Блокада. Запах смерти - Алексей Сухаренко

– Один из них, увидев летчиков, сказал, что сегодня в ночь будет заброска в тыл, – пояснил Мышкин, – что летчики всегда появляются накануне.

– И нас с утра стали обучать прыжку с парашютом, – подвел итог Цыган.

– Ты, кажется, радуешься? – подметил Мышкин. – С чего?

Но услышать ответ он не успел, так как немецкий инструктор, надевший на него стропы от тренажерного парашюта, толкнул его в спину.

Вечером группу собрали в учебном классе. Нецецкий из всей группы выказал свое расположение лишь Мазуту, с которым разговорился, вспоминая довоенное время, выискивая общих знакомых и обсуждая громкие уголовные дела тех лет.

– Встать! Смирно! – раздалась команда фельдфебеля.

Вместе со Шнипом вошли несколько офицеров, один из которых – к нему обращались «штандартенфюрер» – был крупным чином немецкой военной разведки. Именно он начал что-то говорить надменно по-немецки. Шнип стал синхронно переводить. Как и в других подобных случаях, речь штандартенфюрера содержала много слов о предназначении немецкой нации и совершенстве арийской расы.

– Господин полковник поздравляет вас, – перевел очередную фразу высокопоставленного немца Шнип, – сегодня ночью ваша группа будет заброшена в русский тыл, и вы на деле сможете доказать свою преданность великой Германии.

– Ни хрена себе! – вырвалось у Мазута.

Полковник повернулся к Шнипу, желая понять, что сказал курсант, и тот перевел. Немец добродушно засмеялся, отнеся эмоциональный вскрик к радости русского за предоставленную ему честь. Затем объявили состав группы. Кроме перебежчиков в нее вошли Дед и, ко всеобщему удивлению, фельдфебель, который застрелил Дрына. Услышав имя последнего, Мазут хищно ухмыльнулся. Старшим группы объявили Нецецкого, а его заместителем прибалтийского немца-фельдфебеля, за которым сразу же закрепилась кличка «Прибалт». Вскоре полковник ушел, а оставшийся Шнип провел краткий инструктаж, рассказав о предстоящей высадке на окраине Ленинграда и о предстоящем им задании в блокадном городе.

– Нас отправят в Ленинград? – тихо пробормотал Николка, уяснив для себя только это и радуясь тому, что снова сможет обнять бабушку.

– Хочу предупредить: в случае сведения счетов между собой оставшийся в живых будет расстрелян по возвращении назад или на месте. – Шнип многозначительно посмотрел на Нецецкого и Цыгана, адресуясь скорее к последнему.

После ужина им выдали одежду, документы, деньги, снабдили оружием и повезли на аэродром. Еще в грузовике все начали заметно волноваться. Кроме Прибалта, который имел с десяток прыжков, и Николки, для которого радость от встречи с бабой Фросей затмевала все остальные переживания. Получив ранцы с парашютами, они сели в самолет.

– А если парашют сам не откроется? – поинтересовался бледный Нецецкий.

– Если карабин защелкнете, а не выпрыгнете с ним в руке, то раскроется, – усмехнулся русский инструктор, сопровождавший их.

Во время полета все молчали. Вдруг с земли донеслись звуки артиллерийской канонады. Как будто там шло крупное сражение.

– Отвлекающий маневр, – раздался голос опытного Прибалта, – создают видимость прорыва. Все внимание теперь туда направлено, и мы под шумок высадимся.

Самолет достиг места высадки. Цыган посмотрел в иллюминатор и в кромешной ночной темноте увидел три ярких огня от костров, указывающих площадку для приземления. Самолет сделал разворот, и по команде группа встала, построилась в шеренгу и, пристегнув карабины, направилась к открывшемуся люку. Первым должен был прыгать Нецецкий, а замыкающим стоял Прибалт. «Наверное, специально поставили его последним, чтобы сталкивал тех, кто передумает прыгать», – подумалось Цыгану, шедшему за Дедом. За Зарецким был Николка, потом Мышкин и Мазут.

– Пошел! – положил руку на плечо старого вора инструктор.

Нецецкий вздрогнул и инстинктивно отодвинулся от черной бездны.

– Не толкай, я сам, – скинул он руку инструктора и стал подвигаться к выходу. Но у порога замер, явно борясь со страхом.

– Что, старый пень, смелый только с пистолетом в руке? – шепнул ему на ухо Иван.

– Сука, на куски порву, – прошипел Дед, в секунду воспламенившись ненавистью. – До земли долететь не успеешь, я тебя в воздухе грызть начну.

– Сначала прыгнуть надо, – усмехнулся Зарецкий.

Уязвленный уголовник собрал всю злость и, закрыв глаза, шагнул с борта самолета.

