Грудинин - Михаил Поляков

– Какое же это наказание?

– Ну ты тут про деньги говорил. Да и нервы, время.

– И это что, все? Там ребёнок погиб, а ты – «нервы, время»! – с негодованием почти прокричал Саша.

– Не ори, – спокойно сказал Грудинин. Ему всё интереснее было наблюдать за Сашей. «Вот я шаблон-то ему порву. Главное – драться бы не полез», – подумал он.

– А что это, – уже тише, но также твёрдо сказал Саша. – Что это означает – ну это – про общественное положение?

– Что? Ну то – каждому своё наказание, по Сеньке и шапка.

– То есть – тебя вот так отпускать, а кого-то… ну там кто булку хлеба украл, того…

– Того сажать, – вместе с Сашей хором закончил Грудинин предложение деланно-серьёзным тоном, но продолжая иронично улыбаться.

– И это – справедливо?

– Вполне, – сказал Грудинин, падая в кресло и делая головой круговое движение, чтобы расслабить затёкшую шею. После выпитой водки и ощущения хорошо сделанного дела ему приятно было теперь самодовольно пофилософствовать. – Так уж общество устроено – каждому воздаёт так, чтобы не повредить себе. Тут принцип саморегуляции действует. Вот я – полезный ему человек, уважаемый, состоятельный. А погибшая? Знаешь, из какой она семьи? Вот давай без формальностей, со здоровым цинизмом, – сказал он, ребром ладони расслабленным солидным движением ударяя по столешнице. – Положим, выросло бы из неё что-то, но, скорее всего, пила бы как мать. От осины не родятся апельсины. Но это и не важно. Есть свершившийся факт – девочки больше нет. И ради чего меня наказывать? Я понимаю, если бы я был психом и специально сбил её – это понятно, наказанием меня общество защищало бы себя. Но я сбил случайно, и этого, разумеется, не повторю. Так для чего? Остаётся одно – удовлетворить мстительность этой тётки – её матери. Получается в сухом остатке – ты следишь за моей мыслью – получается, что меня, человека, принёсшего немало пользы обществу и способного ещё её принести, запрут за решётку ради тупых амбиций какой-то алкоголички? Ну и где справедливость?

– А как же закон?

– Закон, Саша, как геометрия. Вот записано в учебнике – линия длиной двадцать сантиметров. А ты попробуй начерти такую линию – сможешь? Нет, обязательно выйдет на миллиметр-другой больше или меньше, и прямая будет не прямая, а кривая. Да даже примени ты самое точное в мире оборудование – и тогда будет хоть на миллиардную долю, а неровность. Теория – одно, а практика – другое. И это с материалами, свойства которых хорошо изучены. А что – с людьми? У каждого свой характер, взгляды свои, да, в конце концов…

– Так что, – перебил его Саша натужным мальчишеским голосом, багрово покраснев. – Это значит, что ты можешь кого хочешь, детей убивать, когда тебе вздумается?

– Ну, если бы я любил детей убивать, то был бы психом, и никогда не добился бы своего нынешнего положения, – сказал Грудинин, ладонями слегка прихлопнув по лакированной столешнице. – Опять же – естественная регуляция. Но, в принципе, да, право такое у меня есть. Помнишь разговор наш о социальном дарвинизме? Ты говорил тогда, что это чушь – и вот тебе пример из жизни, кто сильнее, то оказался и…

Он не успел договорить. Послышался звук с грохотом опрокинувшегося стула, и Саша, сбрасывая на пол бумагу и предметы, через стол кинулся на Грудинина. Но тот предвидел это движение. Быстро вскочив с кресла, он отшагнул в сторону, и когда молодой человек, упав на пол, пытался подняться, ударил его ногой в живот. Саша, кажется, не чувствуя боли, поднялся и снова кинулся к Грудинину, стараясь достать рукой до его лица, но тот, толкнув его, повалил на землю и несколько раз ударил ногой по рёбрам и лицу.

«Сильнее, сильнее надо было бить», – сжимая зубы, повторял он теперь, в автозаке, с удовольствием вспоминая эту сцену. Саша, с кровавым подтёком под глазом, искажённым гримасой боли лицом, полусогнувшись и держась руками за живот, смотрел на него.

– Ты… ещё увидишь… – выговорил он, задыхаясь.

– Что? В полицию пожалуешься? – спросил Грудинин, криво улыбаясь и также тяжело дыша. – И что ты им скажешь?

– Да что бы я ни сказал, ты ведь и там всех купишь?

– Да, куплю, а ты – нищебродом был и будешь, – резко сказал Грудинин. – А ну – вон отсюда убрался!

Саша, застёгивая дрожащими пальцами пальто пошёл из кабинета. На пороге он задержался и, обернувшись, зло и пристально, как будто запоминая его, посмотрел на Грудинина.

IX

Гроза разразилась через день. Первые её молнии засверкали на горизонте ещё следующим вечером, когда Грудинин был на работе, и в замечательном настроении занимался составлением товарного каталога. Когда он вернулся, жена встретила его на пороге бледная и взволнованная, комкая полотенце в красных, распаренных от мытья посуды руках.

– Лёша, тебе из газеты звонили, – чуть слышно, одними губами прошептала она, вопрошающе глядя на него.

– Из какой ещё газеты?

– Газета «Труд». Александр Данилкин. Свой телефон оставил.

– И что говорил?

– Попросил дать комментарий по твоему делу уголовному.

– А ты что?

– Сказала, что тебя нет.

– Ну всё правильно сделала.

Он разделся, снял ботинки и вдел ноги в домашние тапочки. Уже открывая дверь своей комнаты, чувствуя на себе взгляд жены, обернулся к ней.

– Ну что разволновалась? Это, видимо, для какой-нибудь хроники. Они составляют список происшествий, вот и позвонили.

Он так был уверен в том, что ему нечего опасаться, что и сам, даже не сделав попытку отыскать другое объяснение, поверил тому, что первым пришло ему на ум. И, через пять минут когда он, умывшись в ванной, намазав лоб лосьоном и туго перевязав вышитый пояс поверх домашнего турецкого халата, вышел на кухню к ужину, он уже не помнил ни о какой газете.

Следующим утром к нему в офис, ударом распахнув дверь, вбежал Буренин.

– Алексей, что это там такое? – взволнованно сказал он, быстро подавая ему руку. По его красному хмурому лицу и необычно быстрым, угловато-напряжённым движениям, Грудинин понял, что случилось нечто необычное.

– Мне сегодня утром Леонидов звонит, – сказал Буренин, в расстёгнутом пальто плюхаясь в кресло и бросая на стол свою бобровую шапку. – Говорит, едет по Дмитровке, а по радио про твоё дело рассказывают, про договор наш с ним. Ну не конкретно про него, там имя не фигурировало, но сам факт, факт! И все подробности, и про тебя, и про ДТП с указанием фамилий, деталей.

– Да что такое? – спросил Грудинин, сердито глянув на него, и взглядом прерывая его сумбурную речь. – Ты по пунктам, конкретно объясни, что случилось.

– В общем, есть какая-то запись в интернете, – отдышавшись, сказал Буренин. – Я не разбираюсь в этом всём, но, якобы там кто-то – ты или не ты, – кто-то в общем говорит о подробностях дела. И какие-то там заявления: мол, что хочу, то и ворочу, имею право детей убивать и всё такое. Я не понял ни черта. Подробно расскажи мне – с кем, когда, во сколько ты говорил об этом?

– Да ни с кем я не говорил. Чертовщина это какая-то.

– Ну, может, слышал кто-то случайно как ты по телефону с кем говорил? Лёша, вспоминай, вспоминай.

Грудинин опустил голову и, нахмурившись, задумался.

– Ну? – нетерпеливо сказал Буренин.

– Нет, не знаю я ничего, – сказал Грудинин, вспоминая тут же пришедший ему в голову разговор с Сашей.

Буренин вскочил и, схватив со стола свою шапку, пошёл к двери.

– Короче так: я сейчас еду в «Славянку» на Китай-городе, знаешь? Встречаюсь с Леонидовым. А ты пока вспоминай. Если что, я позвоню тебе, и подгребай тогда. Понятно?

Только Буренин вышел за дверь, Грудинин достал из портфеля ноутбук.

Найти информацию большого труда не составило, она уже была в первых строчках новостей «Яндекса». Он прошёл по одной из ссылок и прочёл статью под названием: «Водитель, насмерть задавивший ребёнка: у меня есть право убивать».

«В интернете появилась аудиозапись беседы c бизнесменом Алексеем Грудининым, якобы виновником ДТП на Ярославском шоссе, повлекшем гибель ребёнка и ускользнувшем от внимания СМИ. На записи слышно, как Грудинин рассуждает о законе как о „теории, не применимой на практике“ и говорит о том, что „в принципе имеет право убивать детей“. Он также считает, что уже понёс наказание, потратив деньги и время на внеправовое урегулирование последствий своего поступка. В настоящий момент пост собрал несколько тысяч комментариев. Блогер Александр Саушкин, пишущий в ЖЖ под ником rankovetz, сделавший и разместивший запись, представился бывшим помощником Грудинина. По его сведениям его бывший шеф уже успел договориться с правоохранительными органами о прекращении дела. В ГУВД Москвы подтвердили факт ДТП, но от дальнейших комментариев отказались».

Грудинин прошёл по ссылке, указанной на сайте, и обнаружил сообщение, с подробностями описывающее происшествие, а также содержащее аудиозапись их последней с Сашей беседы. Тогда он впервые припомнил то его движение рукой в кармане… В немом ступоре, механически прокручивая колесо мыши, он читал сообщения под записью. Кроме ругани и мата не было ничего. «На фонарях их вешать надо», «На кол эту мразь», «Как всегда в поганой Рашке полицаи продались за двадцать копеек» – один за другим читал он комментарии. Наконец, как будто опомнившись, остановился, встал с кресла и молча, широким шагом прошёлся по тёмному кабинету. Задержавшись возле стола, он взял с него серебряную зажигалку и стал щелкать её эмалированной крышкой. Надо было что-то делать. Но что?