Блокада. Запах смерти - Алексей Сухаренко

– Товарищ следователь, вы протокол осмотра места преступления уже начали составлять? – поинтересовался Петраков.

– Она боится смотреть, – шепнул ему на ухо участковый милиционер, – в обморок может упасть.

Следователь, стоявшая поодаль, собрала все свои силы и подошла к мужчинам, которые разговаривали, стоя вблизи от изуродованного тела.

– Я начала с описания прилегающей территории, – стараясь не смотреть на тело убитой сверстницы, пояснила следователь.

– Давно в должности? – поинтересовался Петраков.

– Месяц.

– С юрфака?

– Да, с пятого курса, по комсомольской путевке, – вздохнула девушка.

– Не привыкла еще к крови? – посочувствовал ей майор Петраков.

– Страшно, – кивнула головой следователь.

– Ладно, запишешь под диктовку, – выручил ее Алексей Матвеевич. – Ты, Вить, помоги коллеге, надиктуй ей описание места происшествия и результаты осмотра трупа.

– Хорошо, – согласился Солудев.

Следователь записывала его слова в протокол, продолжая стоять спиной к искромсанному телу, напряжение не покидало ее. А Петраков принялся изучать место происшествия и анализировать увиденное. Прежде всего он обратил внимание на характер повреждений: кроме ужасной раны от смертельного удара по голове на теле имелись множественные раны. Майор помнил случаи, когда людей, упавших замертво на улице, буквально растаскивали на куски ополоумевшие от голода горожане, но сейчас предположить, что обессилевшая девушка была атакована охотниками на человечину, мешала простыня, в которую было завернуто тело. Поискав следы волочения, вместо них он обнаружил дорожку из редких капелек крови. Петраков понял, что несчастную сюда принесли, и пошел по кровавым следам.

Кровавая ниточка привела его во двор дома, где проживали деятели искусств и партийная номенклатура, и здесь оборвалась. Петраков пожалел, что во всем управлении НКВД по Ленинграду и Ленинградской области не осталось ни одной служебной собаки, которая могла бы взять этот след. «Видимо, пока простыня не пропиталась кровью, через нее ничего не просачивалось. И только здесь, во дворе, упала первая капля», – пришел к выводу оперативник.

Он осмотрелся. Восемь подъездов являли собой не очень хорошие перспективы для расследования. Особенно если учитывать, что жильцов в них живет сейчас мало, а значит, свидетелей найти будет практически невозможно.

«А двор-то знакомый», – отметил про себя Петраков. И вспомнил, что приходил сюда к Христофорову, чтобы справиться у него об исчезнувшей сестре. С той поры прошло довольно много времени, но о Марии так и не было никакой информации. Решив проверить, жив ли Бронислав Петрович, проживает ли по старому адресу, Алексей зашел в подъезд и, поднявшись на площадку нужного этажа, постучал в дверь. Ему никто не ответил, хотя, судя по следам перед дверью, в квартире кто-то недавно был. Но это мог быть кто угодно – новые жильцы, получившие ордер за смертью прежнего хозяина, кто-либо из домоуправления или, наконец, соседи, у которых находятся ключи. Майор машинально взялся за округлую бронзовую дверную ручку, чтобы проверить, закрыта ли дверь, и почувствовал какую-то шероховатость на гладкой металлической поверхности. На площадке было плохо видно, поэтому он достал керосиновую зажигалку и посветил ею – на ручке отчетливо были видны засохшие темно-бурые мазки крови. «Интересный поворот», – отметил про себя оперативник, которого захватил охотничий азарт.

Вернувшись к месту обнаружения трупа, Петраков позвал следователя и Солудева, решив провести осмотр квартиры. Они вызвали местного домоуправа, который, в свою очередь, позвал дворника с топором для вскрытия двери. Массивная створка с хорошим замком никак не хотела открывать тайны квартиры. Тем более что дворником оказалась опухшая из-за проблем с почками женщина, которой явно не хватало сил, а домоуправ был однорукий инвалид, поэтому за дело взялись сначала Солудев, а затем и Петраков. Наконец, общими усилиями, расщепив коробку, дверь удалось открыть. Уже с порога стало ясно, что они зашли по адресу – повсюду в коридоре были следы крови и волочения тела. В дальней комнате явно и произошло преступление, на полу рядом с печью милиционеры обнаружили застывшую лужу крови. Брызги крови на «буржуйке» и на стене прямо указывали, что их разлет был обусловлен сильным ударом острого предмета по голове жертвы. Орудие преступления, топор, работники милиции обнаружили в ванной. Увидев огромное количество крови в ванне, девушка-следователь выскочила в коридор и там рухнула, потеряв сознание. Женщины-понятые кинулись приводить ее в сознание, а оперативники, переглянувшись и пожав плечами, продолжили осмотр, выискивая дополнительные улики. Алексей Петраков еще не знал точно, замешан ли в страшном преступлении Христофоров, но пропажа Марии и кровавое убийство на квартире Катиного отца сразу объединились для него в одну цепочку.

