Мемуары. 50 лет размышлений о политике - Раймон Арон

Горестные воспоминания и заключительные выводы совершенно понятны, но на стороне Соединенных Штатов география, которой они обязаны природе, а не хитрости или эгоизму. Они не несут ответственности и за войну 1914 года: европейцы сами устремились в эту войну, исход которой определили Соединенные Штаты своим вмешательством, но в которой ни политически, ни морально они не были обязаны участвовать. Следует ли упрекать их за то, что они пришли так поздно, или следует вспомнить о том, что без них мы проиграли бы войну? В 1939 году Гитлер не угрожал Соединенным Штатам так, как он угрожал Франции и Великобритании. Никто не подставлял нас под «удар 1939 года». В 1949 году вопрос стоял так же, как и тогда: нависает ли советская угроза прежде всего над европейцами или прежде всего над Соединенными Штатами?

Вторая статья была посвящена собственно Атлантическому пакту и четко формулировала возражение, к которому прибегали все противники договора: Соединенные Штаты выполняют свои обязательства, но не выходят за рамки этих обязательств. Для того чтобы статьи пакта одобрил американский Сенат, они изложены достаточно туманно и, очевидно, не будут иметь никакого веса ни сами по себе, ни для Советского Союза. «Когда г-н Ванденберг, проявляя опасную наивность, уверяет, что простое формальное признание „общности интересов в случае вооруженного нападения на атлантическое сообщество“ было бы ценной гарантией против войны, то он заблуждается, если верит, что русские не поймут смысл этой статьи так же хорошо, как и мы».

Отсюда — вывод: «У нас нет другого выбора, кроме получения обязательства, отнюдь не морального, но военного, от Соединенных Штатов, со всеми уточнениями, которые такое обязательство требует; или же — если Соединенные Штаты откажутся сражаться в Европе, что они вправе сделать — нашего отказа жертвовать собой ради Соединенных Штатов, и мы имеем на это право». Через год после подписания пакта моральное обязательство превратилось в военное обязательство благодаря созданию НАТО. Во всяком случае, выражение Жильсона «Соединенные Штаты покупают нашу кровь за доллары» мне показалось чудовищным. Европа чувствовала, справедливо или несправедливо, что ей угрожает Советский Союз; именно она просила заступничества Соединенных Штатов. Достаточно ли было разорвать связи с Соединенными Штатами, чтобы обеспечить нашу безопасность?

В третьей статье, от 6–7 марта 1949 года, автор обращался непосредственно к содержанию текста договора. Американский Сенат не желает, чтобы этот договор вынуждал Соединенные Штаты прибегать к военной силе в ответ на вооруженную агрессию в Североатлантическом регионе. Жильсон повторял центральную идею, присутствовавшую почти во всех устных и письменных выступлениях государственных деятелей или комментаторов: мы не хотим третьего нашествия на Запад, «по сравнению с которым два предыдущих показались бы увеселительными прогулками».

Разумеется, Юбер Бёв-Мери в гораздо большей степени, чем Этьен Жильсон, символизировал доктрину нейтралитета или — что, пожалуй, точнее — несогласие с Атлантическим пактом, а в более общем плане несогласие с присоединением Франции к англо-американскому блоку. Наш спор своими корнями уходит ко времени окончания войны. Знакомство с формами советской оккупации в Восточной Европе, включая германскую зону, сразу же убедило меня в том, что советские войска останутся на демаркационной линии, если только не будут оттуда отброшены (что мне представлялось маловероятным). Ю. Бёв-Мери сразу же после разгрома Третьего рейха стал опасаться того, что я сам предсказывал, а именно: каждая из двух великих держав подчинит себе одну из частей Германии. Еще до окончания военных действий в Европе статьи Ю. Бёв-Мери, написанные во время оккупации и собранные позже в книге «Политические размышления. 1932–1952» («Reflexions politiques 1932–1952»), позволили увидеть философию, вдохновившую действия дипломатов.

В этом сборнике находим доклад, составленный не самим Юбером Бёв-Мери, но одним из его друзей, который совершал поездки из оккупированной Франции в Алжир и обратно. Приведу следующие строки из названного доклада: «Американцы представляют настоящую опасность для Франции. Эта опасность весьма отличается от той, которая идет со стороны Германии, или той, которая могла бы, эвентуально, идти со стороны русских. Она имеет экономический и моральный характер. Американцы способны помешать нам совершить необходимую революцию, а их национализм не обладает даже трагическим величием тоталитарного материализма. Хотя они и сохраняют настоящий культ идеи свободы, но не испытывают ни малейшей потребности освободиться от принуждений, проистекающих от их капитализма. Как кажется, чрезмерная тяга к благополучию привела к тревожному ослаблению их жизненной мощи». Юбер Бёв-Мери так прокомментировал доклад: «Мне нечего добавить к этому свидетельству, позволяющему обнаружить подобные водяным знакам очертания будущей политики: необходимость внутренней революции, которая сливается с приемлемыми элементами националистической революции и коммунистической революции; необходимость широких международных организаций федеративного типа, создающих условия для свободного развития каждой группы; трудный путь, усеянный ловушками и разочарованиями всякого рода, к еще большей свободе и в то же время к еще большему единству; медленное появление гуманизма XX века». Эта концепция, вдохновленная христианско-демократическими воззрениями, близкая к концепции журнала «Эспри», имевшая скорее идеологический, чем исторический характер, обрекала директора газеты «Монд» на почти постоянное пребывание в оппозиции, ибо ход событий оказался совершенно другим: раздел Германии приводил к разделу Европы и лишал силы идею нейтралитета.

Начиная с 19 октября 1945 года, Ю. Бёв-Мери совершенно ясно формулировал в еженедельнике «Тан презан» («Temps présent») цель, которую он ставил перед Францией и, если можно так выразиться, перед Европой: «Создание западного союза, по своей значимости сравнимого с Соединенными Штатами и с Советским Союзом, пространственно, экономически, политически находящегося на равном расстоянии от этих двух мощных партнеров, — вот ставка, представляющаяся в нормальных условиях логичной, желанной и выгодной для всех. При одном, однако, условии: чтобы новая организация была одинаково независима как от Вашингтона, так и от Москвы». Ю. Бёв-Мери выдвинул три главных возражения против Атлантического союза, постепенное формирование которого вскоре началось на его глазах. Во-первых, ему не нравились Соединенные Штаты и их экономический строй, в особенности «противоречия и беспомощность либерального капитализма, которые в конечном счете опротивели определенным элементам, многочисленным в Европе». Во-вторых, он опасался за единство Франции в случае выбора в пользу одного из лагерей. «Разделение Европы подвергает Францию риску внутреннего разрыва, фактически исключающего подлинное восстановление в любой форме». Франция не может и не должна выбирать американский капитализм, изъяны которого ей очевидны и который в будущем несомненно ждут неудачи, ухудшившие самочувствие европейского капитализма. Наконец, Ю. Бёв-Мери полагал, что присоединение Франции к одному из лагерей усилило бы опасность войны. «Возможно, Европа в конечном счете окажется неспособной помешать войне, но Европа почти полностью уверена в том, что она ускорит развязывание этой войны, если позволит увлечь себя в один или в другой лагерь»[130].