Через три секунды Иван почувствовал на своем плече руку инструктора, услышал его команду «Пошел!» и ощутил сильный толчок, после чего его обжег ледяной ветер. Еще через мгновение Зарецкого резко рвануло вверх, и он с радостью осознал, что парашют раскрылся. Глаза слезились, и ничего не было видно. Он посмотрел себе под ноги и чуть в стороне увидел огонь костров. В другой стороне все продолжались раскаты артиллерийских орудий и пулеметная стрельба. Цыган, как учили, потянул за стропы, чтобы его не снесло на деревья, которые уже стали выделяться густым темным массивом на фоне снежного поля. Земля понеслась навстречу, и Зарецкий упал на бок, лицом в талый снег. Потом стал подтягивать, скручивать парашют и оглядываться по сторонам. Метрах в ста скручивал свой парашют Нецецкий. Рядом послышался шум от приземления еще одного парашютиста.

Спустя десять минут группа была в сборе. Все приземлились благополучно, только Мазут сильно прихрамывал.

– Прибалт! – подозвал своего заместителя Нецецкий, а когда тот подошел, отошел с ним в сторонку и что-то ему сказал.

– На мой счет инструкции ему дает, – шепнул Мышкину Иван.

– Да, нужно быть начеку, – согласился Сергей.

– Эй, божий человечек! – кликнул Николку Дед. – Места тебе знакомые, веди-ка нас к церкви в свою деревню.

Николка и так уже пританцовывал в нетерпении, дожидаясь, когда все будут готовы, а получив команду, сорвался с места, явно разозлив Мазута, который не мог так быстро передвигаться. Войдя в лесополосу, они схоронили парашюты, засыпав их снегом, которого в лесу, под деревьями, было еще много. Через полчаса группа прошла через лесной массив и снова вышла к полю, в конце которого виднелось какое-то строение. Подойдя ближе, они увидели овощехранилище, с которым у многих были связаны определенные воспоминания. Особенно сильные у Деда, который, узнав строение, не сдержал злости и припомнил Ивану произошедшую здесь встречу.

– Что, крыса, помнишь, как общаковские продукты притыривал? Жаль, не удалось мне тебя тогда удавить.

Зарецкий хотел ответить, но Мышкин одернул его, приказывая сдержать эмоции.

Через пару километров показалось кладбище и церковь. Николка помимо воли прибавил шагу, и без того длинная цепочка, в конце которой хромал Мазут, подгоняемый Прибалтом, еще больше растянулась.

– Чего ты против меня имеешь, рыло твое нерусское? – огрызался Мазут на фельдфебеля, убившего его кореша.

– Не отставать! – не обращая внимания на его ругательства, подгонял его толчками в спину тот.

У окраины кладбища все остановились, дождавшись отстающих.

– Ну, давай, иждивенец, веди к попу на постой, – приказал Нецецкий изнывающему от ожидания парню.

Они подошли ко флигелю. Николка с замиранием сердца постучал в окошко. Внутри что-то задвигалось, и спустя минуту на крыльцо вышел отец Амвросий.

– Что случилось? – Священник в недоумении обвел глазами незнакомых людей и неожиданно наткнулся взглядом на родного человека. – Николка!

И он бросился обнимать парня.

Христофоров проснулся в плохом настроении. Всю ночь ему снилась Мария, которая тянула к нему руки, пытаясь добраться до его горла. «С чего бы это? – подумалось бывшему оперному певцу. – Может, она хочет, чтобы я занялся ее дочерью? Как там Катя, что с ней?»

Вопросов было много, ответов не было вовсе. Однако воспоминания о дочери вернули его к семье Петраковых, и он почувствовал в бессильной злобе, как желчь стала разливаться по внутренностям. Они были для него одновременно раздражителями и опасностью. Выпив сладкого чая и съев яичницу, приготовленную из порошка, Бронислав Петрович пошел на работу. На улице было еще темно, где-то на окраине города слышались артиллерийские взрывы. Пройдя несколько кварталов, он увидел жителей ближайших домов, несущих воду. Поравнявшись с одной из таких фигур, бросил короткий взгляд и обалдел, узнав Настю Петракову. В руке у нее было ведро с невской водой. Девушка шла осторожно, внимательно смотря себе под ноги, и поэтому не заметила Христофорова. А тот от неожиданности застыл на месте, пропуская ее вперед. Но затем, опомнившись, ведомый какой-то неизвестной силой, двинулся за ней следом. В голове у него начался хаос – ему захотелось всего и сразу. Причем желания противоречили друг другу. Первой мыслью было поздороваться и спросить о дочке. Но он тут же отмел такое желание, понимая, что таким образом даст о себе знать Петракову-старшему, который продолжает розыски сестры. Затем пожалел, что у него с собой нет оружия, чтобы быстро умертвить девушку, отомстив за все и всем сразу. Мысли об убийстве подтолкнули его, и он стал нагонять Настю. «Может, просто придушить ее?» – приятно взбудоражила его очередная мысль.