Танец Пепла - Айрин Луна

«Зачем?» — этот вопрос не давал ему покоя вот уже несколько дней. Король стоял перед разожжённым камином, задумчиво барабаня пальцами по нагретому мрамору облицовки. Эта смертная по какой-то непонятной причине постоянно подогревала его интерес, преследовала его мысли во сне и наяву.

Сначала он был одержим азартом охотника, ищущего свою добычу. А то, что ей удалось ускользнуть от него в его же лесу, неприятно царапало королевское самолюбие. Его интерес особенно подогревало то обстоятельство, что найти лесную беглянку оказалось не так легко, как он думал. Во-первых, он просто не знал как её искать. Король или нет, но в открытую выспрашивать о слугах, не вызывая при этом лишних вопросов, он не мог. Однако, по воле случая, в тот день он оказался в саду.

Сначала его внимание было приковано лишь к дочери лекаря. Эта с виду тихая, но отнюдь не робкая эльфийка многим мозолила глаза своим поведением, и после того, как неожиданно покинула королевство, некоторые голоса не раз выступали даже за то, чтобы лишить её брата и отца всех привилегий и почестей, а ей запретить возвращаться, особенно учитывая историю их семьи. Но он не позволил. Не было вины Фаэлона в том, кем была его жена, как и не было вины его сына в том, чья кровь текла в его венах. Они и так страдали от потери матери и жены, а теперь — дочери и сестры. Поэтому, пока эльфийка всё ещё слышала зов леса, он просто не мог отнять у них надежду на то, что очередное возвращение светловолосой беглянки будет последним, и она останется со своим народом и семьёй.

Это он и пытался донести до лесной девы, поэтому склонившаяся за спиной фигура служанки поначалу не привлекла его внимания. Кажется, он разрешил смертной подняться лишь из жалости. Однако стоило ему вскользь взглянуть на неё, как в голове прозвучало победоносное: «Нашёл!». Не смотря на то, что лицо и волосы женщины были скрыты бордовым платком, он отчего-то знал, что это была именно та самая смертная из леса, которая так бесстыдно наблюдала за ним, распаляя его интерес и тёмные, запретные желания. И за это она ответит, но он должен был знать наверняка…

Когда он стал невольным свидетелем разыгравшейся сцены между эльфом и служанкой, то не сразу её узнал. Тогда его внимание привлекли раздражённые, громкие голоса, говорившие на Всеобщем. Повинуясь странному предчувствию, он свернул в коридор, где поначалу в скудном свете факелов смог различить лишь эльфа, угрожающе нависшего над кем-то. Но уже в следующее мгновение воцарившуюся тишину прорезал громкий шлепок, и стройная женская фигура с силой впечаталась в каменную стену. Несмотря на то, что в королевстве наказания слуг за непослушания были нередки, он вынужден был признать, что помощник Эглериона явно перестарался. Заметив, что последний уже замахнулся для повторного удара, он поспешил его окрикнуть. Эльф замер, резко развернулся и, склонившись, сразу принялся горячо извиняться за нарушение спокойствия. Тот говорил ещё что-то, но король уже не слушал — его внимание было приковано к смертной. Хватило лишь одного мгновения, одного взгляда, чтобы понять кем была нарушительница порядка. А потом он вдруг разозлился на склонившегося перед ним лесного эльфа за то, что тот так грубо отшвырнул её. — Служанка или нет, смертные намного более хрупкие, чем бессмертные дети Эру. И мне вовсе не хотелось, чтобы только нашедшейся беглянке проломили череп. — Так, во всяком случае, объяснял разум его резкий всплеск эмоций.

Оказавшись с ней наедине, ему хотелось увидеть её глаза, так заинтриговавшие его в лесу, но женщина упрямо смотрела в пол. Не выдержав, он заставил её поднять голову, и замер. Таких глаз, где тёмный янтарь дерева смешивался с зеленью листвы, он не встречал ни у людей, ни у эльфов. Выходит, той ночью он не ошибся, они действительно были двухцветными. В какой-то момент, она отступила и дёрнула головой. Этот её бессмысленный жест непокорства его позабавил и порадовал одновременно. У смертной был характер, который та показывала даже тогда, когда её собственное сердце безумно билось в груди от волнения. Он почти сразу отпустил её и, наблюдая за тем, как она спешно ретировалась, не смог сдержать улыбки. «С ней не будет скучно», — отметил он про себя.

А потом был этот странный вечер. Он хотел лишь проучить её, наказать за любопытство и за то, что она так бесцеремонно вторглась в его мысли. И в начале ему это удалось. Наблюдая за тем, как она боролась с собственным смущением и волнением, он еле сдержал улыбку. Однако, когда она вернулась с бокалом, что-то пошло не так. Все шутливые мысли тут же вылетели из головы, а по телу пробежала волна странного наслаждения, стоило ему коснуться руки женщины. И она тоже это ощутила, дёрнулась всем телом, пытаясь отстраниться, но он не мог этого позволить. Её кожа оказалась на удивление нежной и шелковистой, и им овладело непреодолимое желание почувствовать ещё больше. Он потянул её на себя, завороженно наблюдая, как её глаза то темнели, то вспыхивали калейдоскопом эмоций. И тогда, как и той ночью в лесу, он уловил в воздухе этот сладостный, дурманящий аромат её возбуждения. Понимание, что её тело так реагировало на его близость, подействовало отрезвляюще, помогая вернуть ускользающий самоконтроль. Он нехотя отпустил её руку, с улыбкой наблюдая за тем, как её растерянность сменило смущение, как она заметалась, не зная куда спрятать взгляд. — Нет, она всего лишь смертная женщина. — Отметил он про себя, убеждаясь в собственном превосходстве. Однако его торжество длилось ровно до того момента, пока он не сомкнул веки.

Все его сны в ту ночь, были наполнены ею. Её глаза, ощущение её бархатистой кожи и этот сводящий с ума аромат. Он проснулся с первыми лучами солнца возбуждённый и с мыслью о том, как должно было выглядеть её тело под этим простым платьем. Глухо зарычав, эльф резко поднялся на ноги и устремился в умывальную. Но и здесь, её образ не давала ему покоя, и он еле удержался от того, чтобы прикоснуться к себе. «Она всего лишь смертная женщина», — повторял он как мантру, но тело отказывалось подчиняться разуму. Наконец ему удалось успокоиться, но от торжествующего настроения прошлого вечера не осталось и следа. И тогда, чтобы доказать своё превосходство и себе и ей, он вновь вызвал женщину к себе.

С каждой минутой ожидания его терпение таяло, и когда она наконец появилась на пороге, он уже не скрывал своего раздражения. — Как смела она заставлять его ждать? Как смела она вторгаться в его… — Последнюю мысль он так и не закончил, потому что её ладонь вновь оказалась зажатой в его руке. Но она опять смотрела в пол, а он хотел видеть её. Интуитивно он дёрнул её на себя, снова встречаясь с ней взглядом. О, как горели эти глаза! Но уже не страстью и желанием, а злостью и раздражением. Понимая, что вывел её из себя, он внутренне улыбнулся. Однако, король никак не ожидал, что женщина посмеет повысить на него голос, да и она сама поняла, что зашла слишком далеко. Потупив взор, она спешно извинялась, а ему хотелось сорвать с неё этот проклятый палантин, хотелось видеть её лицо. Он сдержался и снова отпустил её, но лишь до вечера.