Долгие ночи - Абузар Айдамиров

Маккал отложил колам, взял в руки исписанный лист.

— Может, послушаешь, что я написал, — обратился он к Арзу, чувствуя, что последний не спит.

— Читай, — отозвался Арзу.

Маккал откашлялся.

"Великому Сардару, брату русского царя.

… Мы находимся в весьма печальном положении и просим: будьте милосердны, разрешите нам возвратиться на родину… Мы узнали, что Кундухов ухитрился обмануть нас, говоря, что переселение делается по общему согласию двух государей, а здесь ничего нет. Нам уже отвели место в Турции. Кундухов желал, чтобы он один жил, а мы все умерли. Он же желает переселить сюда и остальных горцев… Мы гораздо охотнее пойдем в Сибирь, чем будем жить в здешней Сибири… Мы можем избавить многих горцев от гибели своим возвращением. Из нас и так погибла одна треть.

Турки говорят, что нам укажут место для жительства, а на указанном месте можно только умереть".

Маккал прервал чтение, прислушался. Незнакомый мужской голос, доносившийся с улицы, спрашивал:

— Где мне найти Арзу и Маккала?

— Вон в той землянке, — отвечал женский голос. Через минуту легкий конский топот послышался совсем близко.

Али, вышедший на зов незнакомца, вернулся обратно.

— Вас спрашивает.

— Пусть войдет.

Высокий статный мужчина, полусогнувшись, переступил порог.

— Ассалам алейкум, всего доброго вам!

— Ва алейкум салам, да будет добрым и твой приезд!

Арзу и Маккал поочередно пожали гостю руку и усадили его на почетное место.

— Как здоровье нашего гостя, как поживает семья? — спросил Маккал.

— С помощью Аллаха все живы-здоровы. Горе народа — наше горе.

Как у вас?

— Алхамдуллила, все от Аллаха.

Гость и хозяева внимательно изучали друг друга. При таком свете это нелегко было сделать. Но все же Арзу сумел разглядеть его. На смуглом бородатом лице невольно бросается в глаза длинный нос, похожий на орлиный клюв. Высокий чистый лоб, смелый взгляд карих глаз, черные усы. Одет прилично. На наборном ремне серебряный кинжал, два пистолета. Никаких сомнений не было в том, что он в лагере впервые. "Или он один из тех, кто свою душу и саблю запродал туркам, или он прибыл сюда недавно", — решил Арзу, не спуская с гостя проницательных глаз.

— Скажи нам: кто ты, что тебя привело в наш дом и чем мы можем помочь тебе?

Гость погладил бороду.

— Я от двоюродного брата Солта-Мурада. По решению Дивана направлен с последней партией переселенцев к вам.

Арзу и Маккал насторожились.

— Али, выйди, посмотри за землянкой, — сказал Арзу и повернулся к гостю. — Почему ты уверен, что мы именно те люди, которые тебе нужны?

Гость от души рассмеялся.

— Я не впервые вижу вас.

— Возможно. Но мы не знаем, кто ты. Как поверить тебе на слово?

Гость осторожно снял с пальца серебряный перстень и протянул его Маккалу.

— Наш условный знак, — медленно проговорил Маккал, внимательно рассмотрев перстень и передав его Арзу.

— Да, перстень, несомненно, принадлежит Солта-Мураду.

— Но ведь это только часть условного знака. А пароль?

— Родина зовет своих сыновей… — гость назвал пароль до конца.

— С благополучным прибытием, посланец славного Солта-Мурада!

— облегченно и радостно воскликнул Арзу.

— Как твое имя?

— Деналха.

— Давно прибыл?

— В Муш сегодня, в Эрзерум — две недели назад.

— В дороге все было благополучно?

— Аллах оберегал.

— С чем же связан твой приезд? Что встревожило Солта-Мурада?

— Ваша задержка и судьба переселенцев.

— Что нового у вас?

— Вот письмо от Солта-Мурада.

Деналха расстегнул на груди бешмет, и в руках у него оказался массивный талисман треугольной формы, подвешенный на шнурке.

Кончиком ножа Маккал разрезал шов чехла и вытащил тонкие листки бумаги, исписанные мелким, убористым почерком. Он пересел ближе к светильнику и стал читать послание.

"Бисмиллахирахманирахийм. По воле Всемогущего Аллаха, его пророка Мухаммада, асхабов и всех святых пишу это письмо моим братьям по крови и вере, дорогим друзьям Арзу, сыну Абубакара, и Маккалу, сыну Абдурахмана.

