Кукольная королева (СИ) - Сафонова Евгения

Правда, этот один раз может выпасть так невовремя…

Что ж, его девочка жива, цела и невредима. Благодаря младшенькому — во многом.

Это главное.

— Пожелай мне удачи, Альдрем. Мне предстоит ответственное мероприятие.

Остаётся только надеяться, что сегодня его день.

Или хотя бы не их.

— Удачи, хозяин.

Он скрестил руки на груди и закрыл глаза.

Пришла пора отправиться в далёкие края.

Глава одиннадцатая. Воин и Зрящий

«Алексас, вы немедленно соберёте наши вещи. Да, только мои и ваши. Выведете коней за ворота и будете ждать меня там. Да, наверное, мы уедем. Сейчас. Вдвоём. Я поговорю с Ароном, не беспокойтесь. От его слов и будет зависеть, уедем мы или нет… Вам что-то неясно?»

Слова собственного приказа эхом звучали в ушах, когда Таша стремглав вылетела за ворота.

— Вперёд! — крикнула она, вспрыгнув на Принца.

Тоскливо стригнув воздух ушами, жеребец нехотя зашагал в ночь по дороге, обвившей холм, на котором высился Клаусхебер. Серогривка послушно последовал за ним.

— Таша-лэн, — неуверенно окликнул её Алексас, — вы уверены, что…

— Нам двоим… троим… ничего не грозит. Ничего. — Её голос дрожал, на щеках мерцали в отблесках фейерверков перламутровые дорожки. — Мне… мне так сказали.

Таше даже не требовалось смотреть на Алексаса: она спиной чувствовала его непонимающий взгляд.

Ещё бы самой понять, почему она так в этом уверена.

— А святой отец…

— Это моя лошадь, не его. Ничего, найдёт другую. Кому-кому, а ему с радостью и последнюю рубаху отдадут. — Она пришпорила коня. — Ты не понимаешь, что я говорю? Вперёд!

Наконец осознав, что хозяйка настроена серьёзно, Принц сорвался на иноходь.

Таша сидела прямо, неестественно прямо. Кусая губы, до боли сжимая повод раненой рукой.

Если б реальная боль могла хоть чуть-чуть заглушить эту невыносимую, ноющую боль где-то в груди… боль осознания, что она одна — как была той ночью, когда всё началось, стоя в саду под восходящей луной, так и осталась. Боль разбитых иллюзий, что кому-то — нужна, что кому-то не всё равно. И хотелось кричать до хрипоты, ломать и крушить всё, что виделось, но оставалось лишь бежать, снова бежать. Неважно, куда, главное — от кого; только бы не видеть это лицо, эти светлые глаза, эту ненавистную тёплую улыбку.

Забавно осознавать, что враг сказал ей правду, а друг всё время лгал.

А, может, лучше было промолчать? Оставить всё, как есть? Смириться с ролью игрушки в чужих руках…

Хватит. Наигрались. Кто бы ни устанавливал правила, отныне я играю сама за себя.

Они уже покидали городок. Стен вокруг Пвилла не было, и брусчатка улиц перешла прямо в глину лесной дороги, щедро усеянную хвоей, увенчанную верстовыми столбами по обочине.

— Куда направимся? — спросил Алексас.

— К Тракту.

— Отсюда путь неблизкий. — Ему удивительно неплохо удавалось притворяться спокойным. — Нужно будет остановиться на ночлег.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Почему он не задаёт вопросов? Просто принял решение королевы, как подобает рыцарю, не смея обсуждать и осуждать? Хотя она просто отдала приказ, не объясняя, зачем, не поясняя, почему…

Совсем как тот кукловод, от которого теперь она так стремится убежать.

— Он… его Воин. — Произнести имя Арона оказалось непосильной задачей. — Тот, кто играл со мной. Но на самом деле играют не со мной, а с ним. И он… он знал об этом.

Она смотрела, как мимо них проносятся во тьме сосновые стволы. Лес плыл мимо быстро, очень быстро — но Таша увидела бы красные щелки глаз кэнов, если бы те были.

И их не было.

— Не сказать, что я сильно удивлён, — наконец откликнулся Алексас. — Что отец Кармайкл, что вся эта история… в них присутствовало подозрительно много белых ниток.

Таша крепче стиснула поводья.

— Воин сказал, что я — их разменная монета, но я больше не дам собой играть, — бросила она через плечо. — Я интересовала Воина только потому, что интересовала Зрящего… или наоборот… теперь пусть сами разбираются.

— Воин… сказал? Вы с ним говорили?!

— Да. У меня есть… средство связи.

Сознание Алексаса явно отказывалось мириться с перспективой поверить своим ушам.

— Джеми просит, — наконец резюмировал юноша, — чтобы вы немедленно от него…

— Избавилась. Знаю. Мне уже говорили.

А что было бы сейчас, если б избавилась?..

Лес сгущался: вокруг царила такая темень, что даже Таша с трудом что-либо различала. Странно, как кони ещё не потеряли тропу.

Был бы с ними сейчас Джеми…

— И вы думаете, он… Воин — так легко вас отпустит?

Таша потянулась к цепочке на шее.

— Думаю, нет, — нерешительно произнесла она. — Но не в его интересах ломать игрушку, так что мы в любом случае в относительной…

…тьма вокруг разразилась паническим ржанием, накренилась, кувырнулась…

Лёжа на дороге, хватая губами воздух, пытаясь очнуться от падения, Таша видела, как сбросившие их кони бьются на месте в невидимых путах — а из мрака вдруг отделяется и приближается сгущённая тень. Попытка вскочить оказалась тщетной: незримые цепи приковывали её к земле.

— Таша, Таша, что…

Шёпот Алексаса затих. В забытьи? Сонном или смертельном? Она даже голову повернуть не может…

Таша не видела глаз того, кто присел на колено рядом с ней, но кожей чувствовала чужой пристальный взгляд.

А потом тень протянула руку к её лицу, и тёплая сухая ладонь мягко, даже ласково коснулась её щеки.

— Кажется, я говорил, что найду тебя, девочка моя?

Его тихий смех был ответом на её яростный крик.

***

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Обрыв заброшенного карьера был отвесным и очень высоким. Сотни лет здесь добывали красную глину, оставив на теле искалеченной земли огромную уродливую рытвину, и тёмная равнина её дна только угадывалась в ночи. Лес почти везде вплотную подступал к обрыву, но иногда попадались глинистые площадки, с трёх сторон ограниченные деревьями, а с четвёртой — пустотой.