Бремя лишних (За горизонт 2) - Д Димитрюк

До озера оставалось пару километров по почти ровной долине и примерно с километр по пологому склону, поросшему крупными хвойными деревами, лишенными веток в нижней части, зато с очень развитой кроной. Под деревьями все застелено ковром опавших с деревьев длинных мягких иголок. Местами через ковер хвои пробивался подлесок и кустарники, но движению это не мешало. Я перестал думать, как избалованный цивилизацией турист, где–нибудь в южной части Альп.

Еще бы мясца подстрелить.

— Товарищ Флинт, как вы относитесь к мясу? А к шашлычку?

Мой голос спугнул жиденькое стадо копытных, притаившееся между стволов. Не знакомые с человеком и неизменным спутником огнестрелом, похожие на косуль, зверюшки отбежали метров на триста. Чем и ограничились.

Шумный пришелец, не преследует. Так чего ломиться, куда глаза глядят. Вокруг горы, камни, можно и ногу сломать.

Я передёрнул затвор, скинул крышку с прицела. И начал подкрадываться.

Животины подпускают меня метров до ста, потом лениво отбегают. Цикл повторяется, но в этот раз я уже знаю дистанцию и готов стрелять.

Прицел перебирает жертв, беспечно пасущихся на фоне водяной глади озера.

Много мне не съесть, и большая косуля мне не нужна. Хватит и маленькой, к тому же у нее мясо мягче.

Прицел выбирает, стоящую опустив голову к траве молоденькую животинку. Палец касается спускового крючка.

Чуть полторы сотни метров. Неподвижная цель. Не попасть — грех.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Неестественный для леса щелчок предохранителя, спугивает стадо, и оно вяло убегает, скрываясь за понижением рельефа.

Стрельбы не будет.

В прицел попала не только косуля, но и противоестественно яркий блик на берегу озера. Тысяча к одному, так может бликовать исключительно искусственный предмет.

Значит — долина обжита, и совсем не факт, что ее обитатели будут мне рады.

Напишись, выливаю воду из пластиковых бутылок. Ручьев вокруг стало не в пример больше, и проблема воды пока отпала. А вот бульканье и три кило лишнего веса мне сейчас лишние. Захочу пить обойдусь водой из фляги.

На ходу сбиваю ладонью огромную стрекозу и бросаю настырной птице. Товарищ Флинт зажал тушку стрекозы в когтистой лапе и активно принялся склевывать халявные калории.

— Ешь обстоятельно, не торопись, а то подавишься или запор будет, — пожелав птице приятного аппетита быстро удалось от места его трапезы.

Теперь я не иду напрямую к озеру, а захожу со стороны заканчивающегося обрывом отрога, нависающим над перемычкой между кольцами восьмёрки. Похожий на мясистый, с ярко выраженной горбинкой, нос представителей богоизбранного народа, обрыв нависает над южным брегом озера.

Среди густого леса и роскошных, почти в рост человека, папоротников, покрывающих верхушку обрыва, великолепная позиция для наблюдения, просто супер.

Вот только людей у озера нет. Живых, так точно.

Я уже полчаса насилую зрение биноклем, методично обшаривая местность. От прокаленных солнцем прибрежных скал поднимается знойное марево, особенно заметное на фоне водного зеркала, под которым лениво шевелит плавниками крупная рыба. Вокруг озера суетится туча живности, особенно крупных насекомых и охотящихся на них птиц, но вся эта суета естественный природный фон без аномалий.

Единственная аномалия — легкомоторный самолёт с варварски обломанными крыльями. Раскорячившийся в противоестественной для самолета позе, чуть выше максимального уреза воды и сильно оплетенный прибрежной растительностью. Хвост потрёпан, но относительно цел. Насколько видно с моей позиции, остекление кабины тоже цело. Винт отсутствует. Крылья обломаны, аккуратно приставлены к фюзеляжу.

Из этого простого наблюдения следует, кто–то хозяйственный пережил приземление, аккуратно собрал обломки и уложил их возле самолета.

Однако, этот хозяйственный летчик продал свою работу минимум год назад. Глядя на размер вьюнов оплётших фюзеляж, и то, что фюзеляж врос в грунт, я бы предположил, что незапланированная посадка случилась не год, а три–пять лет назад.

Чтобы добраться до кабины, пришлось изрядно помахать верным тесаком. Доложу я вам — фашисты понимали толк в годной стали. Освобожденный от плетей вьюна самолет оказался банальной «Цессной». Кои в этом мире составляют если не половину, то уж точно треть авиапарка. За модель точно не скажу — не специалист.

На фюзеляже и крыльях маркировка Ордена и номер «72AS».

Понятно, что самолет принадлежал Ордену.

Номер вполне возможно, порядковый. Для исследования нового мира с Ордена станется перебросить сюда не одну сотню самолетов. В сущности подобные легкомоторники — расходный материал человеческой экспансии.

Сидений в «Цессне» два. Задний ряд сидений снят и вместо него смонтирована какая–то аппаратура. О назначении которой, мне остается только гадать.

— Интересно, сломались или не рассчитали по топливу? — подумалось мне. — До Точки Высадки, она же теперь называется Москва, километров триста. Из других поселений тут только Демидовск, но ему без году неделя и вряд ли самолет оттуда.

Поплавков не наблюдается, следовательно, «Цессна» взлетала с полевого аэродрома. А это почти наверняка около Москвы. Москва и Орден. Орден и Москва. Что он делал в горах? Вел аэрофотосъемку? Судя по аппаратуре — весьма похоже.

Хватит гадать попусту.

Пилот заводил самолет на посадку, рассчитывая втиснуться на узкую полоску пляжа. Но не рассчитал, и машина уткнулась в заросли. Крепление ящика с кнопками из числа аппаратуры, смонтированной позади летчиков, не выдержало перегрузок и дотормаживало в черепе правого члена экипажа. Правое сиденье до сих пор покрыто бурыми разводами.

Пожалуй, будем открывать. Очень уж хочется дотянуться загребущими ручонками до одной забавной штуки, мирно лежащей на левом кресле.

Дверь открылась со скрипом и треском потерявшего эластичность уплотнителя. Из кабины едва заметно пахнуло затхлостью. Если не считать непонятной аппаратуры, позади пилотов все на месте, следы разрушений отсутствуют. Даже наушники никуда не делись.

Вот только за исключением, лежащей на сиденье, кобуры с большим черным пистолетом, поживиться в кабине нечем. Пистолет оказался довольно свежей, отлично сохранившейся в сухом воздухе, «Береттой». Увы, без патронов.

Что в целом правильно, выживший пилот, уходя, не взял лишнюю тяжесть второго ствола. Зато выгреб весь боезапас.

Так я не гордый, прихвачу и разряженный ствол. Если он станет неподъёмный, выкинуть всегда успею.

В ходе дальнейшего осмотра самолета и окрестностей нашлись пачка, похожих на карты, поблёкших бумаг, потертая толстая куртка и, заросшая густой травой, могила пилота.