Как технарю общаться с не-технарями - Сергей Л. Лурье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Физики и лирики
В Советском Союзе, где я родился и вырос, интеллигенция играла особую роль в формировании общественно-политического дискурса. Я не застал момента начала формирования в среде интеллигенции разделения на «физиков» и «лириков», но могу сказать, что отношение к этой дихотомии было далеко не всегда столь же шутливым, как нам может показаться сегодня, спустя десятилетия. Отчасти, это разделение сохраняется и до сих пор, причём не только в России. «Гуманитариям» – т. е. тем, кто получил высшее образование гуманитарной направленности, бывает порой трудно понять «технарей» (на западе именуемых STEM people от science, technology, engineering and math), а последним, в свою очередь, приходится прикладывать значительные усилия, чтобы понять своих коллег-гуманитариев. Что в значительной мере и побудило меня взяться за эту книгу. Но так ли сильно отличается устройство мозга технарей от мозга гуманитариев?
Оказывается, на уровне «железа», то есть, простите, на уровне устройства нашего мозга, отличий не так уж и много. По крайней мере, мне не встречалось достоверных научных исследований, утверждающих обратное. Так почему же мы, технари, часто испытываем затруднения в общении с гуманитариями? Я убежден, что дело тут в двух вещах: во-первых, в разных способах использования мозга, а во-вторых, в разных убеждениях. Убеждения, как мы разобрали в этой главе, очень сильно влияют на коммуникационную функцию, поскольку определяют терминологический словарь. Если представить на секунду, что студент третьего курса физфака попробует обсудить феномен коллапса волновой функции в акте измерения с бывшей одноклассницей, ныне учащейся на филологическом факультете, то, боюсь, его ждет фиаско. Напротив, у него может сложиться ощущение понимания, когда его ровесница начнет в ответ рассказывать про современную фразеологию, но это будет обманчивое ощущение, которое как раз связано с иным способом использования мозга. Представители естественно-научных и инженерно-технических профессий гораздо чаще используют так называемый «сфокусированный» режим работы мозга, выражаясь словами Барбары Оукли[6], специалиста по когнитивной практике. В сфокусированном режиме мы решаем задачи рационально, шаг за шагом, фиксируя результаты промежуточных шагов, поскольку, как мы уже обсудили выше, ёмкость нашего сознания ограничена. Любая естественно-научная дисциплина строится на рациональном основании: в математике это аксиомы и леммы, из которых в дальнейшем выводятся все теоремы; в физике и химии – основополагающие законы, из которых можно объяснить наблюдаемые и предсказать ранее невиданные свойства. Биология, основанная на учении Карла Линнея по систематизации видов и открытых Дарвином основополагающих законах эволюции видов, также занимает почётное место в ряду рациональных дисциплин, в то время как по поводу медицины споры идут до сих пор. С одной стороны, в доказательной медицине, как и в биологии, уделяется огромное внимание выявлению причинно-следственных связей и сбору статистики, но с другой стороны, практикующие медики обязаны следовать стандартам и правилам, что делает их чем-то похожими на инженеров. Но, так или иначе, основной modus operandi всех технарей (в обобщенном) – это сфокусированный режим работы мозга, при котором одновременно задействовано небольшое количество нейронных связей, к которым последовательно присоединяются новые нейроны. Возвращаясь к аналогии пингвинов на поверхности айсберга – это похоже на то, как небольшая дружная стайка протаптывает себе дорожку к новому месту обитания.
Представители гуманитарных дисциплин, наоборот, чаще работают в «диффузном» режиме (опять же, в терминологии Барбары Оукли) – когда вместо крепко сбитой стайки пингвинов на поверхности айсберга мы увидим постоянную ротацию участников. Количество птиц, в силу ограниченной ёмкости сознания, будет тем же, но вот их состав постоянно меняется: кто-то ныряет, кто-то выпрыгивает из воды – и так все время, пока стайка идёт к новому месту. На физиологическом уровне это означает, что в диффузном режиме задействовано гораздо больше цепочек нейронов, а новые связи образуются не последовательно, в конце цепочек, а произвольно, по всей их длине. В отличие от технарей, которые могут вывести многие теоремы и свойства из базовых аксиом и законов, гуманитариям приходится запоминать огромные объемы информации. И хотя пределов человеческой памяти точно не установлено, её ключевая особенность, ассоциативность, не может не влиять на то, как работает их мозг. Во время обработки входящего сообщения может сработать ментальный триггер на десятки ассоциаций и образов, в то время как в мозгу умещается лишь чуть больше трех. Поэтому, когда студенту-технарю захочется употребить фразеологизм «расплылся мыслью по древу», в ассоциативной памяти его сверстницы-филолога промелькнут старославянские формы «мысь» (белка) и «растекаться» (бежать), а также и целый ряд ассоциаций, в том числе, например, со «Словом о полку Игореве», прежде чем она расскажет ему про оригинальную форму «растечься мысью по древу».
Мозг – такой же орган нашего тела, как и любой другой. Решая задачи по математике, мы тренируем мозг работать в сфокусированном режиме. А вот рисуя картину, особенно по памяти или из воображения, нам придется переключаться с мелких деталей на общий план, вспоминать оттенки красок, искать ассоциации с тем или иным цветом. Точно так же режим работы мозга в момент сочинения стихотворений будет совсем иным, нежели во время заполнения таблиц в офисной программе. Иногда диффузный режим работы мозга называют иррациональным. Но я, вслед за Барбарой Оукли, воздержусь от этого, поскольку если уж даже математике, как показал Курт Гедель, присуща неполнота, то рациональность сознания тем более вызывает определённые сомнения. Однако, следует помнить, что диффузный режим работает быстро. Пока технарь выводит теорему, последовательно проходя цепь доказательств, в мозгу гуманитария пробегают десятки ассоциаций. Не стоит думать, будто гуманитариям присущ только диффузный режим работы мозга – построение логических цепочек и обоснований можно встретить и в филологии, и в истории, а юриспруденцию и вовсе невозможно представить без фокуса на логике и построению причинно-следственных взаимосвязей. Более уместным будет сравнение технарей и гуманитариев с бегунами: первые похожи на стайеров, в то время как вторые – на спринтеров. В то время как технари «затачивают» свой мозг для длительной работы в сфокусированном режиме, гуманитариям просто необходимы передышки для рационализации ассоциаций, всплывающих в их голове во время быстрых (и часто крайне эффективных) забегов. Для целей коммуникации полезно помнить, что этими ассоциациями можно управлять, повышая вероятность, что на сцене сознания в итоге останется та, которую мы бы там предпочли увидеть. Но для этого
