Мутная вода (СИ) - Крапивенцева Екатерина

Он шел его дорогой, жадно впитывая опыт, запахи и звуки окружающей Васильева реальности. Он чувствовал его БОЛЬ, проходил вместе с ним этапы мутаций. А потом он познакомился с Доктором. Забавным и мудрым стариком, стоящим по другую сторону. Как две чаши весов, как день и ночь, как черное и белое, как жизнь и смерть — они дополняли друга и не могли существовать по-отдельности.

Доктор получил от Монолита Дар Жизни, а Дима Васильев — Дар Смерти. И когда придёт срок, каждый из них должен обзавестись преемником, дабы сохранить равновесие сил.

Тёмный сталкер, о котором болтали без разбора в «рыгаловках» Зоны — никто иной, как Васильев, призванный карать за любую несправедливость.

Доктор же — напротив — оберегал каждую живую тварь от мелкого тушкана до бестолкового, бравого сталкера, пришедшего в Зону поживиться Её дарами…

На грани сна и бодрствования, Калашу казалось, что он смотрит немое кино, заранее зная, диалоги главных героев. Слова сами возникали в его голове… А точнее, уже давно там были… С самого его рождения.

«Ты хотел знания? — Спросил бесстрастный голос. — Но знаешь ли ты его цену?»

Безусловно, Калашников знал. И стократно жалел, что не остался в своей шикарной, московской квартире, ведя размеренную, праздную жизнь богача. Отлаженный бизнес, красотка-жена, мягкие, хлопковые простыни против холодных схронов и вечно пьяных сталкеров в пропахших сивухой барах Зоны… Но одновременно с тем он ликовал. До мурашек, до тошноты, смеясь, как маньяк, оценив задумку невидимого режиссёра.

Он больше не был Тёмным Сталкером, а шёл по проселочной дороге из Дитяток в Зону. С досадой зажимая разбитую губу худющей рукой, он не плакал, не злился, а размеренно дышал, пытаясь унять разбушевавшееся сердце. Ещё неделю назад его старший брат ушёл в Зону, оставив его с бухающим по-черному батей. А сегодня тот напился и всласть измутузил до кровавых соплей ничего не понимающего сына… Бил так, что кровь, наполняющая его рот, скатывалась густыми, неровными струйками на грудь, усыпая ассиметричными пятнами старую футболку.

В ней он и ушёл, не смотря на октябрь, накинув на плечи лёгкую куртку. Рядом с ним, на поводке, трусила дворняга — Лэсси. "Прибьёт ее батя по пьянке, — размышлял парень, глядя на её худое, клокастое тельце. — Жаль животину… Ну и подсуропил мне Серый, — с какой-то небывалой грустью подумал он. — Хоть бы адрес оставил».

— Здорова, бродяга, — догнал его невысокий мужчина в очках. — Мне тут местные передали, что ты в Зону решил рвануть? Вот так, с собакой и без снаряги? По какому случаю кипиш?

— Брата ищу, — неприветливо буркнул парень, но темпа не сбавил.

— Да не беги ты так, торопыга. — Запыхался «очкарик». — Как брательника зовут? Может, подсоблю, чем смогу.

— Серый, — неожиданно остановился подросток. — Ты — сталкер? — Округлил он глаза и уставился на мужичка.

— А то, — подмигнул тот, потрепав за загривок необычно спокойную Лэсси. — Пойдём, отведу тебя к брату. — И протянув подростку пачку бумажных платков, вздохнул. — Да, потрепала же тебя жизнь… Как звать-то?

— Мутом меня кличь, — сдвинул брови парнишка.

***

Очнувшись в осколках Монолита, Калаш долго не мог прийти в себя. Но теперь он помнил всё до мельчайших деталей. Мелкие ранки, как от иголок, на руках и лице, саднило.

Рядом лежал неподвижный и немного бледный Воронин. Рана на его затылке ещё немного кровила, но уже изрядно запеклась.

Фанатики к тому времени уже покинули машинный зал. Петренко и Шмель, суетились над бездыханным телом Сёмы. Серый и тщедушный, он скрючился у стены, защищая неизвестный Калашникову прибор. А из груди его торчала тусклая, длинная глыба, когда-то бывшая частью Монолита…

Сам Исполнитель Желаний, казалось, навсегда исчез. Но Калашников знал — это только начало.

Взвалив Воронина на плечо, Викинг в одиночку отнёс его к выходу, на воздух.

— Что это было? — Сипло произнёс Кося, стирая с лица кровь. Очевидно, ему тоже досталось градом осколков. — Монолит взорвался… Так вообще бывает?

