Английский язык с Р.Л.Стивенсоном. Остров сокровищ (ASCII-IPA) - Роберт Стивенсон

I HAD scarce gained a position on the bowsprit, when the flying jib flapped and filled upon the other tack, with a report like a gun. The schooner trembled to her keel under the reverse; but next moment, the other sails still drawing, the jib flapped back again, and hung idle.

This had nearly tossed me off into the sea; and now I lost no time, crawled back along the bowsprit, and tumbled head foremost on the deck.

I was on the lee-side of the forecastle, and the main-sail, which was still drawing, concealed from me a certain portion of the after-deck. Not a soul was to be seen. The planks, which had not been swabbed since the mutiny, bore the print of many feet; and an empty bottle, broken by the neck, tumbled to and fro like a live thing in the scuppers.

Suddenly the Hispaniola came right into the wind (внезапно Испаньола пошла по ветру). The jibs behind me cracked aloud (кливера позади меня хлопнули громко); the rudder slammed to (руль повернулся; to slam to — со стуком закрываться, захлопываться); the whole ship gave a sickening heave and shudder (весь корабль высоко поднялся и вздрогнул; sickening — тошнотворный, противный), and at the same moment the main-boom swung inboard (и в тот же миг грота-гак качнулся внутрь), the sheet groaning in the blocks (шкот застонал в блоках), and showed me the lee after-deck (и показал = открыл мне подветренную сторону кормовой части палубы).

There were the two watchmen, sure enough (там действительно были те два вахтенных): red-cap on his back, as stiff as a handspike («красный колпак» /лежал/ на спине, закоченелый, как вымбовка; stiff — негибкий, жесткий, окостеневший), with his arms stretched out like those of a crucifix (с руками, протянутыми, как на распятии), and his teeth showing through his open lips (и его зубы проступали через открытые губы = были оскалены); Israel Hands propped against the bulwarks (Израэль Хендс опирался /спиной/ о фальшборт), his chin on his chest (подбородок /был/ на груди = опустив голову на грудь), his hands lying open before him on the deck (его руки лежали открытыми перед ним на палубе), his face as white, under its tan, as a tallow candle (лицо /было/ таким же белым, под своим загаром = несмотря на загар, как сальная свеча).

For a while the ship kept bucking and sidling like a vicious horse (некоторое время корабль продолжал брыкаться и идти боком, словно норовистый конь; vicious — порочный; норовистый; vice — порок), the sails filling, now on one tack, now on another (паруса вставали то на один галс, то на другой), and the boom swinging to and fro (а гик поворачивался туда-сюда /гик — горизонтальная балка, одним концом подвижно соединенная с нижней частью мачты и служащая для растягивания нижней кромки паруса/) till the mast groaned aloud under the strain (пока мачта не /начинала/ стонать громко под = от напряжения; strain — натяжение, напряжение, деформация). Now and again, too, there would come a cloud of light sprays over the bulwark (то и дело облако легких брызг взлетало над фальшбортом; to come over — охватить, доноситься), and a heavy blow of the ship’s bows against the swell (и /происходил/ тяжелый удар носа корабля о волну; swell — возвышение, волна, вал, перекат): so much heavier weather was made of it by this great rigged ship (намного тяжелее погода делалась = этот большой оснащенный корабль шел намного хуже; heavy weather — сложные метеоусловия, штормовая погода) than by my homemade, lop-sided coracle, now gone to the bottom of the sea (чем мой самодельный кривобокий челнок, теперь пошедший ко дну моря).

groaning [`grqunIN] crucifix [`krHsIfIks] vicious [`vISqs] weather [`weDq]

Suddenly the Hispaniola came right into the wind. The jibs behind me cracked aloud; the rudder slammed to; the whole ship gave a sickening heave and shudder, and at the same moment the main-boom swung inboard, the sheet groaning in the blocks, and showed me the lee after-deck.

