О верности крыс - Мария Капшина

В город имперская армия пробилась едва ли не с ходу. Гигантские стенобитные машины о-Баррейи показали себя с лучшей стороны. Инженеры собрали их на месте за считанные часы и начали обстрел. Несмотря на то, что две их шести машин повредили зажигательными снарядами из города, к исходу второго дня в северной стене Раада был уже достаточный пролом, чтобы начать штурм. Немногие защитники города укрылись в замке, а прочие разбежались. Цитадель держалась дольше, около месяца. И только за счёт того, что сам замок выстроен удачно: гартаоэ неплохи в атаке, в поле, но никак не в защите, слишком они неуправляемы и нетерпеливы. Имперцы могли бы не один порог просидеть под стенами, но гартаоэ не утерпели и затеяли вылазку.

Нок Шоктенов вырезали всех, без разбора пола и возраста. Из других сильных родов в Кадаре был только нок Эдол, который уже принёс присягу, и заговоров можно было какое-то время не слишком бояться. Насколько вообще можно не бояться восстаний в недавно захваченной стране. Уйди имперцы из Кадара по окончании войны — и через порог-другой страну нужно было бы завоёвывать снова.

Реда перенесла столицу из Эрлони в Раад.

Насколько Кирой любил Эрлони…

В Зегере родился наследник престола, слабоумного веше отправили в пригородную усадьбу, в столице открыто заправляет родня Ойиль-вешшеа, матери наследника. Сама Ойиль-вешшеа очень расположена к Мише ол Кайле после того, как Мише однажды послала ей пустяковый подарок и поздравление с праздником Воскрешения, а после завязала приятную и ни к чему не обязывающую переписку. К Кирою Ойиль тоже была вполне расположена, и пару раз передавала через Мише дружеский совет не перетруждаться на службе и спокойно вкушать радости семейной жизни: ведь между Империей и Дазараном давно не было такого идеального взаимопонимания.

Глава дазаранской купеческой гильдии на Форбосе, Еннерове-тай, отказывался взвинчивать тарифы для кадарцев, потому что напряжения на островах и без того хватало, и новой войны там не хотели. И на Форбос отправили неприметного барона нок Шиджаа. Который впервые попал Кирою на глаза ещё в далеких семидесятых, ещё при противостоянии ол Тэно и Джатохе. Безземельный дворянин, который держится на "ты" с первым советником ол Нюрио и в донесениях герцогине ол Кайле адресуется к "Кошке". И который по случайному совпадению не раз и не два оказывался как раз там и как раз тогда, где и когда загадочно умирал вредный для Империи человек. Кирой слал несколько донесений о нём в Зегере — из Зегере односложно и вполне определённо отвечали: ничего не предпринимать. В случае с купеческой гильдией взбешённый Кирой всё равно отправил анонимное предупреждение Еннерове. Тот, надо думать, поверил, усилил охрану, но от кинжала в глазу его это не спасло. В смерти обвинили какого-то кадарского капитана, задолжавшего Еннерове крупную сумму, и в порту два дня шумела безобразная свара с кровопролитием.

Пол-луны спустя Кирою передали с проезжим через Раад дазаранским посланником, что ещё одна подобная выходка, и Тедовереджа отзовут из Империи. Господин постоянный посол достаточно потрудился на благо Дазарана, и может рассчитывать на щедрое денежное довольствие, достаточное для заслуженного отдыха в родовом имении. Господин посол выразил благодарность, но предположил, что в столице слишком высоко оценивают его заслуги, и на покой пока уходить рано.

С таким семейством господину послу на заслуженный отдых надеяться было глупо. С Тидзаной не проще, чем с Мише, хотя хитрости в ребёнке и на зерно нет, а осторожности и того меньше. Зато упрямства — на камень. Сорвалась прошлой весной в Кааго — не то что разрешения не спрашивая, а чуть одна не уехала. Вечно растрёпанная, загорелая, руки в ссадинах и никакого уважения к старшим. Даже Мише спохватилась — а теперь что хвататься, поздно уже. Кирой предложил с полгода назад выход из положения: сосватать её за этого Сойвено. Тидзана при этом присутствовала; сначала отсмеялась, потом подозрительно спросила: что, мол, это было всерьёз? И обиделась.