— Бывает, — ответил Калашников и удивился своему голосу — настолько чужим он был. — Чего только не бывает, я бы сказал…

Петренко обернулся, ненадолго задержав взор на Калашникове.

— Задумался. — Прокряхтел он, поймав встревоженный взгляд бизнесмена. — Очнулся?

Подав Калашу руку, полковник с Виком приподняли его с земли, усаживая на единственный уцелевший в суматохе боя стул. Одной ножки не хватало, и он качался, но Калашников смог найти баланс.

— Надо сжечь Сёму. — Нахмурился Петренко. — А то, чего доброго, зомбанётся или станет матрицей по трупу.

— Чего-чего? — недоверчиво переспросил Кося.

— Кикиморой, бестолочь. — Повысил голос Петренко. — Столько лет Зону топчешь, а как был дуриком, таким, наверное, и помрёшь, Господь, прости!..

— Да не газуй, полковник… — неожиданно спокойно парировал Кося. — Выбрались из переделки, значит, Он уже нас всех простил… Живём дальше. Если всё это, — обвёл он руками усыпанный телами машинный зал, — ещё можно назвать жизнью.

Глава 54: Домыслы

— Такие вот пироги, ребятки, — окончив рассказ, Филонов оглядел притихшую группу мутнеющим взором. — Сил немного осталось, — вздохнул он. — Главное — успеть предостеречь Вас…

— Береги силы, — похлопал его по плечу удивленный рассказом Бочка.

Но Депутат лишь отмахнулся:

— А теперь самое главное, — всхлипнул он. — В тот день, на руинах 4-го энергоблока Калашников, жаждущий Знания, неожиданно для себя увидел возможное будущее. Подчеркиваю, возможное. Все же — главный инстинкт Зоны — это размножение. Сохранение и расширение своих границ любыми способами. Не думаю, что Монолит показал Калашникову всю правду. Скорее уж складную иллюзию, склонившую чашу его внутренних весов в сторону алчности и жажды власти. Что бы он не говорил, какими бы красивыми мотивами не прикрывался, Зона управляет им, уводя всё дальше от правды. Играет, преследует свои интересы…

— Мы давно об этом говорим, — кивнул Петренко.

— Монолит показала Саше людей, способных изменить Зону. А за ней — и весь мир. Во-первых, двух друзей, — Филонов едва заметно кивнул в мою сторону, — тебя, Грач и твоего товарища — Мута. А еще Васильева и Болотного Доктора, как вы помните. Всё это неспроста. Чего именно хотят от Калашникова Хозяева Зоны или сама Зона, частично освободившаяся от их власти после шествия Меченного — я не знаю. Но надеяться на лучший исход — крайне самонадеянно. Это уже не тот Калаш, с которым мы дружили в юности… Саша бы никогда не подставил друга. А уж тем более, не обрёк его на смерть, закинув в аномалию. У него очень твёрдая система ценностей. Была. — Задумавшись на секунду, Филонов продолжил с нескрываемой грустью. — То, что поведал Калашников, вихрем ворвавшийся в тот день ко мне в рабочий кабинет, нарушило мой покой на долгие годы. Вам же, друзья мои, важно знать одно: он ждал сегодняшнего Выброса. Планомерно, целых 7 лет, чтобы осуществить задуманное. Готовился, следил за вами, наводил справки. Влиял на ход событий, как мог. А точнее, Зона через него играла вашими жизнями, приводя к закономерному итогу, как бы высокопарно и бредово это сейчас не прозвучало. Его рассказ о событиях, произошедших с ним в Припяти выглядел крайне фантастично, и даже фанатично в изрядной степени. Я никогда не видел Сашу таким перевозбужденным… А скорее — одержимым.

Промокнув со лба пот, Депутат умолк, пытаясь привести дыхание в порядок. Фанат сделал ему очередную инъекцию.

— Обезболивающее. — Пояснил он.

— Продолжайте, пожалуйста. — Не мог усидеть на месте я, ощущая, как эмоции захлестнули мой разум.

— Ты, Грач, должен был стать приемником Темного сталкера — Васильева, а Мут — последователем Доктора. — Вздохнул Филонов, приваливаясь к запачканной реагентами стене. — Ваши персоны очень важны для равновесия Зоны. Вечное противостояние начал — целительного и губительного, приводящее шестерни в движение, насыщающее Зону энергией. — Внезапно, Филонов замолчал и очень внимательно посмотрел на меня с какой-то невыразимой горечью, заставившей моё сердце сжаться от ужаса… Я точно знал, что Депутат говорит Правду. Ту самую, которую я так жаждал узнать и одновременно боялся услышать. Детали паззла мгновенно сложились, придавая мне решимости идти дальше.