Да благословит вас Всемогущий Аллах и его пророк Мухаммад!

В первую очередь сообщаю, что мы все живы-здоровы, единственное же наше горе — это горе разлуки с вами и полная безвестность о судьбе наших единокровных братьев, отправившихся на чужбину. Безвестность и терзает наше сердце.

Рассказывают, что однажды старый лев заболел и залег в пещере.

Звери со всех концов собрались навестить царя, но никто не осмеливался зайти в пещеру, ибо лев съедал каждого посетителя.

Вот так и наши люди — покидают родные горы, отправляются в Хонкару, но никто не возвращается обратно. Даже вы не подаете вестей, мы же уподобились слепым, потерявшим поводырей, ибо не знаем, что говорить новым добровольцам, задумавшим покинуть землю отцов. Как вы доехали? Выполнили ли вы наше поручение?

В каком положении люди?.."

— Странно, неужели туда не доходили вести из этого ада? -

Маккал прервал чтение и посмотрел на горца.

— Поступали. Но противоречивые. Толком ничего не поймешь: одни говорили, что в Турции очень плохо, другие — наоборот, хвалили жизнь в Хонкаре.

"…У нас хорошего мало. Берс вернулся. На помощь с севера рассчитывать нельзя. Там все тихо.

После вашего отъезда отличился Тоза из Харачоя, чего, откровенно говоря, мы и боялись. Он объявил себя имамом и разослал по соседним аулам свои письма. Вот одно из них, полученное мною: "От имама брату нашему Солта-Мураду и всем мусульманам салам. Приготовьтесь к войне по изгнанию из земель наших неверных. Сообщите о нашем намерении другим аулам по рекам Аксай и Ямансу. Настало время войны, заповеданной нам Всемогущим Аллахом через своего пророка. Время сбора — завтра, место — у аула Харачой на возвышенности Кеташ-Корт". Мы прочитали его письмо и еще не успели выразить своего недоумения по поводу такого решения, как до нас дошли слухи, что Тозу сразу же по выходу из Харачоя власти схватили и увезли…"

— Остопиралла! — покачал головой Арзу. — Какой удар нанес нашему делу этот дурак!

"…Короче говоря, арестовали его и вместе с ним сыновей Хазин — Тозуку и Шахгери, Наулха — сына Новки, Нога-Мирзу — сына Баги, Эбети — сына Абубакара, Киси — сына Умхана, Тагира — сына Хаму, Исха — сына Хусена и многих-многих других. Лишь по милости Аллаха среди них не оказалось наших людей. Тоза же поступил как предатель.

Но, с другой стороны, всеми получен хороший урок. Напуганный Тозой полковник из Ведено запросил из Чахкары срочную помощь.

Но через день-другой понял, что помощь ему не потребуется. Все сколько-нибудь имущие лица из соседних аулов явились к полковнику и покорно заявили, что они не только не пойдут за Тозой, но готовы идти против него, поймать его и передать в руки властей.

Полковник понял, что нет ничего легче, чем вызвать братоубийственную войну среди чеченцев. Так он и поступил.

Боясь, что восстание может перекинуться на равнину, власти закрыли все пути в Ичкерию. Сюда же прибыли во главе отрядов чеченских добровольцев полковник Муравьев, с чеберлоевцами и тот русский офицер[98], который женился на чеченке. Девлет-Мирза Мустафинов и князь Чергез-бек[99] тоже привели с собой около тысячи вайнахов и предупредили харачоевцев, что всякого, кто спустится с гор с целью возмутить равнинные аулы, они арестуют и передадут в руки властей. Прибывший из Чеберлоя Дуба Джукаев занял дороги к Аргунскому ущелью. На случай, если Тоза вздумал бы двинуться через Беной вниз по рекам Аксай и Ямансу, по просьбе ауховцев войска из Хасав-Юртовской крепости перебросили в укрепление Кечень. Отряд из укрепления Бердикел перебросили в Эрсеной. Короче говоря, теперь мы знаем, откуда в случае нашего восстания мы можем ждать удара, знаем, что наш враг — это не только русские войска, но он ко всему находится и среди нас…"

— Что среди нас есть предатели, было давно известно, — возмутился Арзу. — Только мы не предполагали, что их окажется много. Поганое семя размножается быстро.