There were the two watchmen, sure enough: red-cap on his back, as stiff as a handspike, with his arms stretched out like those of a crucifix, and his teeth showing through his open lips; Israel Hands propped against the bulwarks, his chin on his chest, his hands lying open before him on the deck, his face as white, under its tan, as a tallow candle.

For a while the ship kept bucking and sidling like a vicious horse, the sails filling, now on one tack, now on another, and the boom swinging to and fro till the mast groaned aloud under the strain. Now and again, too, there would come a cloud of light sprays over the bulwark, and a heavy blow of the ship’s bows against the swell: so much heavier weather was made of it by this great rigged ship than by my homemade, lop-sided coracle, now gone to the bottom of the sea.

At every jump of the schooner, red-cap slipped to and fro (при каждом прыжке шхуны «красный колпак» скользил то в одном, то в другом направлении); but — what was ghastly to behold (но — что было ужасно видеть) — neither his attitude nor his fixed teeth-disclosing grin (ни его положение, ни его застывший оскал; to disclose — открыть, обнажить, разоблачить; grin — оскал зубов, усмешка) was anyway disturbed by this rough usage (никак не нарушались этим грубым обращением = оставались прежними; usage — использование, обращение, применение). At every jump, too, Hands appeared still more to sink into himself and settle down upon the deck (при каждом прыжке Хендс, казалось, все больше съезжал и оседал на палубе; to sink — падать, оседать; to settle down — усаживать(cя), устраивать(ся)), his feet sliding ever the farther out (его ноги вытягивались все дальше; to slide out — соскальзывать), and the whole body canting towards the stern (и все тело наклонялось к корме; to cant — скашивать, накреняться, опрокидываться), so that his face became, little by little, hid from me (так что его лицо становилось мало-помалу скрытым от меня; to hide from — прятать от); and at last I could see nothing beyond his ear and the frayed ringlet of one whisker (и в конце концов я не мог ничего видеть, кроме его уха и растрепанного локона его бакенбард; beyond — за, сверх, вне, помимо; frayed — потертый, поношенный; ringlet — колечко, локон, завиток).

At the same time, I observed around both of them (в то же время я заметил вокруг них обоих), splashes of dark blood upon the planks (пятна темной крови на досках /палубы/; splash — брызги, всплеск; пятно), and began to feel sure that they had killed each other in their drunken wrath (и начал убеждаться, что они убили друг друга в своей пьяной ярости).

While I was thus looking and wondering (пока я так смотрел и размышлял; to wonder — удивляться, интересоваться), in a calm moment, when the ship was still (в спокойный момент, когда корабль был неподвижным), Israel Hands turned partly round (Израэль Хендс повернулся частично = немного), and, with a low moan, writhed himself back to the position in which I had seen him first (и с тихим стоном принял снова положение, в котором я увидел его сначала; to writhe — корчиться, извиваться). The moan, which told of pain and deadly weakness (стон, который говорил о боли и смертельной слабости), and the way in which his jaw hung open, went right to my heart (и манера, в которой его челюсть отвисла, опечалили = разжалобили меня: «вошли прямо в мое сердце»). But when I remembered the talk I had overheard from the apple barrel, all pity left me (но когда я вспомнил разговор, который подслушал из яблочной бочки, вся жалость покинула меня).

I walked aft until I reached the mainmast (я пошел к корме, пока не добрался до грот-мачты; aft — по направлению к корме, в кормовой части).

ghastly [`gRstlI] usage [`jHzIG] ringlet [`rINlIt] wrath [rOT] aft [Rft]

At every jump of the schooner, red-cap slipped to and fro; but — what was ghastly to behold — neither his attitude nor his fixed teeth-disclosing grin was anyway disturbed by this rough usage. At every jump, too, Hands appeared still more to sink into himself and settle down upon the deck, his feet sliding ever the farther out, and the whole body canting towards the stern, so that his face became, little by little, hid from me; and at last I could see nothing beyond his ear and the frayed ringlet of one whisker.