Вся твоя ложь - Гарриет Тайс

в этом процессе. Ты потратила чуть-чуть своего времени на поиск доказательств, только и всего. Вот и вся твоя работа.

– Все понятно. Идите и защищайте его в суд без меня, у вас это прекрасно получается. Посмотрим, что скажет по этому поводу Совет адвокатов. И также я непременно собираюсь удостовериться, что Зора тоже в курсе данной ситуации.

Глаза Барбары злобно сузились. Она свирепо смотрит на меня с таким выражением лица, которое, вероятно, никогда прежде не подводило ее в ситуациях подобного рода с таким накалом страстей. Я стою и с минуту пристально держу ее взгляд, мозг пульсирует от ярости. Затем я беру свою сумку, разворачиваюсь и выхожу из гардеробной.

И только когда за мной захлопывается дверь, я понимаю, что последние несколько минут у меня в голове не было ни одной мысли о Робин. И с этим осознанием моя ярость полностью исчезает, освобождая место леденящему кровь страху.

Я ни в коем случае не должна здесь находиться, поддерживая эту гнилую линию защиты этого потенциально опасного для общества человека. Я должна искать свою дочь. Я опускаю голову и иду прямо на выход из здания суда. В вестибюле я вижу Зору, Джереми и пожилого мужчину рядом с ними. Но я прохожу мимо них, не останавливаясь и не оглядываясь, даже когда Зора несколько раз окликает меня по имени.

Я уже нахожусь в конце парковки, когда чувствую, что кто-то сильно тянет меня за плечо и останавливает. Это Зора, за ней следом подбегают Джереми и еще один мужчина. Я смотрю на пожилого мужчину, изучая его внимательным взглядом.

Этого лица я не видела уже много-много лет. Между отцом и сыном явно прослеживается фамильное сходство. Этих мужчин даже можно было бы назвать очень привлекательными, если бы их глаза не были бы так близко посажены.

Внезапно в своем сознании я снова оказываюсь в том проулке двадцатилетней давности: его руки крепко сжимают мою грудь, его кислое дыхание бьет мне в лицо. Я с силой бью его ногой прямо в пах… И вот он снова передо мной. Я с ужасом смотрю на них обоих.

– Куда это вы собрались, миссис Роупер? – спрашивает Джереми.

– Я отстраняюсь от дела. Я не могу продолжать защищать вас.

– Но…

– И я считаю, что вам не следует продолжать выгораживать самого себя, отрицая свою вину, – прямо заявляю я Джереми. – Но это все, конечно, уже целиком на вашей совести. Более того, я совершенно уверена, что вы и дальше будете продолжать делать именно то, что он вам говорит. – И я киваю на отца Джереми.

– Подождите минутку, – бормочет он.

– Подождать минутку и что? И ничего, – отвечаю я, чеканя каждое свое слово.

– Вот теперь это все наконец обретает свой истинный смысл – то, что Джереми взял фамилию своей матери, а не вашу, – обращаюсь я к пожилому мужчине. – Однако каков отец, таков и сын. Вы сами ни разу в жизни не ответили ни за один свой дерьмовый поступок. С чего бы это ваш сын должен отвечать за то дерьмо, которое натворил он?

– Я совершенно не такой, как мой отец, – возмущенным голосом говорит Джереми.

– Да? А вы спросите его, как он себя вел со студентками-практикантками. Спросите его, скольких он перелапал в пабах. И сколько из них подали на него официальную жалобу и чем все это закончилось, – продолжаю я. – Давайте, спросите его об этом. И он скажет, что не имеет ни малейшего представления, о чем это я говорю. Спросите его, как он вел себя в девяностые годы. И как, скорее всего, он ведет себя до сих пор.

Мой гнев снова дал мне крылья. Я словно парю над ними, а моя ярость струится из меня чистым холодным потоком.

– Как вы смеете делать вслух такие заявления? – с возмущением в голосе заявляет Его честь судья Майкл Форест.

– Мне было столько же лет, сколько ему сейчас, – говорю я судье, указывая на его сына, – когда вы лапали меня в том переулке, и, чтобы как-то защититься и сбросить с себя, мне пришлось даже пнуть вас по яйцам. Вы обращаетесь с ним, будто с малым ребенком, однако же двадцать лет назад, когда я была в таком же возрасте, вы с удовольствием пытались натянуть меня, не так ли? Как же вы тогда упивались своей властью старшего адвоката надо мной и другими студентами! Я знаю, что вы, возможно, даже не помните меня. Я тогда послала вас к черту, когда вы стали приставать ко мне. Я отчаянно сопротивлялась и даже со всей силы врезала вам по яйцам, чтобы освободиться. А потом я еще несколько месяцев тряслась от страха, что вы под каким-то вымышленным предлогом нажалуетесь на меня моему наставнику по юридической практике и меня не допустят до экзаменов в адвокатуру. И меня ни хрена не удивляет, что ваш сын – точно такое же дерьмовое позорище.

– Как вы смеете мне такое говорить?! – шипит Форест.

Я поворачиваюсь и показываю ему средний палец:

– Отвали от меня ты, развратное дерьмо! Я покидаю это вонючее место.

И я ухожу. Зора бежит за мной следом.

– Что, черт возьми, происходит? – спрашивает она. – И что случилось с этим делом?

– Мне очень жаль, Зора. – Я останавливаюсь. – Ты что, забыла, что за дерьмо этот судья? Что он меня чуть было не изнасиловал в свое время?