Свора - Зов крови - Юлия Колесникова

— Ты еще не собираешься в школу?

Он забрал из моих рук извивающиеся ноши, и я смогла сесть за стол, но сам вид еды вызывал тошноту, и раздражение.

— Собираюсь, — тяжело выдала я.

День предстоял тяжелый. Я так и не смогла заставить себя что-то съесть, и настроение никак не улучшилось от душа. Внутри словно все болело, и когда я одевалась, выбирала только темную одежду, от ярких цветов начинала болеть голова. Чтобы скрыть припухлость вокруг них, я затушевала веки темными тенями, а волосы стянула на затылке в гладкий узел. Из зеркала на меня смотрела не то мрачная училка, не то строгий гот.

Вот теперь в школе все убедятся, что у меня в душе траур, но кто действительно поймет от чего он?

Увидев свою красную машину, я даже закрыла глаза, от ее агрессивного жизнерадостного цвета, который показался мне каким-то отравляющим. Наверное потому и выбрала на сегодня другой Мерседес — серый, как глаза Калеба, когда он злился. Такие глаза, были у него вчера.

Приехав в школу, я не спешила как все остальные на уроки, но впрочем, и не опаздывала. Мне не хотелось говорить с кем-либо. Сегодня, и слушала я так же отстраненно, словно все еще не могла скинуть с себя сонливость.

Написав тест по физике препаршиво, я все же почувствовала за сегодня в первый раз подобие удовлетворения, увидев, как мистер Чан на меня при этом посмотрел. Было мелочно видеть его удивление — я не очень то и напрягалась, чтобы иметь хорошие оценки, но знала предмет на уровне самых лучших учеников.

Когда наступил ленч, я вместе со всеми протопала в столовую, но увидев все это множество лиц, галдящих и смеющихся, взяла себе грушу и вернулась улицу.

Застыв ненадолго на месте, я следила за тенями деревьев, ползущими по окнам школы, а так же за тем, как мимо меня проходят знакомые, друзья по волейболу и литературному кружку. Я уже видела эти взгляды в прошлом году, так на меня смотрели, когда все узнали причину моей беременности — все они теперь думали о том, как же мне повезло тогда в лесу.

И как этой Туорб удалось уйти живой, ведь свидетели говорили, что волки свирепствовали? Ева вообще умерла, а Теренс и Бет больны? Все они почти обвиняли меня в моем везении и спасении, хотя и Калеб был там, но он почти и не упоминался, ведь это же Калеб Гровер!

«Вечно везет этой выскочке Туорб — и машина у нее крутая, и дядя богатый, да еще и Калеба заарканила! Тоже мне, страдалица…»

Я не сразу поняла в чьи мысли попала так неожиданно. Ко мне приближалась Сеттервин, с двух сторон ее сопровождали самые противные сплетницы в школе, уже знакомые мне с прошлого года, как девочки из библиотеки. Одну точно звали Айрис, а вот как вторую, я не могла вспомнить. Сеттервин, как могла старалась надеть на лицо маску соболезнования, но ей удавалось это с трудом, а может просто мне так казалось потому, что я продолжала держать с ней ментальную связь.

— Как себя чувствуешь? — Сетти остановилась передо мной, как она считала, трагично скривившись.

Сеттервин была симпатичной, и теперь, когда она решила сделать из себя подобие Оливье, ее стиль стал лучше, как и одежда. Волосы, ухоженные и короткие, подстриженные соответствующе моде, намного лучше, чем в прошлом году, украшали ее лицо, тонкое и все же не лишенное привлекательности. Темно-вишневые глаза, смотрели на меня насмешливо, но вряд ли она это понимала.

— Лучше. Спасибо, сто спросила, Сетти.

— Когда возвращаются из больницы Бет и Теренс? Надеюсь, они уже лучше себя чувствуют.

Я постаралась скрыть улыбку. Да кого ты обманываешь Сеттервин? Это же я, Рейн, которую ты терпеть не можешь, как и я тебя? И Бет, разве не ты прикладывала все усилия для того, чтобы разлучить ее с Теренсом?

— Да. Курс в больнице друга мистера Гровера помог им. Еще где-то месяц они будут чувствовать себя не лучшим образом. Кстати возвращаются они сегодня.

Я улыбнулась Сеттервин, столь же холодно, как и она мне. Я видела в ее сознании, как же ей хочется узнать побольше сальных подробностей о болезни наших общих друзей, а особенно о смерти Евы. Сколько же много сплетен можно было из этого вытянуть. А к тому же Сеттервин очень надеялась увидеть покалеченное лицо Бет, ведь если нет теперь и похорошевшей в последнее время (до смерти) Евы, она, Сетти, станет главной красавицей города.

Прочитав циничные мысли Сеттервин, я даже не посмеялась над ее тщеславностью. На душе и так было препаршиво, и ее мысли только добавляли темноты и отчаяния в мои.

— Тогда передавай им привет. Пусть знают, как все скучают по Бет в школе, а по Теренсу в городе.

— Обязательно, — заверила я ее, столь же притворно, жалея, что Бет, так и не начистила ее правильно светлое личико.

Сеттервин кинув еще один полупечальный взгляд, наконец, забрала подруг и двинулась по направлению столовой. Где-то я уже видела подобную картинку — ну да, так ведь ходила и Оливье, в сопровождении подруг, источая тепло и свет, словно королева. Хотелось кинуть вдогонку что-нибудь тяжелое. Взвесив в руке свой портфель, я рассматривала такой вариант событий минуту другую, и все же поняла, что не смогу этого сделать. Потому что когда Сетти уходила, я заметила в ее голове удивление — почему же это я такая сегодня отсутствующая. На миг, и все же в ее рассудке мелькнуло сожаление. Ну, хоть что-то ее пробрало! А то я уже решила, что и Сеттервин какой-то своей частью не человек.

Сидеть во дворе, даже не смотря на хорошую погоду, мне не хотелось — болезненные воспоминания прошлого года, когда все мои друзья были нормальными, здоровыми людьми, не те воспоминания, что нужны сегодня. Я просто хотела тишины и полное отсутствие сознаний вокруг. Сама не знаю, как я оказалась на стадионе. Влажные от утреннего тумана лавки, показались мне лучшей компанией.

Ветер и солнце успокаивали, но я ничего и не ожидала от них. Убедившись, что в телефоне отсутствуют голосовые сообщения от кого бы то ни было, я просидела здесь весь ленч.

В голове моей после встречи с Сеттервин было пусто, оттого я, чувствуя чье-то давящее сознание, игнорировала его. Прикосновение такого сознания было холодным, не приятным, хотя и отдалено знакомым. Наверняка кто-то из учеников, и влезать в ворох его мыслей и воспоминания, когда и свои не дают покоя, я не собиралась.

Тоска становилась лишь сильнее, мне казалось, что сил идти в класс просто не осталось, и все что находилось ниже шеи, болит.

Где-то далеко прозвенел звонок, и я понеслась на него, в сердцах с силой швырнув грушу куда-то далеко за пределы стадиона. Но звука падения не было, не обратив на это внимания, я все же поспешила на уроки.