— Ну, пап, ну ты вообще! Ладно ещё, когда всякие дурные соседи дразнятся женихом и невестой. А ты-то чего?

А Кирой ничего, он ещё пару лет назад понял, что безнадёжно опоздали они с Мише: не было у них времени на Тидзану, вот и выросла маленькая дикарка. Мише в последнее время взялась воспитывать, убеждает дочку, что нужно следить за собой, выглядеть красиво, держаться с достоинством и прилично… Где там. Тидзо можно одеть в красивое платье, она ему даже будет рада, но забудет о нём через полчаса, а под вечер порвёт или измажется. Ей скучно об этом помнить, она и не помнит. Может, и удалось бы что-то переменить, но на это нужно время, время, день ото дня, постоянно. А у родителей дела — день ото дня.

Кирой временами ловил себя на зависти к Шеку. Тот женился, привёз свою Зальяру в Рикола, посадил в доме и горя не знал. Возможно, для Зальяры всё выглядело не так безоблачно: не гулять на стороне ол Ройоме был решительно неспособен. Впрочем, сказать хоть что-то о мнении Зальяры было слишком сложно. По крайней мере, от единственной личной встречи, ещё в Эрлони, у Кира осталось впечатление, что мнения у неё может вовсе не быть, ни о чём. Разве что мимолётное, которое она скажет раньше, чем обдумает, и забудет раньше, чем закончит разговор. И под конец того разговора Кирой понял вдруг, что не так уж уверен, что Шеку повезло больше. Хотя, безусловно, постоянный вооружённый нейтралитет в доме — не лучшая из возможностей. У Шека всё было гладко — и дома, и, по большей части, в делах. Герцог Рикола постарел, страдал одышкой и мало интересовался политикой. Когда в его землях завёлся никому не известный мальчишка-адмирал, который море прежде знал только с чужих слов, герцог сначала возмутился, но больше для вида. Шек умел располагать к себе всех. Кроме, разве что, мужей своих пассий. К тому же, в Лаолии шли какие-то невнятные брожения. После дождливого прошлого лета, когда урожай сгнил на корню, на востоке у северян прокатился голод, а вслед за голодом — вооружённые беспорядки. А Рикола, как писал Шек, отколоться от Империи могло бы только в сторону Лаолия, удержать независимость при такой нищете невозможно, даже если с трёх сторон тебя закрывают от врагов горы, а с третьей есть море. Чтобы пользоваться морем, нужен флот, а на флот нужны деньги, которых в Рикола не было, пока их не стала туда слать Империя. Деньги и адмиралов. Усиливался флот — а с ним имперское присутствие на Внутреннем море, объёмы торговли с Зангой, Лаолием и Дазараном и приток денег в имперскую казну, а Реда тем временем неспешно и последовательно сжимала страну в кулак. С переносом столицы в Раад это стало особенно явно. Вскоре после этого умер от сердечного приступа Мастер Джатохе, во главе Церкви поставили кого-то невнятного, боящегося лишний раз чихнуть без высочайшего позволения. Тэрко Эрлони с переносом столицы сильно порастерял позиции, а после смерти Его Святейшества остался фактически единственным представителем оппозиции. Впрочем, лорда Нохо, вероятно, утешал пост второго министра по военным делам и то соображение, что политика ол Тэно нацелена на усиление страны; эта цель ол Баррейю вполне устраивала, беда была лишь в том, что ол Тэно, кажется, начинала временами путать интересы Империи со своими личными. Так или иначе, характер у ол Баррейи от всего этого не улучшился. Он ездил из Эрлони в Рикола с официальной задачей проинспектировать военный флот и неофициальной — разъяснить Шеку, что терпеть в герцогстве вольнодумцев и игнорировать прямые приказы из центра — дурная примета. Вольнодумцы — это какой-то бродячий монах то ли из Занги, то ли из Лаолия, который обосновывал цитатами из Писания вредность любых войн, кроме оборонительных. А приказы из центра, соответственно, требовали пресечь, задержать и побыстрее казнить после справедливого суда. Шек полагал проповедника почти безвредным и слегка невменяемым, тем более что его особо никто и не слушал.