Блокада. Запах смерти - Алексей Сухаренко

В десяти шагах от жертвы он задел нагой пустую консервную банку, которая сильно звякнула, отскочив и ударившись о стену дома. Девушка вздрогнула и обернулась на звук. Христофоров, стараясь остаться неузнанным, отвернул лицо в сторону. Когда же повернулся, девушка уже ушла далеко вперед. Стараясь не привлекать к себе больше внимания, он вновь последовал за Настей, но на приличном расстоянии. Бронислав Петрович решил выяснить, где сейчас живут Петраковы, чтобы затем можно было без спешки реализовать свой план возмездия. Девушка подошла к парадной жилого дома и еще раз обернулась, словно высматривая кого-то, но ее преследователь предусмотрительно спрятался за углом и остался незамеченным.

…Брюжалова взбесило, что к смерти Веры каким-то образом оказался примешан его человек. Если энкавэдэшник найдет Христофорова, он выяснит, что именно Брюжалов настаивал на назначении бывшего певца на ответственную должность инспектора ленгорисполкома. И тот, даже если не имеет никакого отношения к смерти девушки, может выболтать еще чего хуже. Семен Иванович понял, насколько опасен для него допрос Христофорова, поэтому, не мешкая, сел в машину и отправился на склад. По пути заехал к месту тайника и вытащил оттуда сообщение об отправке в блокадный город новой группы из шести человек. С ее прибытием вступал в действие план «Гадюка», воплощения которого немецкий резидент давно ждал.

Христофоров выслушал рассказ Брюжалова с отрешенным выражением лица, словно тот говорил о вещах, даже близко его не касавшихся. На самом деле Бронислав Петрович, услышав о том, что следствие ведет Петраков, и узнав об обыске на его квартире, впал в транс. Его парализовал страх предстоящего ареста и скорого возмездия.

– Ты какое отношение ко всему этому имеешь? – перешел к главному Брюжалов.

Бронислав Петрович молчал.

– Ты убил девку? – более жестко спросил его начальник.

– Да, – выжал из себя признание Христофоров.

– Понятно… – Мозг Брюжалова моментально стал искать выход.

– Что теперь со мной будет? – подавленно вымолвил Бронислав Петрович, не поднимая глаз на Семена Ивановича.

– Умрешь, – холодно произнес Брюжалов – Если только…

– Если только что? – встрепенулся Христофоров, почувствовав надежду.

И услышал «рецепт долголетия»:

– Если только не прикончишь майора Петракова.

– Я? Как? Он же меня в лицо знает! – паниковал певец и начал торопливо рассказывать историю своих давних взаимоотношений с семьей Петраковых.

– Тесен мир, – удивился Семен Иванович, лихорадочно обдумывая свалившуюся на него информацию, пытаясь сообразить, как ею лучше воспользоваться. Наконец определился. – Тебе не обязательно самому его убивать. У тебя же есть Курпатый с Финютиным, дай им задание.

– Понял, – вздохнул с облегчением Христофоров.

– Только дело не терпит отлагательства, – предупредил немецкий резидент. – Поехали со мной, я подброшу тебя до твоей группы.

«Как все плохо началось и как замечательно складывается сейчас», – обрадовался Бронислав, семеня к машине начальника. – Сначала я уберу руками подчиненных главную опасность, а затем самолично расправлюсь с детьми и бабами».

…Анастасия вернулась домой испуганная и бледная.

– Что случилось, дочь? – с порога распознала ее состояние Лариса.

– Мам, мне показалось, что я видела Христофорова, – пояснила дочь. – Такое впечатление, будто он крался за моей спиной.

– Бронислав Петрович? Крался? – недоумевала Лариса.

– А когда я оглянулась, вроде никого не было.

– Наверное, тебе показалось, – успокоилась мать.

– А где Славка? – сменила тему Настя.

– Убежал, – помрачнела Лариса. – Что-то сердце у меня за него болит.

…Бронислав Петрович застал своих бывших подчиненных на месте, по обстановке в квартире было видно, что гулянка, в которой участвовал Христофоров, затянулась надолго. Увидев старшего, они засыпали его вопросами по поводу Веры.

– Я проводил ее, и мы расстались, – отрезал Бронислав и перешел к делу, объяснив моментально посерьезневшим мужчинам суть задания.

– Майор НКВД? – ухмыльнулся Курпатый. – Не шутка!

– А кто сказал, что сейчас время шуток? – повысил голос старший. – Это задание не мое, я передаю приказ немецкого командования.

– Как фамилия? Петраков? – уточнил Финютин.

– Да.

– Так вроде у нас среди малолеток сын его, – вспомнил Финютин, – мне Кощей что-то говорил.

– Как зовут, Славка? – уточнил Христофоров.

– Да, – подтвердил Артур.

