О верности крыс - Мария Капшина

— Аст! — крикнула Птица, переглянулась с Веном, и закричали уже вдвоём:

— Ас-та-ре!

Потом ещё раз:

— Ас-та-ре!

Потом из-за дома вышел здоровый парень в одних штанах и с лопатой и недовольно буркнул:

— Чего орёте? В винограднике он, поливает. Шли б лучше делом каким занялись, чем под окнами орать.

— А закончит он скоро? — спросил Вен.

— А как только — так сразу, — сказал парень и пошёл куда-то в глубь двора, к сараям.

— А может, мы ему поможем? — крикнула вслед Птица. — Чтоб быстрей. А потом он с нами на гору.

Парень обернулся и хмыкнул.

— Можно и помочь. Вёдра — вон, колодец — там, виноград — там.

Сегодня, взяв себе вёдра и вслед за Птицей пройдя насквозь сарай, где с низких потолочных балок свисала старая упряжь, Вен увидел одного только Аста, пятнистого от тени, с одним ведром возле босой ноги и другим в руках. Аст вылил остатки воды под лозу, подобрал второе ведро, повернулся и заметил друзей.

— Куда Сану с Кертом дел? — весело крикнула Птица вместо приветствия.

— Они с отцом в город уехали, вчера ещё, — сказал Аст. — А я тут…

— А к тебе тут духов дождя принесло, — объявила Птица. — Сейчас мы втроём быстро всё затопим — и на запруду. По такой жаре!

К колодцу шла утоптанная тропинка, дыша теплом на солнце и прохладой в тени, щекоча пятки комьями земли и камешками. Вниз с пустыми вёдрами, между рядами лозы, по земляным ступенькам к бревенчатому срубу под крышей из дранки и со скрипучим воротом. И обратно, с полными. Птица впереди неловко пихнула ведро коленкой, облила себе ноги и рассмеялась.

— Не плескайте! — возмутился Астаре, который шёл навстречу, помахивая пустыми ведрами. — Охота потом лишние десять раз бегать?

Так или иначе, втроём они и верно управились ещё до полудня. Вен пошёл с Астом в дом, взять еды с собой. Птица уселась на плетень и заходить в помещение с такого солнечного дня решительно не хотела.

В большой комнате было полутемно и прохладно. Астаре кинул в сумку пару хлебов в полотенце и потёртую кожаную фляжку с молоком и завязывал тесьму. Вен стоял рядом. В дальнем углу вдруг стукнуло, циновка в дверном проходе отодвинулась в сторону, приоткрывая угол тёмной комнаты. Оттуда, тяжело и неуверенно ступая и держась за стену, вышла согнувшаяся вдвое старушка, высохшая и седая до белизны.

— Аст, — негромко позвал Вен. — Это кто?

— Тиола, папина бабка, — сказал Астаре. — Ей лет сто уже, наверное… Отойди, ты ей дорогу загораживаешь.

Вен послушно отступил в сторону, давая старухе пройти: держась за стол, за лавку, потом опять за стену — к двери. В дверях она запуталась ногами в чьей-то обуви и замешкалась.

— Ой, упустила! — неожиданно ясным голосом сказала она.

— Чего? — громко отозвался Аст.

— Упустила, говорю, — повторила старуха и неспешно пошла обратно.

Перед дверью желтела лужица.

— Слушай, ну чего ты на улицу опять пошла, а? — возмутился Аст. Сунул сумку Вену, нырнул за сундук и выудил оттуда тряпку.

— Ась? — приостановилась старуха.

— Чего на улицу пошла? — крикнул Аст, подходя к двери. — Горшок же под кроватью!

— Что ж я, до уборной уже не дойду? — обиженно ответила она. — До уборной я ещё дойду, а если один раз упустила, так что это ничего, это один раз…

— Один раз… — бурчал Аст, присев на корточки и вытирая. — Каждый второй раз, а не один. Хорошо хоть, не в ботинок…

— Ась?

— Да ничего! Иди себе.

Старуха ушла, шаркая, циновка за ней опустилась, качнулась и замерла.

— И давно она так? — с тихим ужасом спросил Вен, глядя в сторону старухиной комнаты.

Астаре пожал плечами, вставая.

— Да уже лет пять. До того бегала, как молодая, только слышала не очень. А как с Гнедка упала — ходит плохо и почти не видит. Пойдём во двор, тряпку помыть надо.

— И это вы пять лет так с ней возитесь? — спросил Вен, идя следом. Аст обернулся непонимающе.

— Ну, её же купать, убирать за ней…

— Не, ну а как ещё? — окончательно удивился Аст.

Вен попытался представить кого-то из своих в роли сиделки для полоумной старухи. Не получилось.

— Скотина, вон, если заболеет — выхаживают же, — рассудительно продолжал Аст, шагая к бочке. — А она ж и не скотина, а человек.

Вен вдруг понял, что ему — впервые в жизни — стыдно за свою родню.

— Ну что? — спросила подошедшая Птица. — Идём?

Аст повесил тряпку на плетень, сохнуть.

— Идём.

Кирой Тедовередж-тай

2290 год, 4 луна Ппн

Раад

Насколько Кирой любил Эрлони, настолько же ему с первого взгляда не понравился Раад. Первый взгляд был ещё в ходе войны, имперская армия стала лагерем под городом: плоские красные крыши Раада — и светлые островерхие крыши палаточного лагеря. В Эрлони с его туманами, дождями и сыростью черепица легко подёргивалась зелёным мхом. В Рааде же было сухо и жарко, из-под копыт с белой дороги поднималась мелкая всепроникающая пыль, скрипела на зубах, оседала на волосах и лезла в глаза. Кирой ещё подумал, что давно уже впору считаться северянином: дазаранское лето много жарче, но когда ты последний раз был там, в дазаранском лете? Впрочем, даже местным кадарцам, кажется, досаждала эта жара. Кадарцы — это по большей части армия западнокадарских городов, которую привёл Ортар из Эгзаана в исполнение договора с Империей. Третья сторона договора — Наатадж нок Эдол, герцог Тиволи, — от участия в штурме Раада сумел уклониться, на его долю осталась охота на гартаоэ. Герцог добился более выгодных условий договора, чем наёмник: и за Тиволи он оставлял значительную автономию, и выгоняя из страны южных грабителей можно выглядеть куда более выигрышно, чем штурмуя с вражеской армией свою столицу. Поэтому Кирой был несколько удивлён, когда узнал, что сама затея с этим договором принадлежала наёмнику из Эгзаана. Хотя с другой стороны, наёмнику торговаться было существенно сложней: один город с пригородами — это не крупнейшее из герцогств. Кроме того, понятие о родине и верности королю у наёмников сильно отличается от приличного благородному человеку. Да и вольные города едва ли всерьёз считали Раад — своей столицей. Каждый из четырёх крупнейших портов — сам себе небольшое государство, со своими землями, с сёлами и городами на этих землях. Скорей удивительно то, что они согласились присягнуть Империи, чем то, что не хранили верность Рааду. Чему в Рааде можно было хранить верность? Нок Зааржат был мёртв, и законного преемника так и не нашлось. В столице, в восточной части города, неподалёку от башен главного столичного храма, поднимался из белёных стен и черепичных крыш Даз-нок-Раад, "зуб дракона", резиденция кадарских королей, занятая с прошлой осени кем-то из младших нок Шоктенов и отгороженная от своего же города сомнительной верностью гартаоэ.