Персик - Элизабет Адлер

Свежая и благоухающая духами после ванны, босая и одетая в свое прекрасное экзотическое платье, Леони пила шампанское, улыбаясь, угощала розовыми бисквитами своего кота. Она была так счастлива в тот вечер, так необыкновенно счастлива! Но как, однако, быстро бежит время! Небо стало терять свою спокойную голубизну, и на нем появилась жемчужная туманность наступающего вечера. Куда ушло время, о, куда же оно ушло?!

Леони наблюдала, как солнце из золотистого превратилось в бронзовое, а потом в гладкий ровный шар пурпурного цвета, и тогда она медленно пошла по террасе в направлении ступенек, которые вели к мосту, где берег внизу делал изгиб. Впервые маленькая кошка не последовала за ней, и Леони улыбнулась ей, оглянувшись.

Садящееся солнце отбрасывало длинную золотисто-красную дорожку на сверкающую атласную поверхность моря, и Леони остановилась у самого края, чувствуя, как мелкие волны плещутся у ног. Потом, широко раскинув руки, так что рукава ее золотистого платья стали похожи на раскрытый веер, она вступила в прохладу моря, следуя по дорожке к солнцу. Когда стало глубже, она повернулась и поплыла на спине в — мерцающее золотисто-красное море. Леони чувствовала тепло солнца на закрытых веках, его красное дыхание, поглощающее ее… Сехмет снова звала ее к себе, и она сама становилась ею, соединяясь с Богом солнца Ра, как это и должно было случиться… Она была его возлюбленной, его супругой, его любовницей, и она вступила в ночь с любовью. Леони плыла, спокойная, в объятиях своего любимого, навстречу вечности и еще одному рассвету.

65

Пич все время плакала. Они с Ноэлем вернулись после медового месяца из Японии и узнали от мамы и отца о смерти Леони.

— Мы не звонили тебе, потому что были уверены, что бабушка не хотела омрачать ваше счастье, и, кроме того, вы ничем не могли помочь. Завтра состоится поминальная служба в Нотр Дам. О, Пич, ты не можешь себе представить, сколько пришло соболезнований. Она заслужила это не только благодаря своему таланту и красоте, а и за свою щедрость, доброту и за свое мужество! Газеты всего мира напечатали некрологи о ней. Леони была замечательной женщиной.

— Как ты можешь говорить так спокойно, — закричала Пич, очень остро переживающая боль утраты, — когда знаешь, что никогда больше не увидишь ее!

Эмилия закусила губу, чтобы сдержать слезы, и беспомощно взглянула на Жерара.

— Твоя мать старается привыкнуть к утрате, Пич, так же, как это будет и с тобой. Ты выплачешь свою боль и горе, а затем ты должна постараться смириться.

Ноэль молча ждал у камина, а Жерар присел рядом с рыдающей дочерью, стараясь успокоить ее.

— Но вы сказали, что ее так и не нашли, — проговорила Пич. — Папа! Что, если она не умерла, а просто ушла…

— Она именно это и сделала, дорогая. Она просто ушла, и всегда будет с тобой, в твоей памяти.

— Пич, родная, — воскликнула Эмилия, обнимая дочь и тоже плача, — мы должны подумать сейчас о Джиме, постараться помочь и поддержать его. Он безутешен…

Пич взглянула на Ноэля, думая о том, как сильно она его любит и какой была бы ее жизнь без него… А Леони с Джимом были женаты пятьдесят лет. Что должен был чувствовать Джим?

— Если я могу что-то сделать, — предложил Ноэль, — может быть, Джим захочет остаться здесь?..

— Нет, только не здесь, — быстро сказала Эмилия. — Джим думал об этом доме, как принадлежавшем Месье… но все равно спасибо, Ноэль.

— Послушай меня, Пич, — сказал Жерар, — Лоис и Ферди уже здесь, в «Ритце», а Леонора приезжает сегодня вечером. Твоя мать организует здесь поминки после службы. Я сообщу детали Ноэлю.

— Я очень сожалею, что пришлось огорчить вас в первый же день вашего возвращения домой, — сказал позже Жерар Ноэлю.

— Я позабочусь о ней, сэр, — пообещал Ноэль, — и хотя я плохо знал Леони, могу понять, как глубоко вы переживаете ее потерю.

— Все это очень грустно. Позаботьтесь, чтобы Пич немного поспала, если сможет.

Огромный серый собор был увешан вышитыми шелковыми знаменами и украшен цветами. Запах жасмина, который любила Леони, витал в воздухе, и солнечный свет проникал в огромное розовое окно. Чистые голоса хора мальчиков торжественно разносились по собору церковным пением. Пич неподвижно стояла с Ноэлем, вся в черном, в шляпе с широкими полями, скрывавшими ее бледное, без кровинки, лицо от любопытных взглядов. Он взял ее за руку, желая подбодрить и передать ей свои собственные силы. Он обвел взглядом переполненную церковь, удивляясь про себя, какой силой обладала эта таинственная, неукротимая женщина, чтобы собрать президентов и представителей королевских семей на службу в ее память. И после, когда он пили любимое шампанское Леони а доме, который она когда-то очень хотела назвать своим, он разглядывал лица тех, кто любил ее. Здесь, были сестры, которые воспитывали сирот Леони в Шатто д’Оревилль, и сами дети, выросшие и имеющие собственные семьи. Здесь были мужчины и женщины, чьи жизни она помогла спасти, участвуя в Сопротивлении во время войны. Пришли и управляющие театром, и дирижеры, и музыканты, и те, кто стоял у выхода на сцену, титулованные семьи со всей Европы и простые семейства с юга, кто работал для нее и любил ее, были и те, кто жил в деревнях и чувствовал на себе ее постоянную доброту и щедрость. Леони завоевала их всех.

— Ей бы это понравилось, я думаю, — заметил Джим с одобрением в голосе, — ей было бы приятно увидеть их всех вместе здесь, и я испытываю удовлетворение при мысли, как много жизней она сделала радостней своим существованием.

Уже после церемонии, когда вся семья осталась одна, он сообщил Пич, что вилла теперь становится ее собственностью.

— Леони хотела, чтобы ты жила там, когда нас не станет, — мягко сказал он, — а я несмогу оставаться там без нее, поэтому она — твоя.

— Но, Джим, куда же ты пойдешь? — спросила Пич. — Ведь это твой дом!

— Не беспокойся обо мне, все уже устроено. Я переезжаю в прежнее жилище Лоис на крыше нашего отеля. В конце концов, что хорошего для такого старика, как я, жить здесь одному, а там я смогу общаться с людьми, если мне этого захочется.

Пич никогда не думала о Джиме как о старике и, взглянув на него, поразилась тому, что увидела. Но это просто нечестно, думала она со злостью, люди не должны стареть, они не должны уходить и оставлять тех, кто любит их… Слезы снова набежали на глаза.

— Не плачь, Пич, — прошептал Джим, — я буду счастлив думать, что ты живешь на вилле, и уверен, твоя бабушка тоже.

На следующий день, сидя между своими сестрами, когда адвокат знакомил их с завещанием Леони, Пич едва сдерживала дрожь во всем теле. Это было самое ужасное — делить красивые вещи Леони, драгоценности, которые, как она помнила, ее бабушка носила всю свою жизнь, ее прекрасную коллекцию одежды, ее любимые предметы… Страшная мысль пришла ей внезапно в голову, и она в панике схватила Лоис за руку.