– Интересная и неожиданная ситуация получается, – обрадовался Христофоров, – жаль, что я раньше не знал.

Приказав своим напарникам ждать его на месте, Бронислав направился к Брюжалову с докладом о появлении нового обстоятельства, относящегося к майору Петракову.

…Вячеслав с Валеркой, с утра получив очередную порцию листовок, уже заканчивали расклейку. То и дело объявлялись налеты немецкой авиации, и улицы пустели, поэтому они управились быстро и намного раньше времени вернулись на базу. В квартире были Кощей и пара пацанов. Валерка налил в кружки чая, ребята стали грызть заслуженные ими сухари. Пришел и Артур, создатель «Патриотов Ленинграда», и какой-то незнакомый мужчина. Они отозвали в сторонку атамана и стали о чем-то с ним шептаться, периодически они стали бросать взгляды в сторону мальчишек, пьющих чай с сухарями, отчего Вячеславу и Валерке стало неуютно.

– Ты, что ли, Слава Петраков? – спросил руководитель организации.

– Да, – кивнул парень.

– Пойдешь с нами, – приказал мужчина, которого Артур называл Михаилом.

– Куда? – поинтересовался Вячеслав.

– Куда надо, – недовольно поморщился Артур. – Придет время, все узнаешь.

Шли долго. В конце концов пришли в квартал полуразрушенных домов, который больше всего пострадал от дальнобойной немецкой артиллерии. Сюда и сейчас по нескольку раз в день прилетали многокилограммовые снаряды. Как раз одновременно с тем, как Славка с мужчинами подошел к кварталу, в его конце после характерного воя летящего снаряда раздался оглушительный взрыв.

– Где? – повернулся Финютин к Курпатому.

– Вон в том доме, – указал тот на небольшое административное здание, из трех подъездов которого целым остался только один.

Они вбежали в подъезд, но пошли не наверх, а стали спускаться по лестнице в подвал, где обнаружилось бомбоубежище с тяжелой металлической входной дверью. Там Артур зажег спичку, а от нее заранее приготовленную керосиновую лампу. В помещении по периметру стояли деревянные скамьи, на стенах висели плакаты гражданской обороны и агитационные лозунги. Славке стало не по себе. Он посмотрел на мужчин, которые словно чего-то выискивали.

– Рядом с трубами… – ткнул пальцем Курпатый, указывая Финютину на длинную металлическую цепь, какие обычно используют в деревенских колодцах.

– Иди сюда! – позвал мальчика Финютин, громыхнув металлом.

– Зачем? Что вы хотите? – Испуганный Вячеслав кинулся к выходу, но был остановлен железной хваткой Курпатого.

– Не балуй, хуже будет, – предупредил мужчина, с силой сдавив ему плечо.

На ногу ничего не понимающего, испуганного парня Финютин прикрепил цепь, а другой ее конец он намотал на трубу, проходящую под потолком бомбоубежища.

– Смотри, как здорово, пацан, ты даже можешь ходить от одной перемычки до другой, – улыбнулся Артур.

– Отпустите, а то хуже будет, – подал голос Славка, – у меня отец в НКВД служит.

– Да что ты говоришь? – рассмеялся Финютин. – Может, и впрямь отпустим, а, Курпатый? Ведь товарищ Сталин говорил, что сын за отца не отвечает.

– Может, и отпустим, когда папашку кончим, – добродушно согласился напарник.

Славка, услышав слова Курпатого, сжался в комок от страха за себя и за отца.

– Ладно, посиди здесь пока, только тихо, – предупредил Артур. – Если будешь себя вести хорошо, то раз в день будем тебя кормить.

Мужчины задули керосинку и вышли из подвала, оставив парня в кромешной, холодной темноте бомбоубежища. «Вот, получил, идиот, за то, что побоялся рассказать отцу всю правду, – мысленно выругал сам себя Славка. – А теперь и он из-за меня в опасности, и вся семья».

Подросток попробовал на прочность прикрепленную к ноге цепь, но она была посажена надежно. Встав, он пошел на ощупь вдоль стены по направлению к двери, надеясь, что, может, верхнее крепление не выдержит и оборвется, но через несколько метров цепь натянулась, больно врезавшись в тело, а до двери еще оставалось с десяток метров. На душе у Славки стало настолько гадко, что он не выдержал и заплакал навзрыд. Раздался вой очередного снаряда, и здание сотряслось от взрыва. Со стен на лицо и волосы посыпались цементная пыль и штукатурка. Стало еще страшнее, но мысли мальчика продолжали возвращаться к отцу, которому по его вине угрожала смертельная опасность.

…Алексей Петраков пришел на работу, ощущая ноющую боль в сердце. В нагрудном кармане его форменного френча лежала фотография сына, которую он решил предъявить свидетелю для опознания расклейщика листовок. В назначенное время в кабинет вошел пожилой мужчина в овчинном тулупе.