Поцелуй феи. Книга1. Часть2 - Иван Сирфидов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А они не поранят друг друга? – озабоченно спросила она полушёпотом у барона.
– Не бойтесь, госпожа моя, они знают, что делают, не поранят, – заверил её барон.
Его уверенный тон убедил Лалу. Она всё равно боялась – то вскрикнет, то спрячется за Руна, то закроет ладошками глаза. Но довольна была очень, прямо лучилась от восторга. Через некоторое время начальник стражи остановил бой, воины поклонились снова, Лала сердечно поблагодарила их, они воодушевлённые и гордые вернулись в строй. Начальник стражи вызвал ещё двоих, и встал против них сам, один против двух, причём не обнажил меча, а они обнажили. Им это не помогло, поединок шёл недолго и завершился тем, что противники начальника стражи, заработав немного синяков, были повержены, а у него в руках оказались оба их меча. Лала захлопала в ладошки, Рун же был слегка шокирован подобным рукопашным мастерством. Именно сейчас он до конца осознал то, что вроде бы итак было ему известно со слов дедушки. Но эта известность существовала в его уме просто в виде абстрактной истины. А тут он ощутил глубоко и чётко. Без ратных умений ты на поле брани всего лишь ходячая мишень. Если на Лалу нападёт воин, даже один, но воин, настоящий, вся надежда только на её магию. Он никак не сможет её защитить. Это грустная правда, от которой никуда не деться.
***
До обеда барон успел показать Лале много уголков замка. Насколько Рун смог понять, в прошлый раз он демонстрировал ей самые главные достопримечательности своего жилища, теперь же её интересовали более приземлённые аспекты его быта – как кухня устроена, как живёт стража и рать, как хозяйство ведётся, какие есть дворовые постройки. Даже темница была ей интересна, правда узнав, что там и сейчас содержатся заключённые, к облегчению барона она не отважилась проситься туда на экскурсию. Своим неуёмным любопытством Лала осчастливила немало служащих в замке людей. Потому что они могли её лицезреть вблизи, она их иногда расспрашивала о том и о сём к их безмерному удовольствию. Всё это создавало атмосферу всеобщей погруженности в чудо. Рун всё время был подле, Лала не отпускала его руки, и не просто не отпускала. Она ни на минуту о нём не забывала. Она была счастлива от его присутствия и от происходящего, и всё своё счастье направляла на него. Дарила ему улыбки, обращала свои восторги, говорила что-нибудь вроде «правда же замечательно, Рун»?! И он искренне соглашался: «правда». Когда с тобой девушка, которая тебе по сердцу, и она так радуется всему как дитя, не может быть иначе. Если барон со страшим сыном Саатпиеном и надеялись, что Лала осознает, сколь блёкл и несуразен крестьянин на их фоне, они были вынуждены разочароваться. Ей и в голову не приходило сравнивать. Они видели, что она явно намного счастливее и воодушевлённее, чем в прошлый раз, и понимали от чего, от чьего присутствия. Это было невозможно не заметить. Знай они о её природе, что она фея объятий, и это её непреложное свойство – зажигаться счастьем от своего кавалера, наверное у них не имелось бы причин для уязвлённости самолюбия. Но им сие было неизвестно. Зато они знали иное – то, что фея влюблена магией, фактически принуждением. Саатпиен, глядя, как она льнёт к плебею, как тепло с ним ведёт себя, мрачнел, но терпел, умело скрывая свои эмоции под маской невозмутимости. А вот барона ничто не пронимало, был искренне весел, улыбка часто озаряла лицо. Даже мурлыкать начинал временами себе что-то под нос мечтательно, сам того не замечая. Лале было приятно его приподнятое настроение, она чувствовала, что он доволен и рад. Это её согревало, дарило ей ощущение, что она рядом с добрым другом. Руну походы по закоулкам замка были тоже достаточно увлекательны. Деревенский же, и молодой, мало где был, мало что видел. А тут узнаёшь какие-то занимательные вещи, находишься в компании правителя. Ну и после показательных боёв ратников всё ещё под впечатлением пребывал. Вследствие чего воспринимал всё вокруг в более позитивных тонах. Его немного напрягало, что он в центре внимания. Рассчитывал скромненько держаться позади, быть незаметным. Но с Лалой надеяться на подобное наивно. Благо, как и всегда, все глаза преимущественно устремлялись на неё. И всё же он ловил взгляды и на себе, и не какие-то вскользь, с равнодушием, к чему привык. Его бывало тоже разглядывали. Особенно тогда, когда Лала при всех одаривала его очередной порцией своих безмерно приязненных чувств. А то и просилась в объятья ненадолго. Более всего в замке Руна изумляла роскошь. Куда уж тут кузнецу Тияру или печнику Кану, и близко не стояло. Конечно замок велик, в разных его уголках по-разному, но те, что предназначались для самого барона, крыло, где он жил, где встречал гостей, там роскошь изобиловала. Если бы Рун повидал дворцы герцогов и царские покои, пожалуй он бы не был впечатлён здешним убранством, барон не первый богатей королевства, а провинция не место сосредоточения культурных изысков. Однако дворцов Рун не видал, сравнивать ему было не с чем. Глядя на изящную резную мебель, на богато отделанные стены и потолки, на красивые полы, расшитые шторы, хрустальные люстры, на картины и различные выполненные искусными мастерами предметы, на несметное – в представлении крестьянина – богатство повсюду, он начинал осознавать… сам не понимал что, какие-то новые истины в восприятии мира и его устройства. Может их с бабушкой изба после колдовства Лалы и не уступала баронским хоромам внутренним оформлением, а даже превосходила в чём-то, в искусности и утончённости, но то был махонький пятачок пространства в сравнении с просторной огромностью жилища титулованной особы. К тому же ни картин, ни иных предметов искусства магия Лалы не породила, она преобразовала лишь то, что было – скудную в количественном отношении мебель, постели, стены. Мелкие и ничтожные – вот что Рун ощутил про себя и своих односельчан. Но он не был раздавлен или опечален осознанием сей ничтожности. На то барон и правитель, чтобы быть