Звон в ушах и боль. Словно лопнули барабанные перепонки. «Однако раз я что-то чувствую, значит, жив. Но почему? Мне же стреляли в голову…» Цыган попытался отогнать приснившийся кошмар.

– Что за лажа?! – заорал Нецецкий, видя, что после выстрела голова Ваньки Зарецкого дернулась, но больше ничего не произошло – не было ни крови, ни вылетевших мозгов.

Он посмотрел на Шнипа, потом на его парабеллум и, снова приставив пистолет, нажал спусковой крючок повторно. Раздался выстрел. А Зарецкий был невредим. Дед, не веря своим глазам, продолжал нажимать, пока на пятом выстреле не кончились патроны. Видя, что Цыган стоит как стоял, старый вор с досады ударил его рукоятью по голове. Цыган упал, а Нецецкий стал наносить ему удары ногами, стараясь любым способом уничтожить заклятого врага. Шнип сделал знак рукой, и солдаты оттащили его от потерявшего сознание Зарецкого.

– Господин обер-лейтенант! – в истерике вырывался старый вор. – Что за хрень с пистолетом?

– С парабеллумом все в порядке, господин Нецецкий, а вот патроны в нем были холостыми, – прояснил случившееся Шнип.

– Почему холостые? – искренне недоумевал Нецецкий. – Он же враг Германии, его же ваш человек опознал!

– Это был спектакль, господин Нецецкий, а наш человек всего лишь актер, который хорошо сыграл свою роль, – продолжал удивлять Деда немецкий офицер. – Нам нужно было провести проверку перебежчиков и попытаться выявить агентов вражеской разведки.

– А как же Дрын? Блатного зачем порешили тогда? – запутался Нецецкий, не понимая, где спектакль, а где нет.

– Этот уголовник не подходил нам по своим параметрам. Бросовый материал, – цинично пояснил Шнип, – его все равно нельзя было засылать в тыл, а так ему была отведена очень важная роль – он был устрашением.

– Лучше бы придурка поповского расстреляли, чем блатных изводить, – зло процедил старый вор.

– Да, мы сначала думали использовать его в своем спектакле, но в последний момент решили, что он будет нам полезен в предстоящей операции, – снисходительно объяснил Григорий Иванович и распорядился, чтобы Зарецкого отнесли в лазарет.

Нецецкий с ненавистью проводил глазами тело своего недобитого врага, которого быстро унесли на носилках.

– Спасибо, господин обер-лейтенант, что хоть меня вы не шлепнули на этом своем спектакле, – со злой иронией бросил он немецкому офицеру.

– Напрасно вы, господин Нецецкий, так расстраиваетесь. Мы вас очень ценим и рассчитываем на ваш большой опыт и знания в будущем, – решил немного ободрить старого вора Шнип. – А не предупредили вас, чтобы для подопытных все проходило как можно реальней.

– Ну да, – пробормотал Дед, – сделали из меня, авторитетного вора, клоуна.

– У каждого из нас своя роль, – философски, но уже с плохо скрываемым раздражением от затянувшегося диалога произнес Шнип.

– Интересно, может, хоть дезертира успели вздернуть? – вздохнул Дед, направляясь в котельную, куда отвели Мышкина.

…Когда Мышкина под руки отволокли в котельную, первое, что он увидел, была веревочная петля, перекинутая через металлическую балку, а под ней табурет. Сергей почувствовал, как у него ослабели ноги, и практически повис на руках конвоиров.

– Давай залезай на столярное изделие, – замысловато, с прибалтийским акцентом, скомандовал фельдфебель, только что застреливший Дрына.

Мышкин не торопился выполнить приказ. Оглядывая темные, грязные стены котельной, он заметил небольшое окно и, остановив взгляд на чистом голубом небе, стал мысленно прощаться с дорогими ему людьми. Однако ему не дали на это и минуты времени – подхватили с двух сторон и поставили на табурет. Петля этаким овалом смерти закачалась перед его глазами, и Мышкину даже показалось, что всего, выходившего за рамки петли, уже не существует, есть только то, что внутри нее. Неожиданно снаружи раздался выстрел. Он прозвучал неожиданно, и Сергей, пошатнувшись, чуть не свалился с табурета. Солдаты подхватили его и вернули в прежнее положение. Фельдфебель накинул ему на голову петлю и затянул узел, заржав: