Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников

— Да говорил я Георгию. Без толку. Электроэнергии и без того не хватает, а для керосинового освещения керосин необходим, которого и вовсе нету.

— А кто это такой — Георгий?

— Заместитель мой, Георгий Иванович Лугин. А попросту — Гоша. Совсем молоденький, двадцать три года ему всего. Энергии хоть отбавляй. Ранее был заместителем заведующего административным отделом исполкома Ташсовета.

Цируль вздохнул.

— Эх, не хватает знающих людей, — сокрушенно произнес он. И тут же, без особой связи, перевел разговор: — Так, стало быть, вы утверждаете, что зверское убийство шляпочного мастера Аулова и его семьи совершил Клубничка?

— Голову на отсечение не дам, но очень много персональных примет этого негодяя. На месте разберемся.

— И чего это он вломился к бедному шляпочному мастеру?

— Вот этот факт и меня смущает, Фриц Янович. И все же кое о чем догадываюсь.

— Ну?

— Ай-яй-яй, Фриц Янович, как же вы не обратили внимания на такую важную деталь.

— Какую?

— Сейф! Зачем бедному шляпочнику сейф да еще спрятанный за ковром? Чтобы хранить в нем свои долги?

— А ведь верно! — воскликнул Цируль. — Как же это я так опростоволосился?

— Все дело в практике. На вас произвел впечатление сам факт зверского преступления. Эмоции заслонили крохотную деталь. Но со временем у вас, я уверен, выработается навык ухватывать именно детали.

Домик на Старогоспитальной был освещен. Да и вся улица напоминала развороченный муравейник. Жители толпились возле калитки, ведущей во двор жилища несчастных Ауловых, встревоженно сновали по узеньким тротуарам, перешептывались. Иные пытались заглянуть в окна рокового дома. Охрана их вежливо отстраняла. Люди были одеты так, словно выскочили из пылающего дома. Солидный мужчина в чеховском пенсне успел накинуть на себя лишь шубу, однако оставался в ночном колпаке, а из-под шубы виднелись кальсоны и босые ноги в глубоких калошах. Взволнованная женщина средних лет, трясясь всем телом от страха и холода, была лишь в домашнем капоте, с непокрытой головой в многочисленных бумажных папильотках. Крутились тут, разумеется, и мальчишки.

К моменту прибытия Цируля с Крошковым уже был составлен протокол осмотра места происшествия. Двое понятых, с полными ужаса глазами, в оцепенении взирали на картину страшного преступления. Глава семьи был убит выстрелом в голову. Щупленькая фигура его лежала ничком в луже засыхающей крови. Женщины, над которыми надругались изверги (об этом свидетельствовали изорванные их одежды), были садистски зарезаны.

После некоторого молчания Пригодинский, лысеющий шатен с желтоватым лицом малярика, произнес глухо:

— Человек пять-шесть банда... — Спохватившись, воскликнул гневно: — Человек!.. И как это у меня язык повернулся? Звери они, а не люди. Хуже зверей!

Подавляя в душе холодок, вызванный жуткой картиной убийства, Цируль с трудом произнес:

— Как вам удалось обнаружить сейф? Он ведь был за ковром?

— Ковер был сорван преступниками, сейф распахнут настежь. В сейфе хоть шаром покати, — услышал вдруг Крошков молодой голос и только тогда приметил стоящего поодаль стройного молодого человека, почти юношу, с маленькими усиками. Темные волосы зачесаны на косой пробор. В глазах его, глубоко посаженных, серьезных, светился гнев. — Вот звери!.. Стрелять таких без пощады!

Вновь воцарилось гнетущее молчание. В комнатах удушливо пахло керосином, кровью, нюхательным табаком.

— Познакомьтесь, — нарушил наконец молчание Цируль. — Наш новый сотрудник, Крошков Александр Александрович, приглашен в качестве консультанта и эксперта.

Пригодинский дружески пожал коллеге руку.

— Рад, очень рад, Сансаныч. Давненько не виделись. Значит, в нашем полку прибыло? Признаться, нам очень не хватает эксперта, специалиста по графологии и дактилоскопии.

— Кстати, о дактилоскопии, — поинтересовался Крошков. — Найдены ли отпечатки пальцев?

— Есть подозрительные предметы. Вот, к примеру, эта бутылка из-под пива. Но нам нечем зафиксировать отпечатки.

— У меня дома есть порошки и все остальное. Имеется и гипс. Если найдены следы сапог...

— Есть и следы обуви.

— Я сейчас напишу жене записку. Нельзя ли кого послать ко мне на дом?

Двоих стрелков отправили с запиской.

— Лугин, — представился стройный юноша. Помолчав, прибавил, видимо, для солидности, — Георгий Иванович.

Крошков едва сдержал улыбку. Уж очень был молод парнишка, чтобы представляться столь официально. Он же просто Георгий, симпатичный юноша Гоша. И тут же Александр Александрович скривился от боли — юный заместитель начальника охраны так сдавил ему кисть в рукопожатье, что искры из глаз посыпались.

— Извините, — смутился Лугин. — Нечаянно.

— Силенкой вас бог не обидел, — Крошков через силу улыбнулся.

— Мне бы еще знаний.

— Вместе будем учиться. Кстати, товарищи (новый консультант произнес слово «товарищи» с видимым удовольствием), что вы думаете по поводу потайного сейфа? Зачем бедному мастеровому сейф? И еще — опрошены ли свидетели, если таковые имеются? Ну хотя бы те, кто слышал выстрелы?

Пригодинский пояснил, что свидетели опрошены. Но вряд ли их можно назвать свидетелями. Жители близлежащих домов слышали выстрелы. Точнее — три выстрела. Соседи через улицу слышали душераздирающие крики. Но никто не рискнул выйти на улицу, прийти на помощь. Это и понятно. Что может поделать безоружный человек против вооруженной банды? Что касается сейфа, то дом этот раньше принадлежал состоятельному лавочнику. Возможно, прежний владелец, продавая дом, просто забыл о сейфе.

— Ну уж, — возразил Лугин, — черта с два лавочник забудет о сейфе.

— А может быть, Аулов был богатым человеком, но скрывал это? — высказал предположение Цируль.

— Да вы посмотрите, какая в доме обстановка! — воскликнул Лугин. — Все очень скромно. Один-единственный ковер.

— А за ковром сейф...

В углу комнаты послышался громкий шепот. Оживленно жестикулируя, о чем-то переговаривались понятые, двое пожилых мужчин, о которых как-то забыли.

— Извините, граждане, — обратился к ним Цируль. — Вы можете идти. Обо всем виденном и слышанном не распространяться. Ясно?

Понятые замялись. Затем более смелый, седобородый крепыш, произнес:

— Это... так... Нехорошо на покойника наговаривать, но вот... Как это... Слухи ходили, что он ссужал деньги под большие проценты и под залог золотых вещей и драгоценных каменьев... Да что там слухи! Я сам... Самолично закладывал ему бриллиантовый перстень жены, цена коему не менее пятисот целковых, получил за него четыреста, а векселек подписал на семьсот рублей. Приспичила такая нужда. И вот Сергей Иваныч, — бородач указал на лысенького своего соседа, — тоже под немыслимый процент, оказывается, Аулову заклад делал.

Лысенький понятой согласно закивал.

— Так-с, — удовлетворенно сказал Крошков, — значит,