словам и красивым замыслам, а по практическим делам. И потому магнитогорец с 1930 года Константин Филиппович Хабаров по праву гордится своим отцом, чей труд в буквальном смысле слова заложен в основания домен комбината. Простым землекопом начинал отец работу на стройке. II хотя очень несладко приходилось на первых порах, все выдержал, не отступил перед трудностями и остался верен рабочему долгу до конца.
В удивительной, неповторимой атмосфере проходило детство маленького Кости. Все вокруг было, казалось, насыщено грозовым напряжением, и мелкие будничные заботы отступали, стирались перед масштабностью совершаемых ежедневно дел. «Стройка», «завод» — эти слова слышались в доме постоянно. И Костя даже не представлял иной жизни — без огромных котлованов, траншей, груд строительных материалов, без шумной таборной суеты. Он дышал воздухом созидания, незаметно для себя самого постигал самое важное — впитывал по каплям неуемную жажду творчества.
Основа характера человека формируется в раннем детстве. И когда позднее Хабаров задумывался о своей судьбе, то неизменно приходил к выводу, что другой она быть и не могла. Магнитка настолько властно подчинила его себе, таким его воспитала, что изменить ей было невозможно. Это как первая любовь — на всю жизнь…
Завод он стал считать своим задолго до того, как впервые получил в руки заводской пропуск. Территория его в первые годы не огораживалась, и неугомонные мальчишки бегали всюду, где вздумается. Катались на шпалах по воде, заполнявшей котлованы, собирали цветной металлолом, взамен которого получали в палатках утильщиков воздушные шары и свистульки, шныряли среди рабочих, а иногда и помогали им. Только вот к домнам боялись подходить. Громадные печи казались страшными и враждебными — как сказочные чудовища, они дышали огнем и паром, неумолчно грохотали, и лучше было держаться от них подальше.
Иногда мальчишки взбирались и на Магнит-гору. Строго говоря, горы как таковой не было — рядом поднимались вершины Атач, Березовая, Дальняя, Узника… Вместе взятые, они составляли уникальную кладовую магнитного железняка, которая и определила место нового города. Интересно было бродить по руднику. Здесь на каждом шагу лежали сизые глыбы, массивные и тяжелые. Гвозди или стальные проволочки прилипали к ним — не зря получила гора свое название! Ребята постарше рассказывали, что камни эти везут на завод, бросают в доменные печи, и там руда превращается в железо. Поэтому и пыхтят в забоях экскаваторы, громыхают взрывы, неутомимо бегают доверху нагруженные составы…
Если бы в то время даже опытным специалистам сказали, что не пройдет и полувека, как исполинская гора будет срыта до основания, переплавится в миллионы и миллионы тонн металла, никто не поверил бы в такой прогноз: чепуха, утопия! Первоначальные проекты определяли мощность магнитогорского завода весьма скромной. И сейчас можно только восхищаться дальновидной политикой партии, которая еще у колыбели Магнитки сумела правильно определить ее развитие на многие годы вперед. Четыре варианта проектных заданий были последовательно отвергнуты Центральным Комитетом ВКП(б), как заниженные, не отвечающие требованиям времени. А в феврале 1930 года ЦК партии принял решение: в Магнитогорске будет крупнейшее металлургическое предприятие мира.
В благодарной памяти магнитогорцев хранятся тысячи примеров самоотверженности первостроителей, фактов массового трудового героизма. Вот лишь несколько из них — лаконичные, как телеграфное сообщение, и глубочайшие по своему смыслу:
Молодежная ударная бригада арматурщиков Редина 36 часов подряд работала в котловане домны, пока не выполнила задание.
Когда страну облетела весть о рекорде бетонщиков Кузнецкстроя, давших 324 замеса бетона за смену, комсомольская бригада Сагадеева на Магнитострое на следующий же день достигла 429. Вскоре сагадеевцы дошли до 840 замесов, но
