Мемуары. 50 лет размышлений о политике - Раймон Арон

Уже в 1948 году Ю. Бёв-Мери расстался со своими иллюзиями: «У Европы мало шансов остаться действительно европейской. И напротив, у нее много шансов быстро американизироваться благодаря, конечно, американцам, их активности, их богатству, их мощи, но так же и в еще большей степени благодаря тому, что европейцы столь часто торопятся добиваться того, против чего должны были бы и могли бы бороться…» И немного ниже: «Свободы, которыми награждает доллар, драгоценны… Религии, история, вкус к благосостоянию и вкус к свободе толкают к Америке Запад, находящийся под угрозой…» В конечном счете, раз уж приходилось делать выбор, директор «Монд» выбирал Запад, хотя аллергия по отношению к Соединенным Штатам побудила его критиковать гнусности американского капитализма, может быть, чаще, чем зверства советского тоталитаризма. Ю. Бёв-Мери считал допустимым называть «профессиональными антикоммунистами» тех, кто напоминал о преступлениях Сталина, которые Хрущев в свой черед разоблачил несколькими годами позднее.

В 1949 году события развернулись в направлении, противоположном концепциям Ю. Бёв-Мери. Нейтралитет Европы кажется невозможным. Тем не менее идея его проскальзывает то здесь, то там в статьях об Атлантическом пакте, подписанном в день первой годовщины плана Маршалла. Ю. Бёв-Мери считал Атлантический пакт одновременно провокационным по отношению к Советскому Союзу и двусмысленным по своим формулировкам, поскольку он не гарантировал немедленного вмешательства американских Вооруженных сил в Европе: «Что касается Атлантического пакта, то он также был ошибкой. Отрицать, что он должен быстро привести к германскому перевооружению и сразу же сильно раздражить русских, предоставляя им в то же время прекрасную почву для пропаганды, — значит поистине не признавать очевидности» (13 декабря 1949 года).

Я многократно возражал Э. Жильсону и Ю. Бёв-Мери, но в целом — в духе честной дискуссии, без полемических крайностей. Мои ответы содержались первоначально в статьях «Фигаро» (21.12.1948; 21.02.1949; 23.02.1949; 21.03.1949; 17.02.1950), а затем — журнала «Либерте д’Эспри» («Liberté de l’Esprit») (апрель 1949 года и сентябрь 1950 года).

Вначале, в 1948 и 1949 годах, я плохо понимал, почему разгорелись страсти вокруг Атлантического пакта. Еще менее я понял враждебность по отношению к плану Маршалла, по крайней мере со стороны тех французов, которые не испытывали никаких симпатий к сталинизму. Поэтому в период до подписания договора я попытался умалить его значение, исходя не из стратегических выкладок, а по убеждению: «В ближайшем будущем ситуация существенно не изменится. Никто не был в неведении, особенно в Москве, относительно того, что вооруженная агрессия против Западной Европы вызвала бы военное вмешательство Соединенных Штатов; наличие американских военных контингентов в Германии само по себе было бы его гарантией». Я напоминал об ошибке, допущенной американцами после победы, — немедленном разоружении. План Маршалла способствовал возрождению Западной Европы, ускорял его; Североатлантический пакт призван был выполнять аналогичную функцию — позволить ограниченное перевооружение в Западной Европе, имея в виду переговоры с Советским Союзом. Я не советовал идти на «неограниченное» перевооружение: «Не следует загонять в угол пророков победоносной религии, властителей обширной империи, но не следует и искушать их слабостью». Статью заключала формула, которая сегодня удивляет: «У Атлантического пакта, как и у плана Маршалла, нет другой конечной цели, кроме как сделаться бесполезными». После трех лет реализации план Маршалла сделался бесполезным. Более тридцати лет спустя Атлантический пакт продолжает жить, он ослабел, но он необходим.

Статья Э. Жильсона, содержание которой выше было кратко изложено, вызвала в 1949 году одну из тех больших дискуссий, на которые французы по-прежнему падки. Я попытался разумно обосновать свои собственные мнения в статье для журнала «Либерте д’Эспри», которую его редакторы-голлисты не сразу решились напечатать и которую Генерал, прочитав, одобрил, по крайней мере частично.

Помог ли я благодаря этой статье убедить генерала де Голля не выступать против Атлантического пакта? Возможно, если держаться того, что рассказывает Клод Мориак в своей книге «Другой де Голль. Дневник 1944–1954 гг.» («Un autre De Gaulle, journal 1944–1954»).

17 марта 1949 года Клод Мориак говорит Генералу о «статье, посланной мне Раймоном Ароном для третьего номера, об Атлантическом пакте, суть которой я ему в нескольких словах объясняю, ибо опасаюсь того, что она, как кажется, противоречит его политике и политике РПФ. Речь идет о довольно резкой критике двух статей Этьена Жильсона, обвинявшего американцев в том, что те хотят купить за доллары французскую кровь. Он ставил в упрек Атлантическому пакту то, что в нем не содержится никаких гарантий для французов относительно момента и места американского вмешательства в случае русского вторжения в Западную Европу».

«Но совершенно очевидно, что прав г-н Жильсон, — восклицает Генерал, — надо хорошо понять следующее: дело в том, что Америка — это страна изоляционистская по той простой причине, что представляет собой остров. Она никогда не чувствовала себя солидарной с Европой, от которой, право же, она действительно отделена обширным водным пространством. В войне 1914 года, как и в войне 1939 года, американцы выступили отнюдь не потому, что Парижу угрожала опасность или что он был оккупирован. Если бы Лондон был захвачен в 1940 году, то конечно же Америка бы об этом сожалела, как, очевидно, будет сожалеть, если на сей раз Париж займут советские войска, но она решилась бы на войну отнюдь не для того, чтобы вызволить Лондон или Париж. Она ждала бы своего часа не поспешая. Точно так же и в Атлантическом пакте — они совершенно умышленно умалчивают о том, где и когда выступили бы американские армии. Суть вопроса в том, что американцы, обладая сегодняшним оружием, считают излишним утруждать себя передвижениями и полагают, что сравнительно спокойно будут воевать, не покидая своего дома, благодаря своим летающим крепостям, своим ракетам и т. д. Занятие Парижа и Франции Советами, конечно, показалось бы им событием прискорбным, но не оправдывающим само по себе высадку американских войск».

По прошествии нескольких дней Клод Мориак был убежден в том, что Генерал выскажет ему самые категорические возражения «относительно уместности публикации текста в „Либерте д’Эспри“ в настоящей форме. Поэтому меня удивили слова, которыми Генерал начал разговор: „А ведь она совсем не так плоха, эта статья“.

На самом деле Генерал за несколько дней, как кажется, коренным образом изменил свое понимание Атлантического пакта.