Двое для трагедии - Анна Морион
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я понимал это, но не мог смириться с тем, что Миша, со своей стороны, даже не пыталась понять того, что есть те, кто безразличен к ней и не напрашивается к ней в друзья, а просто вынужден находиться рядом. Все мои собственные доводы, защищающие и оправдывающие поведение Миши, были безусловны, но мое сердце не могло принять их – мы представляем из себя то, что воспитали мы сами. Слишком идеальная оболочка чаще всего скрывает под собой отвратительную уродливую душу. Неидеальная красота была для меня светом – это серьезная, задумчивая Вайпер, которая даже своим молчанием манила меня и заставляла трепетать от счастья мою душу оттого, что именно меня она избрала в спутники своей короткой жизни.
– Когда уже сядет солнце? Мне надоело здесь сидеть! – недовольно сказала Миша, наблюдая за проходящим мимо нашего столика официантом.
«Терпение, Седрик: нужно терпеть ее выходки, ведь благодаря Мише, ты освобожден от того, что так ненавидит Вайпер» – вздохнув, подумал я.
– Еще недолго, – взглянув на наручные часы, бросил я Мише.
Через пару минут принесли наш заказ: официант аккуратно поставил тарелки на столик.
– Когда подать десерт? – вежливо осведомился официант.
– Сейчас! – буркнула Миша, даже не почтив его взглядом.
– И десерт и кофе подайте сейчас, пожалуйста, – поспешил я сгладить ее грубость.
Мне стало стыдно за то, что я сидел с ней за одним столиком.
Официант улыбнулся, кивнул и направился за заказом.
– Не обязательно так грубить людям, – не удержался я и упрекнул Мишу. – Что на тебя нашло?
– Не твое дело! Значит, ты можешь грубить, а я нет?
Ее слова заставили меня улыбнуться, но это была улыбка разочарования. Я решил больше не разговаривать с ней – мне было стыдно за нее, стыдно за ее поведение.
Вскоре вернулся официант: он принес десерт и кофе.
– Благодарю, – сказал я ему.
– Приятного аппетита, – ответил он и оставил нас.
Я преспокойно стал пить кофе. Миша с удивлением уставилась на меня.
– Ты это пьешь?! – ошарашено спросила она.
Но у меня не было никакого желания разговаривать с ней, и я стал пристально созерцать красивую улицу, полную людей и автомобилей.
Не дождавшись моего ответа, девица Мрочек с опаской отправила в рот ложку с десертом и тут же закашлялась. Я преспокойно подал ей салфетку, и девчонка тут же выплюнула в нее десерт.
– Ну и гадость! И как люди это едят? – поморщившись, шепотом сказала она.
С этого момента мы больше не разговаривали: Миша сосредоточенно уткнулась в свой телефон, а я вновь погрузился в свои мысли. Через четыре часа, когда солнце село за горизонт, мы покинули кафе, оставив официанту нетронутые блюда и крупные чаевые.
«Интересно, вытерплю ли я ее общество еще месяц?» – с тоской подумал я, наблюдая за тем, как, по пути в парк, Миша пинает мелкий камешек носками своих кед. В этот момент я отчетливо понял, что буду именно нянькой, так как у этой юной особы серьезные мысли проскакивали довольно редко, если не отсутствовали вообще.
В силу своего мировоззрения, серьезности и возраста, я не мог понять, как вести себя с этой юной вампиршей, ведь между нами была огромная пропасть абсолютно во всем. Я прожил почти три столетия и повидал на своем пути многое: войны, голод, эпидемии, депрессии, и это закалило меня. Миша же только родилась, да еще и во времена демократии, свободы мысли и слова, и, что было самым главным, – свободы выбора. Поэтому она не могла понять, что такое быть серьезной и молча держать в себе то, что думаешь, даже если твои мысли причиняют душевную боль и невозможно отогнать их. Сейчас, в относительно свободном современном мире, нам, вампирам, не нужно было думать о том, как решить главную нашу задачу – скрывать свое существование, ведь у нас есть все: власть, кровь, свобода, маскировка, и еще раз власть, безграничная, охватывающая весь мир и все сферы жизни человечества. Как все эти обстоятельства могла понять эта юная восемнадцатилетняя вампирша, если она росла как цветок в теплице? В ее голове гулял ветер.
Так мы дошли до парка: я – молча, Миша – пиная камешек. Прохожие с улыбкой смотрели на нее, и в их глазах читалось восхищение: перед ними было воплощение идеальной красоты, еще настоящей, истинной и ослепительной.
Солнце ушло, оставив на память о себе оранжевые облака, призванные еще недолго напоминать о нем. Закат был великолепен: я шел, глядя на небо, и невольно вспоминал нас с Вайпер, стоящих на Нусельском мосту и провожающих солнце на отдых в его покои. С первой нашей встречи закат стал нашим символом, но сейчас Вайпер не могла так же любоваться им, ведь там, в Бразилии, на данный момент было еще утро. Мое солнце уже умерло, ее же – только родилось.
– Ну и где же обещанная экскурсия? Ты словно воды в рот набрал! Я что, зря пропускаю охоту, чтобы послушать твое молчанье? – услышал я недовольный голос Миши, грубо разорвавший картину, нарисованную моим воображением: две темные фигуры на фоне огромного заходящего солнца, как на рисунке Вайпер.
Экскурсия. Да, я обещал Мише, что буду ее личным гидом, но в этот момент не имел желания разговаривать и, тем более, проводить ей экскурсию – меня взяли в плен мысли, и я не мог найти в себе силы прогнать их для того, чтобы бросать слова на ветер.
– Ты же обещал мне! – воскликнула девушка.
– У меня нет настроения разговаривать, – отрезал я, не обращая внимания на ее недовольное лицо. – Просто рассматривай город и наслаждайся его архитектурой самостоятельно.
– И чего я не видела? – усмехнулась она. – В Варшаве такие здания стоят на каждом углу.
– Тогда просто помолчи, хорошо? – не выдержал я и повысил на нее голос, после чего сразу пожалел об этом.
– Как скажешь! Какой же ты нудный! – обиделась Миша и, молча, с гордо поднятой головой, пошла вперед, обогнав меня, но я схватил ее за руку, боясь, что эта капризная девица куда-нибудь удерет, а бегать за ней по городу я не собирался. – Отпусти меня! Совсем ненормальный? – вскрикнула она, пытаясь высвободиться от моей хватки, но ее усилия были тщетны.
– Думаешь, что, если обиделась, то имеешь право убегать? – спокойно ответил я, проигнорировав ее оскорбление.
– Да я и не собиралась! Ты псих какой-то!
– В данную минуту, единственный псих среди нас – это ты. Поэтому перестань истерить и веди себя как взрослая. Ты ведь усердно утверждаешь, что являешься именно ею! – отпуская ее, сказал я. – Но, если ты попытаешься убежать, имей в виду – я догоню тебя в два счета и тогда точно посажу в склеп. Ясно?
– Еще как! Я прекрасно запомнила
